Элайн Нексли - Плененная фаворитка

Француженка подошла к родному дому. Огромная луна, похожая на яркий светильник, освещала своим сиянием двор. Арабелла де Фрейз тихо открыла ветхую дверь. Коридор тонул во мраке, и лишь на втором этаже едва дребезжал свет одной единственной свечи. Девушка окинула холл задумчивым взглядом: тюфяки с соломой, старые сундуки с многочисленными безделушками, связки дров, куски ткани…все это укрывало собой крохотный вестибюль, здесь пахло деревенской, тяжелой, но такой родной жизнью, а не отполированным, как драгоценный камень, существованием в роскоши и богатстве. Поднявшись по ступенькам, молодая женщина зашла в маленькую комнатушку. В соломенном кресле, похрапывая, спала Антония, укрывшись рваной шалью. Свеча освещала пожелтевшее лицо старухи и Арабелла понимала, что неизвестная болезнь поедает несчастную изнутри, хоть та и старается это скрыть. Подойдя к приемной матери почти вплотную, девушка тихо проговорила, касаясь ее плеча: – Мамочка, милая, проснитесь.

Старая дама неохотно открыла глаза: – Арабелла, доченька, это ты?

– Да, мама, я пришла. Как Вы себя чувствуете?

– Я медленно чахла без тебя, дитя мое, но ты пришла, и все словно засветилось солнцем, – женщина обняла свою воспитанницу: – Где ты была два дня?

Арабелла опустила глаза. Гнев на Антонию прошел, но француженка не решалась сказать своей матери и госпоже о том, что знает о ее прошлом. Дама воспитала дочь герцога в строгости и повиновении, не позволяла девушке касаться щепетильных тем любви и близости даже в таком возрасте.

– Мама, не стоило волноваться за меня. Я…, – запнулась голубоглазая красавица: – Я осталась во дворце короля. Бал длился долго, и я решила немного погостить у повелителя. Да и его величество попросил меня остаться. Как я могла ему отказать? К тому же, Вы сами хотели, чтобы я поехала туда.

– Да, я хотела, но ты могла бы хоть предупредить меня. Ладно, иди к себе. Я сейчас принесу ужин, ты, наверно, проголодалась, устала, дорога была дальняя. Поешь и отдохнешь, – покорно кивнув, Арабелла медленно зашла в свои скромные покои. Она едва не плакала, вспоминая о Людовике. Любит ли он ее, или нет? Этот вопрос не давал покоя юной девушке? Одно дело – овладеть телом, совсем другое – запустить в свое сердце любовь.

К позднему вечеру настроение Арабеллы совсем испортилось. Залившись потоком слез, несчастная сидела возле окна и смотрела в непроглядную тьму. Лишь маленький фонарик, висевший на крыльце, освещал двор. Но порой казалось, что нигде нет покоя для невинной души. Везде только блуждает боль, страдание и одиночество.

В комнату неторопливо вошла Антония. Услышав шаги матери, Арабелла быстро смахнула с ресниц слезы. Подойдя к дочери, женщина протянула ей стакан горячего молока с медом: – За ужином ты даже не притронулась к еде. Выпей хоть это, – девушка лишь покачала головой: – Арабелла, я уверена, что в пути у тебя во рту и крошки не было, к тому же ты такая бледная. Не мучь себя, выпей, – дрожащей рукой взяв чашку, дочь герцога сразу ее опорожнила, чувствуя, как тепло разливается по всему организму. Поставив посудину на столик, француженка не решалась взглянуть на мать, чувствуя, как слезы разъедают глаза.

– Что такое, дочка? Ты плачешь?

– Нет, мама. Со мной все в порядке.

– Не обманывай меня. Я все вижу. Всего несколько часов назад ты вернулась из Парижа, а уже замкнутая в себе и грустная. Что является причиной твоих горьких страданий?

Девушка не сдержалась. Захлебываясь слезами, она прижалась к приемной матери: – Мне так тяжело, мама.

– Арабелла, это касается любви? – молодая женщина судорожно кивнула, вцепившись ледяными пальцами в морщинистую ладонь матери: – Послушай, что я тебе скажу, и хорошенько запомни мои слова. Они пригодятся тебе в будущем: мужчины никогда не могут по-настоящему любить. Их сердца похожи на камни, в которых нет места нежности и страсти. Все слова, слетевшие с их уста – лишь лживые фразы. Никогда не верь мужчинам, дочка, особенно монархам. Они умеют ввести невинную девушку в водоворот интриг, и никто даже кривого слова не скажет, не посмеет. Арабелла, в свое время я тоже любила, но получила отказ и полное разочарование в этом манящем чувстве под названием – любовь. Тогда я поняла: жизнь, подобно перышку: выпустишь – улетит, удержишь – останется. Поэтому всегда нужно ради себя и не становится игрушкой в руках мужчин.

– Мама, – постаралась улыбнуться француженка: – Я очень устала. Вы можете уже идти. Спокойной ночи.

Антония хотела возразить, но, увидев осужденной взгляд дочери, молча, покинула комнату.

Мадемуазель де Фрейз всю ночь провела в слезах. Ее нестерпимо жег огонь безвыходности и сомнений. Девушка понимала, что полюбила Луи, но как она могла быть с ним? Трон и корона никогда не перейдут к обычной простолюдинке, из какого бы рода она не происходила. Властью и положением завладеет другая женщина, ставшая женой-королевой правители Франции. Тогда Арабелла превратится просто в жалкую любовницу, не более того. Разве об этом могла мечтать дочь самого герцога де Фрейз? И разве это судьба самой обворожительной леди всей Европы?

Ранним утром над усадьбой раздался оглушительный треск и гул. Арабелла, одетая в одну ночную сорочку, выбежала во двор. Глаза девушки округлились от страха и стыда. По телу пробежала дрожь, сердце бешено забилось в груди. Перед красавицей стояло шесть высоких мужчин в национальной одежде французских жандармов. Один из них кинул к ногам молодой женщины халат. Дочь герцога лихорадочно прикрыла полуобнаженные плечи и грудь.

– Кто вы такие?! Что вам здесь нужно?!

– Это Вы мадемуазель Арабелла де Фрейз? – пренебрежительно бросил тучный мужчина уже немолодых лет.

– Да, а кто вы такие? Как вы посмели врываться на территорию одинокой женщины?!

– Сударыня, мы личные жандармы нашего великого монарха!

Молодая женщина язвительно усмехнулась: – И чего от меня хочет король?

Шесть стражников сделали шаг вперед: – По приказу его величества мы должны арестовать вас!

Арабелла отшатнулась. Холодный ветер рывками обветрил ей лицо и растрепал золотистые, как жаркий огонь, волосы. Неужели таким способом Людовик решил избавиться от ненужной любовницы?

– Арестовать? Но на каких правах? Я – свободная женщина, и вы не имеете права меня задерживать. В таком случаи, пожалуйста, предъявите обвинения. В чем я виновата? – продолжала парировать девушка. Конечно, она понимала, что для вынесения королевского приговора обвинения не нужны. Монарх захотел – все исполнили, и никто даже не посмеет противоречиво открыть рот, иначе сразу лишится не только языка, но и головы.

– Нам это неизвестно, сударыня, – вырвал Арабеллу из раздумий высокий, статный молодой человек, Глава этого корпуса: – Мы лишь выполняем приказ его величества короля. Пожалуйста, не создавая шума, тихо, следуйте за нами.

Испуганная девушка сделала шаг назад. Под ее ногами зашелестела трава. Арабелла прижалась к толстому стволу дерева: – Не смейте подходить ко мне! Не приближайтесь!

Смуглый жандарм, одетый в замшевую тунику и такого же материала панталоны, взял молодую женщину за руку: – Успокойтесь, леди Арабелла. Вам никто не причинит вреда. Мы просто отвезем Вас туда, куда положено.

– Я не собираюсь тратить время на обвинения, не касающиеся меня! – выпалила голубоглазая красавица.

– Леди! Не испытывайте нашего терпения! Идемте! – жандармы одели на руки пленницы железные кандалы.

– Отпустите меня! Вы не имеете права! Я буду жаловаться правосудию! Отпустите!

– Мадемуазель де Фрейз, замолчите! И покорно следуйте до экипажа! – мужчины подвели невольницу к карете. Не успела девушка опомниться, как на ее глаза слетела черная повязка. Арабелла ощутила, как чьи-то сильные руки насильно посадили ее на что-то твердое и неудобное. Жандармы, завязав своей пленнице глаза, приступили к запястьям. Крепко перемотав руки молодой женщины веревкой, стражники опустили на лицо Арабеллы тяжелый, черный мешок. Оказавшись слепой, немой и связанной, француженка перестала вырываться. Солдаты, вооружившись шпагами, сели рядом, словно беспомощная, слабая женщина могла противостоять шестерке натренированных, сильных мужчин. Карета тихо двинулась с места. Девушка пыталась вести себя спокойно, но ей это слабо удавалось. Кандалы до крови расцарапали запястья, от веревок, впившихся в нежную кожу, опухли пальцы и ладони, повязка натерла глаза, под тяжелым мешком дыхание затруднялось.

Арабелла замерзла, тонкий халат едва ли удерживал тепло на хрупком теле в этой промозглой карете. Молодая женщина тихо застонала. Из-за плотной материи, прилегающей к губам, она не могла ничего сказать. Жандрам аккуратно снял мешок с головы своей пленницы, наблюдая, как копна спутавшихся волос укрывает худенькие плечи: – Если будете сидеть тихо, эта неотесанная, грубая ткань не коснется Вашего прелестного, невинного лица. Достаточно одной повязки, закрывающей Вам глаза, – экипаж резко остановился. Дочь герцога ощутила, как резкий холод берет в плен тело: касается плеч, потом опускается на небольшие, девичьи груди, скользит по безупречному, плоскому животу, обвивает талию и щекочет бедра. Арабелла вздрогнула. Она не могла забыть чуткие, возбуждающие прикосновения короля в их первую ночь, не могла забыть его дерзких движений. И даже мороз, скользящий по коже, напоминал девушке об этом.

Глава корпуса почти вытолкал Арабеллу из экипажа, и, еще крепче завязав ей глаза, повел по острым камням, впивающихся в замшевую ткань туфелек. Молодая женщина пыталась понять, где она находится, но постоянные толчки не давали ей сосредоточиться: – Где я? Куда вы меня ведете? – испуганно спросила девушка.

– Успокойтесь, скоро узнаете.

Молодая женщина почувствовала, как под ногами что-то зашевелилось:

– Спускайтесь, – услышала она приказ, не терпевший возражений, – жандарм, взяв пленницу под локоть, помог ей спуститься по ветхой лестнице. Арабелла, поскользнувшись, ухватилась рукой за того самого главу: – Осторожней, миледи, ступени скользкие.

Девушка, вздрагивая от страха, прижалась к телу солдата: – Как Вас зовут?

– Альберд де Гирмонд, Глава королевского корпуса жандармов.

– Вы добрый человек. Спасибо за Вашу заботу, но…я боюсь умереть в плену, от мечей людей короля.

– Не бойтесь, леди, поскольку наши страхи всегда не имеют никакого значения. Боимся мы или нет, если какое-то событие должно произойти, оно и так произойдет, страх его не остановит.

– Сэр, почему мы остановились? – раздался нетерпеливый голос другого жандарма.

– Не торопись, Ник. На смерть не спешат, – грустно, но с полуулыбкой ответил главнокомандующий.

Арабелла не видела лица Альберда, когда он говорил эти ужасные слова, но она отчетливо слышала его голос, наполненный странным сожалением, отчаянием, холодом и равнодушием. Первый раз в жизни француженка ощутила на своей шее ледяное дыхание страшной, приближающейся смерти.

Кто-то толкнул девушку вперед, да так сильно, что она упала с рыхлых ступеней на сеновал. Жандарм рывком развязал пленнице глаза. Мадемуазель де Фрейз лихорадочно огляделась по сторонам. Молодая женщина находилась в подвале, напоминающем настоящую темницу для непокорных пленников. В углах все завешено паутиной, через решетки не пробивается ни единый луч света, а в тени громоздится страшная машина для пыток водой. Жертве перед пыткой не давали еды несколько дней, а потом опускали на самое дно сооружение так, чтобы как можно сильнее выпирал живот (хотя, после голодания это было сделать трудно) и начинали вливать в рот воду. Несчастный либо захлебывался, либо жидкость заполняла все внутри, желудок не выдерживал и разрывался. Арабелла, едва сдерживая в себе тошноту, отвернулась от машины и устремила взгляд на уходящие силуэты жандармов.

Время тянулось ужасно долго и мучительно. Девушка то ходила по темнице, то сидела на сеновале, всматриваясь в кромешную тьму. Как бы то ни было, но усталость быстро сморила молодую женщину и она, забившись в угол, задремала.

Раздался скрип двери. Резкий свет осветил непроглядный подвал. Арабелла в ужасе открыла глаза. У двери, в тени, стоял какой-то человек, упиравшийся на деревянную, покачивающуюся трость. Француженка, едва дыша от страха, прижалась спиной к грязной стене. Старик приближался к ней тихо, едва передвигая ноги.

– Кто Вы? Что Вам нужно? – испуганно спросила провинциалка.

– Не бойся, – раздался неизвестный голос. Он звучал, как из далека, из непроглядной темноты.

– Зачем Вы пришли? Я не виновата.

– Не волнуйся. Я не причиню тебе вреда. Я обычный человек, пытающийся показать верную дорогу тем, кто сбился с истинного пути и идет туда, где горит единственный огонек, окруженный зловещим, непроглядным лесом, но пропускает дорогу, на конце которой свет, радость, счастье и жаркое пламя, сжигавшее беды. Запомни, маленькую свечу, которую запалила одна рука, потушить легче, чем огонь, горевший благодаря нескольким прикосновениям. Поэтому, ищи взаимной, счастливой любви, пускай она даже будет не посыпана золотом, а застелена сельским, бедным сеном. Но неразделенная страсть, даже сделанная из бриллиантов и пурпура, не подарит умиротворения, наслаждения и спокойствия, а только опустошит душу, разобьет сердце и, подобно стреле, наполнит мысли смутными воспоминаниями прошлого.