– Хорошо. А ты неплохо справляешься с обязанностями моей доверенной. За твои открытия я должна вознаградить тебя. Говори, чего ты хочешь?

– Служить Вашему Величеству – эта самая большая и ценная для меня награда.

– Неужели ты ничего не хочешь? Или твои желания так велики, что я не смогу их исполнить?

– Что Вы? Возможности Вашего Величества безграничны, но… я боюсь, что мои желания могут разгневать Вас. В таком случаи я буду вынуждена разочароваться….

– Говори, не медли, – нетерпеливо махнула рукой государыня.

– Ваша фрейлина – Капиталина де Лукия, она меня пугает. Эта женщина действует только в своих корыстных целях. И служит она Вам только для того, что бы в конечном итоге одержать немыслимые почести и богатства. Я, Ваша верная и преданная раба, прошу отослать ее. Это мое желание.

– Как тебе не стыдно?! Ты обвиняешь мою главную фрейлину в измене, не предъявив никаких доказательств?! Это порочит не Капиталину, а тебя! Откуда в твоей голове такие мысли?! Из-за ревности, из-за зависти? Ты хочешь занять ее место способом обмана и клеветы?! Я могу простить многое, но не предательство, Пульхерия Дасант.

– Да убережет Господь меня и душу мою от скверных замыслов, Ваше Величество. Я не имела в своих речах никаких злых дел. Всевышний свидетель этому, королева. Я лишь сказала то, что думала. Неужели за правду карают? – Анна бросила на Пульхерию злобный взгляд:

– За правду? С чего ты взяла, что эта правда? Предъяви доказательство.

– Я не хотела этого делать, миледи, но Вы меня вынудили. Вот, взгляните на это. Это письмо, которое выпало из кармана плаща Капиталины де Лукия. Оно, да убережет Господь Бог Вас, от измены своих подданных, содержит речи, которые Вам не понравятся.

– Читай! – приказала королева.

– «Я – Капиталина де Лукия, дочь капитана и монахини. Моим единственным желанием является свержение королевы с престола. Она, эта испанская змея, не заслуживает восседать на священном троне Габсбургов. Это место должна занять достойная из династии Бурбонов. Чужеземкам в этом великолепном дворце не место. Уважаемый и милостивый священник Нахум, я – девушка, чья мать долгое время провела в Вашем монастыре, хочу заручиться Вашей поддержкой. Мне очень жаль, что Вы томитесь в темнице за преступление, которое не совершали. Ваше Преосвященство, знайте, я отомщу той, из-за которой Вы гибнете в проклятой тюрьме. Да поможет в наших начинаниях нам Всевышний.

Господь един, справедливость едина».

– Этого не может быть! – в страхе и в ужасе воскликнула Анна Австрийская: – Кто этот священник Нахум? И, что означает подпись «Господь един, справедливость едина»?

– Этот старик совсем сошел с ума. Одному Богу известно, сколько бед он натворил. Он родился в семье испанского кузнеца-католика и гадалки-протестантки.

Нахум был богобоязненным мальчиком и не мог решиться, кем ему стать: католиком, или протестантом. В то время Испания, в которой он родился, не была особо против протестантства, хотя Церковь его и не одобряла. И вот Нахум, невзирая на слезы матери и ругань отца, стал иудеем. На тот момент это показалось ему единственной проблемой религии. Но верил он не в Иисуса Христа Великого, покровителя нашего, а в Бога. Тогда этот отступник считал, что Бог един и нет ни Аллаха, ни Иисуса, только Их Отец. Пусть Всевышний меня помилует, – перекрестилась Пульхерия: – После этого родители возненавидели сына за то, что он стал иудеем. Они отправили его в иерусалимскую школу, где готовили будущих воинов. Но Нахуму не нравилось военное искусство, он мечтал стать верным рабом Божьим и отправился в Мекку и в Медину, побывал там на намазах, пообщался с мусульманами, но те его выгнали, сказав, что он потомок неверных, потом Нахум отправился прямиком в Ватикан, там насладился католичеством и за все свою путешествие он повторял: «Господь един, справедливость едина». Это значило, что он верил в Бога, как в единство, и мусульмане, и христиане были для него равны, он не знал отличий, не подчинялся и Иуде, врагу нашего Господа, он верил в Бога, а не в его Звания. Своим усердием он смог накопить денег и открыть собственную маленькую церковь иудеев. Приходили, бывало, туда и мусульмане и христиане. Роль священника давалась ему легко, но все же он был молодым мужчиной и стал желать любви и ласки женщины. Вскоре эти желания взяли вверх. Нахум, которого тогда звали «Проповедующий Единого Бога, Царя Верховного», однажды увидел в своем храме девушку, очень красивую и кроткую. Тут он понял, что должен ее добиться всеми средствами. Та женщина была мусульманкой, звали ее Нарие, дочь старого муллы, который был снят с должности и доживал свой век с единственной дочерью. Нахум попросил руки девушки у ее отца, хотя, сама Нарие даже не разу не видела своего жениха. Старик отказал и хорошо высек дочь плетенью, считая, что она запятнала кровью невинности его честь и честь семьи. Бедняжка не знала, в чем ее обвиняют, но она молчала, даже слова не сказала о том, что не видела еще того, кто ее полюбил. Избегая позора, мусульманин должен был выдать дочь замуж за ее обидчика, но Нарие этого не хотела. Она не любила и не знала Нахума, и тогда он ее выкрал. Молодые люди долго скитались, голодали и бедствовали. Добрые старики давали им еду в путь, но куда идти, беглецы не знали. Вскоре выслали погоню за изменниками, и оказалось, что прекрасная Нарие была обещана персидскому шаху в подарок. Она была его собственностью, и девственность придавала ей цену. Но Нарие не любили ни шаха, ни Нахума. Единственным выходом для нее была смерть. Умереть, не познав наслаждения близости, означало лишиться земных благ. Но Нарие спас от смерти европеец, дворянин испанского двора, он женился за Нарие и сделал из нее христианку. После этого брака больше не было турчанки Нарие, была великолепная дама Маринета. Маринета родила девочку, но вскоре вновь встретила Нахума уже в Испании, где он продолжал обустраивать свой храм. Печаль и тоска по любимой не давали ему покоя и увидев свою Нарие в образе Маринеты, он решился на глупость – убить изменщицу. Вонзил свой клинок ей в грудь с болью и сожалением, но исполнил последнюю просьбу своей любимой, умершей от его же рук.

– Но, какое имеет отношение Маринета к Капиталине? – нетерпеливо перебила Анна.

– Маринета, то есть, Нарие, – тетя Капиталины. Мать Вашей фрейлины – мусульманка, которая по велению доли стала иудейкой и прожила в монастыре Нахума. Теперь Вы понимаете, что после смерти женщины, этот старик взял Капиталину под свою опеку, но потом его посадили в темницу, в которой он томиться уже больше десяти лет. Тогда девочка стала ученицей в пансионе, но вела тайные переписки с заключенным. И одно из таких писем теперь в Ваших руках. Этот Нахум ненавидел династию Габсбургов, ибо именно Ваш отец запер его в тюрьму. Он желал отомстить Вам.

– Выходит, я долгое время держала змею у себя во дворце. Эта Капиталина была лишь шпионкой…. Стража! – на зов королевы пришло два жандарма.

– Схватите мадам де Лукия и заприте в Башне Осужденных. Она подозревается в государственной измене, – охранники, как и сама Пульхерия, были удивлены такой резкостью повелительницы. Леди Дасант все равно была довольна своим успехом. Теперь ее соперница попала вне милость государыни и, возможно, скоро лишится жизни.

Князь Джеронимо слышал весь этот разговор. Притаившись, он стояла в кустах. Теперь он понял, что план Арабеллы провалился. Королева скоро приговорит изменщицу к смерти и без помощи монсеньора. Довольно улыбнувшись, мужчина покинул свое тайное место и в глубине души радовался тому, что ему не придется обогреть руки кровью девушки. Но его волновало то, что теперь королева знала про спасение своего заклятого врага. Синьор Мучениго был уже давно отлучен от двора, и Анна Австрийская им не интересовалась, но она знала, что итальянец – близкий друг мадемуазель де Фрейз и, разумеется, она укрылась у него. Боясь за жизнь товарища и возлюбленной, синьор фон Формине пошел в дом друга. Мучениго встретил его холодным приветствием и на просьбу князя увидеть француженку, недовольно окинул его таким взглядом, что Джеронимо пожалел о том, этого человека он считал другом много лет.

– Зачем она тебе? – спросил муж Джесси.

– Я принес важные известия леди Арабелле.

– Не смеши меня. Кроме соблазнения чужих жен и унижения девушек, ты ни на что не способен. Оставь мадемуазель де Фрейз в покое и уезжай в Рим. Я не желаю тебя видеть в своих владениях.

Джеронимо вздрогнул: – Что ты говоришь, друг мой? Мы всегда были близкими товарищами, что же произошло теперь? Откуда в твоем взоре такой холод и злость? Да, признаю, я виноват в том, что оскорбил твою жену. Но я в этом раскаиваюсь и надеюсь, что ты простишь мне эту слабость.

Мучениго презрительно фыркнул: – А соблазнение мадам Арабеллы? Это разве не твой грех?

– Знай меру, Мучениго. Перед тобой не паж, а князь. До этой минуты я не напоминал тебе о своем высоком происхождении, но ты уже переходишь все границы. Я – женатый человек, состоятельный монсеньор, ты не смеешь называть меня соблазнителем. Не забывай, что Арабелла – не твоя жена, ты не можешь распоряжаться ее жизнью, не можешь следить за каждым ее шагом. Если свободная женщина, такая, как Арабелла, пожелает впутать себя в любовный водоворот, ты этому помешать не сможешь. Не имеешь права, – выпалил Джеронимо.

– Вон с моего дома! – бешено завопил Мучениго.

– Я уйду, но не сам. Моя возлюбленная тоже уйдет со мной, – после этих слов глаза Мучениго поблекли. Про свою тайную любовь к мадам де Фрейз он умалчивал, но теперь слова давнего друга резанули его в самое сердце. Гнев сменило отчаяние.

– Ты не можешь ее забрать, как вещь. Прежде всего, ты должен спросить, хочет ли этого сама Арабелла, согласна ли она пойти с тобой?

– Да, я согласна! – послышался звонкий голос Арабелла, которая стояла на лестничной площадке близ второго этажа. Она слышала весь разговор и решилась открыть Джеронимо свое сердце. Она его любила, и скрывать это была больше не намеренна.

Спустившись со ступень, молодая женщина положила руку на плечо князя, смотря в глаза синьору Мучениго: – Я приняла решения, и ты мне не помешаешь. Мучениго, мой друг и соратник, мне больно об этом говорить, но ты должен знать: я тебя не любила и никогда не полюблю. Сначала я принадлежала королю, потом султану, но никогда никого я так сильно не любила, как князя фон Формине. Это была любовь с первого взгляда. Я ухожу с князем. Теперь его путь – мой путь.

Пораженный такими словами, монсеньор тихо пролепетал: – Как я счастлив….

– Но Джеронимо женат! – выкрикнул Мучениго. Он не желал видеть счастье любимой и лучшего друга. В одно мгновение товарищ превратился в соперника из-за прекрасной женщины.

– Я знаю, – смиренно улыбнулась Арабелла.

– Неужели ты станешь его любовницей?! Побойся Бога, Арабелла! Не иди по грешному пути, я заклинаю тебя твоим умершим ребенком, остановись!

Девушка тяжело вздохнула, вспоминая про плод любви Людовика. Маленькое существо, которое убили варвары, врезалось острыми когтями в душу дочери герцога. Отогнав смутные воспоминания, девушка печально посмотрела в глаза синьору Мучениго: – Я ухожу не потому, что хочу причинить тебе боль, а потому, что я знаю о том, что мое счастье с князем будет медленно убивать тебя. Заботься о Джесси, люби ее, оберегай, она – твоя судьба, твоя женщина, твоя жена, мать твоих будущих детей. Прощай.

Возлюбленные, держась за руки, вышли на палящее солнце летнего, французского дня.

Арабелла уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но Джеронимо решительно положил ей палец на губы: – Тише, никаких слов, дорогая. Давай насладимся нашим счастьем, выпьем вино сладострастья. Иди ко мне, – Арабелла вскинула голову, смотря на ясное солнце:

– Я будто в раю. Теперь мы будем вместе, но, что делать….

– Не говори ничего, любовь моя, – Джеронимо взял девушку на руки и закрутил в вихре любви и нежности….


ГЛАВА 23

Молодая женщина почувствовала, как ее обнаженное тело коснулось нежного атласа подушки, на которую ее положил князь. Девушка обвила своими изящными руками шею монсеньора: – Мы не понимаем, что делаем. Мы не можем на это пойти…..

– Почему? Мы ведь любим друг друга, в наших жилах течет лава желанья и страсти. Дорогая, или ты вздумала хранить верность Людовику до конца своих дней?

– Нет, король в прошлом. Теперь в моих объятиях будешь только ты, великий итальянец, – легкий и звонкий смех Арабеллы разнесся по комнате. Дочь герцога вздрогнула, когда пальцы князя скользнули по ее стройному телу. Не в первый раз мадам предавалась любовным утехам. Уже два мужчины владели ей: король и султан. Но никогда ни чьи поцелуи и ласки не возбуждали мадемуазель так сильно, как в этот раз. Ей казалось, что небо слилось с землей, и та тонкая грань исчезла. Арабелла поймала себя на мысли, рай на Земле – это объятия любимого мужчины. Девушка закрыла глаза, но внезапно ее тело пронзила такая дикая боль, что Арабелла воскликнула. Открыв глаза, дочь герцога смотрела на ужасную сцену, возникшую перед ее глазами. Джеронимо лежал на полу без чувств, а над женщиной возникла фигура какого-то мерзкого незнакомца. Этот мерзавец, чью физиономию Арабелла видела первый раз, связал руки мадемуазель де Фрейз веревкой и сам начал выполнять свои желания. Дочь герцога кричала и вырывалась, она не могла понять, почему рай внезапно превратился в сущий ад.