Какой-то необычный сплав получается.

А ещё мне показалось смутно знакомым его лицо.

Пока я разглядывала парня, стараясь унять сердцебиение, он занимался тем же самым, но взгляд его мне не понравился от слова совсем.

Будто впервые видел перед собой девушку.

Кажется, даже дышать перестал.

Мне было противно уже от того, что он в принципе парень; а уж то, что он явно раздевал меня глазами, играло точно не в его пользу.

И, видит Бог, если он не перестанет пялиться на меня — я его ударю.

— Простите, — сцепив зубы, всё же прошу прощения, потому что моя вина в том, что мы столкнулись, тоже была.

Не знаю, куда смотрел парень, когда шёл, а мои мысли точно были сконцентрированы не на дороге.

Поднимаю с земли свои очки, у которых от контакта с поверхностью треснуло левое стекло, и досадливо вздыхаю: носить их в универе мне уже не светит; после собираю в кучу шпильки — по-прежнему под внимательным взглядом незнакомца, который даже не пошевелился, чтобы мне помочь (хотя бы из вежливости). Его помощь мне, конечно, была не нужна, но его реакция на происходящее мне не нравилась совершенно. Другой бы извинился и, если не собирался помогать, просто ушёл бы, а этот застыл, словно истукан, и наверно до скончания времён не двинется с места.

А вот я двинусь, и ещё как.

Не досчитываюсь одной шпильки, ну и Бог с ней; сейчас главное унести ноги от этого ненормального. Вдруг он какой-нибудь маньяк, и сейчас подыскивает себе потенциальную жертву, а я тут перед ним словно на блюдечке с голубой каёмочкой. Вцепляюсь пальцами в ошейник Каина — не столько для своей защиты, сколько для того, чтобы увести его отсюда, потому что собака упёрлась всеми четырьмя лапами и продолжала лаять; только сейчас я замечаю, что рядом с парнем тоже стоит пёс, но в породах собак я не очень разбираюсь, поэтому не могу определить наверняка. Он, словно копируя поведение хозяина, испепелял взглядом мою собаку, которая силилась сорвать себе голос и распугать всех вокруг. Мне с каждой секундой становилось всё больше не по себе, поэтому я просто тащила Каина на буксире, увеличивая расстояние между собой и этой ненормальной парочкой.

Легче мне стало только на выходе из парка, когда странный парень пропал из вида окончательно, хотя отголоски лёгкой паники всё ещё будоражили душу.

Не так, как любая встреча со Сталевским, конечно, но приятного всё равно было мало.

Впрочем, и здесь есть свои плюсы: пусть и не в положительном смысле, но подобные встречи тоже действуют отрезвляюще, выталкивают из зоны комфорта, и вроде бы начинаешь чувствовать, что ты всё ещё жив.

Хотя лучше таких встреч пусть будет поменьше в моей жизни.

Пока Каин отправляется на кухню выпрашивать у мамы лакомство, я иду в свою комнату и первым делом подхожу к календарю, целиком исчёрканному красным маркером: им я зачёркивала дни, которые приближали меня к возвращению в университет, и слегка морально подготавливали к неизбежному. Беру в руки маркер и зачёркиваю очередной квадратик, который извещает о том, что сегодня суббота, и послезавтра мои будни поменяют своё привычное расписание. Вздыхаю и бросаю взгляд на ноутбук, пылящийся на столе; пылящийся в переносном смысле, потому что от пыли он протирался регулярно.

А вот по прямому назначению не использовался уже целый год.

Что такое год без интернета и соцсетей для человека, живущего в двадцать первом веке? Для кого-то это конкретная смерть — особенно, если человек популярен и имеет много друзей; для кого-то — норма жизни, потому что он предпочитает всё видеть своими глазами и общаться с людьми в живую; для меня же это был своего рода тайм-аут, который я взяла осознанно, и знаете что? Я совершенно ничего не потеряла. Быть может, потому, что из моей жизни исчезли друзья, с которыми можно было бы поддерживать связь виртуально; а может, я просто не хотела быть связанной с ТАКИМ миром — в котором отобрать чью-то жизнь или невинность было в порядке вещей.

Но мой тайм-аут закончился, и нужно было возвращаться обратно, потому что есть вещи, которые иными путями получить не получается. Например, официальное сообщество моей новой группы, созданное в ВК для облегчения получения необходимой информации: расписание предметов и экзаменов, домашнее задание, темы рефератов и многое другое. Удобно, конечно, но ведь раньше люди как-то умудрялись узнать всё это без современных технологий? Мой профиль в ВК был неактивен целый год — в прямом смысле этого слова; последний раз я была в сети четвёртого октября две тысячи семнадцатого — чуть больше года назад. Быть может, это странно, но у меня не было желания заходить сюда — даже из любопытства; и я вполне себе ожидала увидеть ноль целых ноль десятых человек у себя «в друзьях».

Но реальность оказалась удивительной.

Никто не только не удалил меня из друзей, но ещё и висело около сорока сообщений от восемнадцати разных человек — с разной датировкой; последнее было отправлено Катей Калининой полгода назад — наверно, примерно в тот период они с сестрой и поняли, что сюда мне писать бесполезно. Я честно пыталась просто удалить это всё, не читая, но любопытство оказалось в этот раз сильнее меня; ну или может я хотела просто узнать, что думают обо мне люди.

Четыре чата действительно лучше было удалить, не читая, потому что они только испортили мне настроение: мои «друзья» просили меня «перестать корчить из себя вселенскую скорбь и пытаться привлечь к себе больше внимания». Даже из обычного печатного текста я получила достаточную дозу яда, способную убить в человеке желание к жизни. Чуть-чуть похлюпав носом, я отправила чаты в «корзину» и пошла дальше; остальные оказались очень даже обнадёживающими: несколько друзей и подруг, включая близняшек Калининых, извинялись и надеялись на разговор, чтобы «расставить все точки над «i» и вернуть нашу дружбу назад». Прочитав подобное, кто угодно воспрял бы духом, хотя, возможно, оборвав все старые связи, я тоже малость перегнула палку; прежней мне были свойственны вспыльчивость, импульсивность и необдуманные поступки, поэтому будет лучше, если я пойду навстречу и не повторю ошибок прошлого.

Единственный чат, который я всё же удалила, не читая, был чат со Сталевским; в голове не укладывается, как после всего, что произошло, этот урод ещё осмелился что-то писать мне. Правда, перед удалением я успела заметить, что последнее сообщение от него пришло буквально месяц назад.

Бездушная сволочь.

Захожу на свою страничку — как это я не забыла, как пользоваться приложением? — и вижу на аватарке улыбающуюся девушку с необыкновенными глазами; пожалуй, глаза — это единственная действительно необыкновенная вещь, которая была у меня. Раньше-то я вообще считала себя особенной, исключительной и совершенно неподражаемой, пока меня не спустили с небес на землю, но сейчас это всё не важно. В семье долгое время никто не мог понять, в кого у меня такие глаза, пока бабушка не припомнила, что у её бабушки тоже был такой необычный цвет глаз — будто бескрайнее синее море, темнеющее к краю радужки.

Совсем не тот цвет, который свойственен рыжеволосым.

Пока я прокручиваю свой профиль, с тоской осознавая, что половина постов уже давно не актуальна, а вторая половина — наивна, мне приходит новое сообщение от незнакомой девушки — очевидно, я раньше была достаточно общительной, раз оставила диалоги открытыми для любого, кто захочет со мной пообщаться.

Странно, что с таким стилем жизни я осталась без парня.

Девушка оказалась старостой моей новой группы, в которой мне теперь предстояло учиться; она поделилась последними новостями и прислала расписание, напоследок пообещав помочь мне влиться в коллектив.

Ну вот, а я-то переживала, что будут трудности.

Вечер субботы — моей последней официальной субботы в качестве свободного от учёбы человека — выдался каким-то нервным; то ли из-за предстоящего возвращения в универ, то ли из-за возвращающейся популярности: не успела я активировать свой профиль, как на меня тут же обрушился шквал сообщений — причём даже от тех, с кем я раньше и не общалась-то толком. Спасало лишь то, что группа теперь будет другая, не знающая обо мне ничего, где я буду самой старшей по возрасту на целый год. Буду «смотреть на одногруппников с высоты своей умудрённой опытом жизни», как выразилась мама.

Мантра работала слабо, но хоть что-то.

Мы с ней детально проработали мой гардероб, чтобы я в первый же день не ударила в грязь лицом (хотя куда уже больше?) и решили, что меня кто-то из родителей будет отвозить на учёбу, пока я заново не вспомню, как водить машину — всё-таки, уже больше года прошло. Так что к ночи я уже даже успела морально устать от всех переживаний и подготовок, привыкнув за год к спокойной жизни. Более мощной встряски для человека, который из экстраверта превратился в интроверта, и придумать-то сложно.

Вопреки ожиданиям, уснуть мне не удаётся — это после всего-то пережитого за последние сутки; откинув в сторону одеяло, я тянусь за ноутбуком и парочкой учебников, оставшихся с предыдущего курса, которые мне предстоит сдать в библиотеку в понедельник, потому что без этого я не получу новые книги для курса постарше. Открываю картинку с расписанием, которую скинула Евгения Малинина — староста — и ищу в интернете нужные учебники, чтобы иметь хотя бы приблизительное представление о том, какие предметы буду изучать.

Занятие скучное, но именно это мне и нужно для того, чтобы скорее заснуть.

Пока копаюсь по просторам всемирной паутины, в ВК — судя по характерному звуку, — который по старой привычке остался открыт, приходит сообщение. Вдоль позвоночника отчего-то ползут мурашки — не противные, но и не приятные.

Те, которые обычно бывают от странного возбуждения, когда не знаешь, чего ждать.

Сообщение оказывается из беседы, которую создали близняшки Калинины.

«Привет:)», — пишет Катя.

«Как дела?:)» — подхватывает Света.

Как в старые времена, будто и не было целого года между нами.

«Привет:), — пишу в ответ. — Нормально, ваши как?»

Шаблонный ответ для шаблонных вопросов.

Стабильность.

Из гостиной раздаются знакомые звуки, и я выхожу в коридор убедиться в том, что папа действительно включил «Вспомнить всё».

Провокатор.

«Отлично!:) — хором получаю от близняшек. Интересно, их не смущает, что они общаются со мной, каждая сидя со своей страницы и при этом находясь максимум в метре друг от друга? — Слышали, ты возвращаешься в универ на следующей неделе?»

Прекрасно. Очень надеюсь, что моё возвращение не станет новостью номер один для всего университета.

Ну, или хотя бы для моей прежней группы.

«Всё верно:), — отвечаю с улыбкой, хотя на самом деле не весело ни разу. — Как там дела в институте?»

«Всё по-старому:), — отвечает Катя. — Ждёт твоего возвращения!»

«И не только он», — добавляет Света уже без смайликов.

Она таким образом пытается сказать, что им меня не хватало?

Интересно, близняшки это поняли до или после того, как вылили на меня всю эту хрень про то, что ничего страшного со мной не случилось?

«И для чего же я ему нужна?» — спрашиваю в лоб.

«Послушай, Крис, мы все тогда много чего лишнего друг другу наговорили, — перехватывает инициативу Катя. — И многое из сказанного было неправдой. Предлагаю встретиться и поговорить, как раньше, потому что эта пропасть, что лежит между нами, мне не нравится!»

Вау. Просто вау.

«И мне!» — поддерживает Света.

Из близняшек всегда самой бойкой и говорливой была Катя; именно ей всегда по силам было успокоить толпу и погасить любой спор. Света брала наоборот своей добротой и молчаливостью; глядя на неё даже против воли хотелось улыбнуться и перестать думать о проблемах.

А ещё меня смешило то, как они постоянно договаривали друг за другом фразы.

Киваю и спохватываюсь, понимая, что они этого не видят.

«Хорошо. В понедельник и поговорим».

«Отлично:)», — радуется Катя.

«До понедельника:)», — улыбается Света.

Собираюсь закрыть ВК, но передумываю и открываю вкладку с друзьями; несколько минут всматриваюсь в счастливые лица, пытаясь вспомнить, что именно объединяло нас. С кем-то мы вместе ходили по клубам; с кем-то было весело кататься за город; с кем-то нас связывала только учёба.

Лишь на единственном профиле моя рука дрогнула.

Профиль моего по-настоящему лучшего друга — не знаю, как бы всё сложилось сейчас, но мне кажется, что такая дружба просто так не заканчивается — который был в сети одиннадцатого августа две тысячи четырнадцатого года. Он был всего на пять лет меня старше; даже не знаю, почему он выбрал именно меня в качестве друга, а ведь мы были именно друзьями — без всей этой грязной подоплёки. У него была любимая девушка, на которой он собирался жениться; он профессионально занимался футболом; учился на одни пятёрки и был душой любой из компаний. А двенадцатого августа того же четырнадцатого года его не стало — был убит в переулке, защищая свою девушку от пьяных идиотов. Вообще наш город был на первом месте по количеству смертей в тот год — особенно среди молодёжи; сейчас всё как-то подутихло, но воспоминания никуда не делись. И даже теперь, глядя на его фотографию — такого живого, родного и настоящего — сложно было поверить в то, что его больше нет, а ведь прошло целых четыре года. Я думаю, что его родители так и не смирились с его смертью, как и все мы, и вряд ли это когда-то случится.