Мици Валентайн - Пленение Селии

Для собственного развлечения сэр Джейсон придумал ряд новых игр, последняя из которых сводилась к тому, чтобы связать Селию, засунуть ей кляп в рот и держать в страхе, ибо она не знала, что он может сделать с нею, пребывающей в столь беспомощном состоянии. Его кровать с пологом на четырех столбиках оказалась идеальной в данных обстоятельствах, и он использовал свои любимые шелковые кашне, чтобы привязать трясущиеся руки Селии к резному дереву столбиков или, если у него на то было настроение, также и ноги, таким образом поставив нагое тело пленницы в распластанном положении и тогда все ее прелести становились отлично видны. Она даже пальцем не могла пошевелить, а такая неподвижность доводила возбуждение сэра Джейсона до неистовства. Сознание того, что со связанным телом можно поступать по собственному усмотрению, доводило сэра Джейсона до экстаза, и Селия часто обнаруживала, что его пенис уже стал липким после оргазма, когда он запихивал его ей в рот.

Кудрявые рыжеватые волосы в области гениталий и ануса Селии сейчас постоянно сбривались, хотя она иногда занималась этим сама, не желая доверять бритву рукам злого сэра Джейсона. Однако тот выходил из себя, когда обнаруживал, что она уже опередила его, ибо это событие он ожидал с большим нетерпением. Сэр Джейсон набил руку в бритье, однако вместо того, чтобы проделывать эту операцию поскорее, он растягивал процесс, медленно и умело водя лезвием, сбривая скопление колких волосинок и обнажая к своей радости бледную шелковистую плоть Селии. Закончив процедуру, он умасливал только что выбритую кожу особым маслом, обращая главное внимание розовому бутону ее клитора. Пока сэр Джейсон трудился, тот увеличивал свой размер в два раза, особенно когда он брал его между большим и указательным пальцами и массировал, заставляя плоть под своей рукой извиваться и биться, а следовавшие за этим стоны больше походили на рыдания… наверно, так оно и было. Сэр Джейсон догадался, что эти ловкие манипуляции доводили Селию до сумасшествия, а этот метод доставлял столько же удовольствия, сколько и неудовольствия. Поэтому он пользовался им лишь в тех случаях, когда считал, что она избалована более традиционными ласками. Каткую бы технику сэр Джейсон ни применял, он настойчиво доводил ее до оргазма, разбухший лепесток под его умасленными кончиками пальцев бурно и страстно трепетал. Он и в самом деле страшно гордился тем, что заставлял Селию кончать против собственной воли. Для нее это было равносильно окончательному поражению перед сэром Джейсоном… как и разрывающая сердце неподвижность связанного тела. Видя, что влажные оранжево-розовые малые губы Селии совершенно обнажены почти до невозможности раздвинутыми ногами, сэр Джейсон брался за фотоаппарат, чтобы сделать несколько кадров этого сверкающего пейзажа, которые будут проявлены в маленькой темной комнате по соседству с винным погребом. Эти фотографии будут затем увеличены, и таким образом все сочные детали женственности Селии приобретут увеличенные размеры. Он собирался преподнести эти фотографии своему кузену на день рождения.

Фотография стала серьезным увлечением сэра Джейсона, когда он был студентом в Оксфорде. Однако лишь недавно он оценил по достоинству потраченное на это время. Со времени приезда Селии коллекция фотографий, связанных с ней, увеличилась в сто раз, причем самые лучшие снимки хранились в отделанных золотом фотоальбомах, которые он запирал в сейфе спальни и таким образом держал подальше, от любопытных глаз слуг. Больше всех он ценил фотографию, на которой Селия мастурбировала. Сделать этот снимок было нелегко, поскольку Селия решительно возражала, чтобы ее запечатлели на пленке в столь унизительном положении. Он и в самом деле почти отказался от своей затеи, ибо упрямство пленницы было не сломить. Однако после нескольких бокалов хереса и еще большего количества зловещих угроз насчет того, что с ней сделают, если она не согласится, ее бледные бедра широко раздвинулись перед линзой. И игра стоила свеч, слюнки текли, смотря на позу Селии, которая лежала на спине с выпяченными ягодицами, а бритая ямочка ее ануса украдкой посматривала в объектив. Пальцы одной руки раздвинули сверкающие пухлые губки ее плоти, средний палец другой вращал набухший лепесток клитора, а луч света отражался от кремового меда, текущего из нижнего источника. Сэр Джейсон буквально чувствовал его пикантную сладость, хотя это была лишь двухмерная фотография, которую он прижимал к своему носу. Он коснулся капающего отверстия кончиком языка, но плоская поверхность фотографии не могла достойно заменить сочную действительность.

Жизненный путь сэра Джейсона приближался не к весне, а скорее к середине лета, и он мог похвастать тем, что обладал плотью многих женщин и девушек, однако ни одна из них не шла ни в какое сравнение с прелестной Селией. Ее миниатюрное тело было самим совершенством. Хотя она была не столь пышной женщиной, какие в его время нравились большинству мужчин, ее изящное сложенное тело оказывалось гораздо более эротическим и соблазнительным. Как храбро она боролась со своими страстями и как храбро ее маленькая прелесть противилась такой борьбы, давая сэру Джейсону уйму доказательств в пользу этого. Он с таким восторгом смотрел, как тело Селии реагирует на его знаки внимания, и чем больше она возражала, устно или иначе, тем влажнее становилась, а благоухание, возникавшее в итоге этого, не могло сравниться с ароматами ни одной из женщин, которых он познал. Какой трепет он испытывал, просыпаясь на следующее утро после их встреч, когда обнаруживал, что его пальцы все еще благоухают ее тайными ароматами. Его язык наслаждался малейшими остатками этих ароматов, отчего вставший с утра пенис пульсировал, требуя своего.

Селия видела себя на этих фотографиях и помнила обстоятельства, при которых эти снимки появлялись. Она впервые оценила, посмотрев глазами мужчины, сладострастные прелести собственного тела. Конечно, Селия не была столь наивной по части самовозбуждения. Отвергая любые намеки на сексуальный контакт с Колином во время их первых невинных свиданий, Селия время от времени прибегала к помощи пальца, чтобы снять напряжение, правда, со скромными результатами. Надо было появиться еще одному Хардвику, чтобы познакомить ее с подлинными наслаждениями, которые способны доставить подобные эксперименты.

Поэтому Селия позировала, отдаваясь вынужденному порыву и идя навстречу всем требованиям сэра Джейсона и даже больше, а щелканье затвора фотоаппарата возбуждало каждый чувствительный нерв в ее теле. Даже пальцы обретали новую жизнь, словно раньше были неспособны доводить ее до возбуждения. Действуя по приказу сэра Джейсона, Селия с живым интересом исследовала чудесную нежность собственной вагины, скользя пальцами по крохотной щели, пока не исторгался благоухающий сироп, покрывая ее пальцы и бархатистые внутренние губы. Выступающий язык клитора на ощупь был таким шелковым, ритмичные порывистые движения ее пальца заставляли того принять форму бабочки в полете. Селия даже дотягивалась до ягодиц и гладила задний вход. Щекотала гофрированный ободок, щедро орошенный соседним отверстием, и нашла атласную поверхность такой возбудительной, что инстинктивно начала засовывать и вытаскивать распаленный палец из прохода, в то же время ухаживая за клитором. Зачарованность Селии собой отражалась в глазах Джейсона, отчего ее щеки еще гуще залились девичьим румянцем, а чресла сэра Джейсона охватывал жар. Он так возбудился этими полными откровений сценами, что ему захотелось заменить фотоаппарат киноаппаратом, а в его уме уже складывались насыщенные приключений рассказы, в которых Селии отводилась роль главной героини, а ему — главного героя.

Глубоко засунув палец в заднее отверстие, Селия пережила оргазм неожиданной для своего поклонника силы, тот ни за что не мог поверить, что эта сдержанная девушка способна на подобное. Ее рубиновая щель извергла столько соков, что любой мужчина позавидовал бы этому, и сэр Джейсон приказал ей слизать каждую каплю с ее пальцев, затвор его фотоаппарата не переставал щелкать, чтобы увековечить похотливые моменты любви к собственной плоти. Пунцовое лицо Селии пылало, она следовала его указаниям, украдкой и стыдливо наслаждаясь экзотическим вкусом собственных секреций, а похотливый блеск в ее глазах навсегда сохранится на пленке.

Помимо собственных фотографий сэру Джейсону пришлись по вкусу многие снимки, сделанные кузеном, который оказался энергичным и весьма умелым любителем! Колин и в самом деле удостоился полного признания как художник, ибо его имя было аккуратно напечатано под каждым снимком. Его лучшие образцы оказались одними из самых прекрасных экземпляров в коллекции, особенно поразительный графический снимок набухшей шишки огромного пениса сэра Джейсона, который растягивал негостеприимное отверстие задницы Селии. Чтобы запечатлеть этот момент, Колин устроился между широко раздвинутых ног парочки и исхитрился снять акт анального проникновения и широким планом сочную прелесть Селии, которая ослепляла переполнявшей ее влагой, будто готовясь излить свое молочного цвета содержимое на линзу. И в самом деле несколько капель упали вниз и оказались на высунутом языке ликующего фотографа — достойное вознаграждение за услуги.

А теперь эти драгоценные альбомы станут еще богаче с добавлением сюжета связанной и беззащитной Селии. Сэр Джейсон наслаждался этой новой формой порабощения женщины и начал экспериментировать, а в его голове варилась настоящая каша идей. Хотя сначала ее рабская поза предназначалась для личного удовольствия, однако сэр Джейсон решил оказать Колину особую любезность, пригласив того в качестве главного фотографа и усадив на стул рядом с кроватью, чтобы можно было с близкого расстояния следить за утехами, от участия в которых он был исключен.

Руки Селии уже были привязаны к деревянным столбикам, когда Колин вошел в комнату, от тайного трепета у младшего кузена пенис вскочил, словно наэлектризованный, когда он увидел, что кузен раздвигает и поднимает бедра пленницы, подтягивает колени к плечам с тем, чтобы можно было проникнуть в самые глубокие уголки ее прелести. Всегда выступая в роли распорядителя, сэр Джейсон дал младшему родственнику разрешение начать съемку в тот момент, когда перед самой кульминацией он вытащит отполированный во влагалище пенис и встанет над пленницей, чтобы совершить извержение на ее кремовых грудях, таким образом добавляя нежным выпуклостям мужского густого крема. Иногда он не отказывал себе в удовольствии порезвиться и целился Селии в рот, радуясь, когда его соки устремлялись к ее языку, не теряя при этом ни одной драгоценной капли.

Иногда сэр Джейсон ловил на лице Колина страшно сердитый взгляд, но его глаза тут же начинали блестеть, стоило только предательской эрекции натянуть брюки, а это говорило лишь об одном — младший кузен полностью удовлетворен случившимся. Сэр Джейсон несомненно знал своего кузена столь же хорошо, как сам себя. Жаждущая наслаждений кровь Хардвиков текла в их жилах, и что любил сэр Джейсон, то любил Колин, хотелось ли младшему кузену признаться в этом или нет.

Это восприятие оказалось чистой правдой. Ибо всякий раз, когда сэр Джейсон уединялся в своей темной комнате, чтобы проявить последнюю партию фотографий, туда прокрадывался Колин, зная, что драгоценный сейф кузена не запирается в дни, когда в дом не приходят слуги. Он провел не один блаженный час, пристально рассматривая страницы, заполненные кадрами разных поз Селии, одна казалась сочнее другой. Колин растягивал удовольствие и, наконец, взяв себе чудесный и не лишенный курьезности кадр, обнаружил трехмерный вариант, который теперь опьянял еще больше, поскольку его похоть уже была возбуждена предварительным просмотром.

Сэр Джейсон догадался о том, что его кузен любит искусство фотографии по порошкообразным следам на краях почерневших страниц… это был след семени, высохший и обратившийся в тонкую пыль.

Полная власть сэра Джейсона над своей жертвой и навязчивое желание запечатлеть ее служили катализатором для возбуждения Селии, хотя она, как и Колин, слишком стыдилась признать столь унизительную правду. Но когда эта шелковая ткань приковала ее члены к столбикам кровати и беспомощность становилась почти абсолютной, она невольно обнаружила, что ею завладевает соблазнительный эротический трепет.

В такие моменты полного порабощения Селия молча испытывала серию маленьких оргазмов, а появлявшиеся в результате этого капли, вне всякого сомнения, добавляли эстетическую ценность композициям сэра Джейсона. И то, что до нее не дотрагивались, не имело никакого значения; уже сам факт, что на нее смотрели и фотографировали в подобных развратных позах, возбуждал лучше всякого физического вмешательства. Селия чувствовала себя невероятно порочной, настоящей распутницей, не имевшей ничего общего с той конторской девочкой, которой она была в Сити. В то время она считала себя совершенно безнравственной женщиной, когда позволяла Колину ласкать свои груди под одеждой. Но она уже миновала стадию ласк как с Колином, так и с его кузеном. Если сэр Джейсон догадывался о причине влажности между ее бедер, то она о ней не догадывалась, но где-то в глубине души ей хотелось, чтобы так оно и было. Ибо Селия чувствовала, как ее все больше тянет к неотразимому сэру Джейсону Хардвику, и вследствие этого начинала получать удовольствие от собственной роли в качестве инструмента осуществления его извращенных пристрастий, причем ее решимость остановить это падение в сексуальную бездну слабела.