Марси Ротман - Плененное сердце

Леди Колби Мэннеринг мчалась в Моуртон, как будто за ней гнались фурии.

И вправду гнались.

Темные волосы, струящиеся, как флаг, за ее шляпой с маленькими полями, черный костюм для верховой езды, плащ, развевающийся вокруг нее, темные сверкающие глаза, — она представляла собой картину, при виде которой останавливали бойкую торговлю фермеры, разложившие свои товары на продажу.

Мало того, что ее появление и фантастическое зрелище, которое она собой представляла, — высокая и стройная, скачущая верхом на лошади как мужчина, — привлекали всеобщее внимание; леди Колби так сжимала кнут, что не оставалось сомнений: она знает, как им пользоваться.

Городские и деревенские женщины смотрели на нее в изумлении, и глаза мужчин были прикованы к этому фантастическому зрелищу.

— Что она собирается делать? — спросил старый фермер, ни к кому не обращаясь. Вопрос был риторический.

Леди Колби неслась сломя голову прямо на загоны для овец и внезапно остановилась, так что ее лошадь стала на дыбы. Она пристально рассматривала собравшуюся толпу, пока не увидела толстую франтоватую фигуру в гетрах и жакете для верховой езды — лысого человека с красным лицом.

— Пэнэман! — крик леди Колби перекрыл блеяние овец и голоса торговавшихся друг с другом аукционистов и фермеров.

Человек по имени Пэнэман обернулся.

— Ты насильник и развратник, — гневно продолжала леди Колби.

Толпа молча расступилась, оставив Пэнэмана одного.

Леди Колби мастерски орудовала кнутом, заставляя человека плясать как дервиш на горячих углях.

— Ты не будешь блудить с моими людьми, — крикнула она и так вытянула его кнутом, что Аугустус Пэнэман запросил пощады.

— Вы только что выиграли целое состояние, а выглядите как смерть, — рассмеялся сэр Роберт Мортон, не спуская глаз со своего дяди. — Как Вы можете быть раздраженным после такого дня?

Лорд Нэвил Браунинг отпрянул, будто его ударили. В битком набитом зале гостиницы близ Колчестера многие из его лондонских друзей проигрывали и выигрывали крупные суммы денег, наслаждаясь разговорами о мордобое продолжительностью в пятьдесят раундов. Он обернулся и с деланной доброжелательностью хлопнул своего племянника и наследника по плечу.

«В самом деле, чем я недоволен? — спросил себя Нэвил Браунинг. — Почему три тысячи человек могут в истеричном восторге наблюдать за мордобоем, который войдет в историю бокса исключительно из-за своей жестокости, а я, несмотря на все золото в моем кармане, ухожу с оскоминой и со страшной головной болью?»

— послушайте, вы же не собираетесь стать педантом, не так ли? — спросил его племянник. На самом деле под невинным вопросом молодого человека скрывалось растущее беспокойство. Они были не просто родственниками, но и лучшими друзьями; однако в последнее время сэра Роберта все больше и больше беспокоило переменчивое настроение его дяди. Часто молодой человек замечал, что Нэвил, казалось, замыкался в себе, что было так не похоже на него. На него, душу общества, несравненного из несравненных, любимчика всех женщин моложе восьмидесяти из-за своего открытого пренебрежения ко многим условностям и холодной гордости, ставшего объектом зависти каждого, претендующего на роль предводителя.

— Глупец ты, Роберт, — сказал Нэвил после небольшой паузы, возвращаясь к своему столику. Меньше всего Нэвилу хотелось бы, чтобы его личные проблемы выносились на всеобщее обозрение. Он не был человеком, для которого разделенное бремя становится меньше. Никогда не был и никогда не будет.

Кто-то из гостей подошел к их столику поговорить с Робертом, и эта пауза дала Нэвилу время подумать о туче, которая, похоже, в последнее время сгущалась над ним. Конечно, говорил он себе, причина сегодняшнего недовольства — зверская, бессмысленная драка, отчетливо напомнившая ему о крови и дикости Бадайоса. Нэвил встряхнулся. Здесь было не место и не время для таких опасных размышлений.

Нэвил почти обрадовался, когда после того, как друзья Роберта откланялись, к ним подошел, покачиваясь, его молодой двоюродный брат сэр Джеффри Кун. Нэвил был поражен его видом. Уже в двадцать лет озлобленный и испорченный слишком разгульной жизнью, Джеффри был пьян и взъерошен и чуть было не упал, зацепившись за столик.

— Слышал, вы двое выиграли кучу денег, — презрительно усмехнулся Кун, отталкивая прочь руку Роберта. — Чертовски везучи.

— А тебе, я слышал, в последнее время не везет, — усмехнулся Роберт, не в силах скрыть своей радости по поводу чужих неудач.

Джеффри выругался и попытался схватить Роберта за горло. Нэвилу пришлось силой развести их.

— Терпеть не могу этих ребяческих глупостей между вами, — сердито прошептал он. — После моей смерти денег и земли будет более чем достаточно.

Джеффри Кун пробормотал несколько проклятий и, шатаясь, отошел.

— Не говорите так, пожалуйста, дядя Нэв, — сказал Роберт. — Дело не в деньгах. Джефф терпеть не может быть вторым в чем-либо.

Нэвил был удивлен проницательностью своего племянника.

— Он чувствует себя выключенным из игры, и ему очень не нравится то, как вы взяли меня под свою защиту.

— Ей-богу, я больше никогда не буду беспокоиться о тебе, — сказал Нэвил.

Хорошее расположение духа вернулось к нему, он взял полный графин у проходившего мимо официанта и легко вспрыгнул на столик. Высокий и широкоплечий, он возвышался над толпой, которая подбадривала его. Опустошив бутылку до дна, он воскликнул:

— Выпивку для всех присутствующих, хозяин!

Все в зале бурно приветствовали человека, который был их предводителем во всех авантюрах, какие мог придумать его живой ум. Они готовы были безрассудно следовать за ним в любых переделках.

Леди Колби Мэннеринг прибыла в Лондон не расположенной к увеселениям столицы, даже когда педантичный учитель, с которым она ехала, настаивал на том, чтобы показать их ей. Еще меньше ей нравилось неумеренное поклонение ничем не занятых обитателей столицы, в которой она поселилась.

Конечно, она знала, что была легкой добычей, путешествуя без прислуги, такого необходимого приложения для женщины, которая оказалась в Лондоне одна. Но от горничной на этом этапе ее жизни, она должна была отказаться. В данный момент это ее не беспокоило.

Взяв портмоне и коробку с книгами, девушка отвергла предложения о помощи таким решительным образом, что ее намерения стали кристально ясными, и приставалы оставили ее в покое. Высоко подняв голову, она прошла несколько кварталов энергичной походкой, пока не столкнулась с пожилым джентльменом.

— Вы не скажете, как добраться до Линкольнсинн? — вежливо спросила Колби.

Человек улыбнулся, показал Колби на север и дал точные ориентиры, из которых она запомнила только Грэйсинн-роуд и Холборн.

Позже, когда сумки стали тяжелыми и заставили ее замедлить шаг, Колби пожалела о своем решении не брать кеб. Недостаток денег не позволял быть расточительной, и ей больше подходила ходьба пешком. Колби ругала себя так, как будто разговаривала с двумя своими младшими братьями. Это заставило ее улыбнуться, и она опять пошла своим обычным широким шагом, говоря себе, что сумки на самом деле вовсе не тяжелые.

Наконец она подошла к Ченсери Лэйн; Колби знала, что это недалеко от цели. Несколько раз свернув не туда, она наконец оказалась у книжного магазина Эйври Мередита, спрятанного в темной арке.

Хотя Колби никогда не видела книготорговца, его имя и репутация были знакомы ей в течение многих лет. Всего несколько недель назад, разбирая последние бумаги отца, она нашла пакет с корреспонденцией сорокалетней давности. Отчасти именно из-за этой находки Колби оказалась в Лондоне в то время, когда она с трудом могла позволить себе роскошь путешествия.

Энергичнее, чем собиралась, Колби распахнула застекленную дверь магазина.

Вид высокой элегантной девушки заставил сердце хозяина вздрогнуть. С глазами цвета аметиста, смешанного с сапфирами, и безупречной кожей Колби представляла собой зрелище, способное заставить любого мужчину забыть о страданиях и болезнях возраста.

— Могу я помочь вам? — почтительно спросил старик сухим, скрипучим голосом.

— Мистер Эйври Мередит? Человек кивнул.

— Я леди Колби Мэннеринг. Мой отец…

— Полковник Мэннеринг. Мне следовало сказать: лорд Аден Мэннеринг, — поправил себя старик. — Конечно, я читал о его смерти в «Тайме». Мои искренние соболезнования.

Колби с трудом сдерживала нетерпение, пока человек говорил о своем уважении к ее отцу.

— Поэт, ученый, — продолжал мистер Мередит. — Какая это была потеря, когда его семья настояла на том, чтобы он пошел в армию.

Вы не знаете и половины того, что его семья делала с ним, подумала Колби. Но теперь не время сокрушаться об этом добром великане, оказавшемся не на своем месте. Она еще раз пожалела, что не смогла оплакать его, как он того заслуживал.

— Так любезно с вашей стороны, что вы помните его, — сказала Колби, собираясь с духом для предстоящего разговора. — Не могли бы вы посмотреть на это, сэр.

Мередит взял у нее сумку с книгами и с особым благоговением, которое книголюбы приберегают для литературных раритетов, стал рассматривать старые тома.

— Это сокровища, моя дорогая. Сокровища.

— Значит, они ценные?

— Вы хотите их продать? — Человек побледнел, словно она сообщила ему, что хочет продать любимого ребенка. Она знала, книголюбы все такие. Книги для них дороже родни. Будучи дочерью такого человека, как Аден Мэннеринг, на протяжении двадцати четырех лет, она не могла не понимать благоговения его и мистера Мередита перед напечатанным словом.

— У меня нет другого выбора, кроме как продать их за возможно большую сумму.

Старик смотрел на красивую молодую девушку, стоявшую перед ним, так похожую на своего покойного отца, его бывшего клиента столько лет, что он уже не мог вспомнить сколько. Его письма со всех концов мира отслеживали карьеру солдата-ученого, особенно долгие годы службы в Индии. Книготорговец улыбнулся.

— Я небогатый человек, миледи, но, возможно…

Колби прервала его на середине фразы.

— Вы слишком добры, но я не могу позволить этого. Я только хочу получить достойную цену.

Мистер Мередит сразу понял. Колби Мэннеринг была гордой и бедной, смертельное сочетание.

Он поспешил к небольшому деревянному ящику, стоящему у стены магазина.

— Позвольте мне выдать вам квитанцию и небольшую сумму, пока я не смогу найти кого-нибудь, кто ценит эти книги так же как ваш отец.

Не мешкая, книготорговец вручил Колби листок бумаги и пачку банкнот. Колби была ошеломлена. Ей хотелось пересчитать деньги, но она не могла позволить себе этого. Было слишком стыдно показывать, что она нуждается. Она никак не ожидала такой большой суммы, а мистер Мередит сказал, что это только часть того, что он надеется получить за книги.

— Вы слишком великодушны, — неуверенно запротестовала она.

— Леди Колби, вы, право, не должны говорить этого. Когда делаешь бизнес, следи за тем, чтобы тебя не ограбили. По крайней мере, так говорит мне моя жена.

Колби улыбнулась, пытаясь сдержать слезы облегчения. После всего, через что она прошла с тех пор, как в прошлом году внезапно умер ее отец, доброта мистера Мередита была первым проявлением хоть какого-то уважения к ней.

Соседи старательно избегали ее. Они все знают плачевное состояние финансов Мэннерингов и явно боятся, что несчастье заразно, с горечью размышляла она.

— Я никогда не забуду вас, мистер Мередит, — сказала Колби, наклоняясь, чтобы поцеловать старика в морщинистую щеку.

После того как девушка покинула магазин, он еще долго держался рукой за то место, куда она его поцеловала.

Ошеломленная, Колби побродила немного, потом спросила, как пройти в Ковент-Гарден. Она боялась надеяться, что ее удачная встреча с книготорговцем станет добрым предзнаменованием перед следующими двумя встречами. Удача ей была просто необходима.

Колби содрогнулась при мысли о поджидающих ее трудностях. Жизнь сделала ее реалисткой. Она ускорила шаг. Жалость к себе самой никогда не была ее союзницей.

Обычно независимая натура, Колби сделала бы все, чтобы порадовать обожающих ее братьев, как-то компенсировать им тихое пренебрежение отца и долгие отлучки матери. Но последний год был кошмаром, с тех пор, как отца заставили признать истинное состояние семейных финансов. Из беззаботной девчонки она превратилась в мрачноватую девушку старше своих лет.

Колби была рада оторваться от печальных размышлений, когда внезапно очутилась перед изумительной колоннадой Джона Нэша, созданной в дорическом стиле и построенной вокруг Оперного театра. Она знала, что в номере № 2 найдет Джонсона и Джастерини, торговцев вином и спиртными напитками, которые были поставщиками нескольких поколений семейства Мэннерингов.