– Отлично, ваша светлость. Лорд Шеридан и лорд Лонсдейл уехали верхом в Лондон прошлой ночью и вернулись сегодня рано утром. Полагаю, лорд Шеридан желает поговорить с вами о подарке, который он купил для мисс Парр.

– В какие игры он играет, черт побери? – Несмотря на Правило Четвертое, мысль, что кто-либо из мужчин желает ухаживать за Эмили и дарить ей подарки, взбудоражила его кровь. – Пытается превзойти меня? Я купил ей целый чертов гардероб!

– Возможно, ваша светлость, вам нужно подождать и посмотреть, что это.

Улыбался ли Симкинс, когда уходил? Годрик, поморщившись, пошел следом за дворецким в столовую. Седрик уже ел и выглядел на удивление бодрым, несмотря на тот факт, что спал он всего несколько часов.

– Симкинс рассказал тебе о моем подарке для Эмили?

Раздражающий огонек надежды в карих глазах Седрика был явно неприятен герцогу.

Годрик скрестил руки на груди.

– Что же ты для нее купил?

– Щенка. Английского фоксхаунда.

Годрик не знал, засмеяться ему или нет.

– Собаку? Зачем ей фоксхаунд? Она не будет охотиться.

Что девушке делать с собакой, особенно с охотничьей? Разве большинство женщин не предпочитает кошек? Котенок был бы более разумным выбором, если Седрик хотел завоевать юную леди. Но опять-таки, как не раз любила повторять Эмили, она не похожа на большинство женщин.

– Я знаю, о чем ты думаешь, Годрик, но это больше, чем просто подарок. Собака будет лаять и дрожать и следовать за ней повсюду. Эмили может передумать убегать отсюда, если не захочет оставить здесь пса.

Годрик обдумал это.

– Тут ты, возможно, и прав, Седрик.

– Чудесно! – Парень с живостью подскочил со стула. – Могу я принести его в столовую, когда она спустится?

– Думаю, да. – Годрик занял свое место и начал накладывать в тарелку еду, когда Седрик исчез.

Эштон сел за стол, не сказав ни слова. Это сильно беспокоило герцога, ведь он не привык видеть всегда живые глаза своего друга такими тусклыми и темными, не говоря уже о заживающем синяке под глазом.

– Эш? – обратился к нему Годрик.

Барон поставил чашку кофе, сложил руки и посмотрел на его светлость.

– Ну?

– Что «ну»?

– Ты закончил то, что начал с ней, или в твоем черном сердце нашлась капля жалости?

Обвинения друга ранили его, но не более, чем их боксерский поединок, которого он заслужил, – Годрик знал об этом.

– Эш, я не причинил ей вреда после того, как ты ушел. Было несколько криков, признаю, но я остыл, или, скорее, она остудила мой пыл.

– Почему мне трудно в это поверить? – пробормотал Эштон.

– Клянусь тебе. Она так же невинна, как в тот день, когда родилась… Ну, более или менее.

Эштон сощурил глаза.

– Поклянись мне на камнях колледжа Магдалины.

На камнях их колледжа в Кембридже зародилась Лига. Клятва на них была равноценна обету на Библии.

– Клянусь на камнях.

Эштон с облегчением опустил плечи.

– Слава Богу! Я всю ночь не спал, считая, что совершил ошибку, оставив ее с тобой. У тебя снова этот блеск во взоре.

– Она вывела меня из себя, но так же легко успокоила. Мы заключили пари.

– О? – Эштон подвинул поднос с тостами в сторону Годрика.

– Эмили клянется, что не предпримет попытки бегства между десятью часами ночи и шестью утра.

– И что она получит от этого соглашения?

– Мое твердое обещание не соблазнять ее в это время. В оставшуюся часть дня – игра по правилам.

– Ох-ох, Годрик, ты вышел победителем из этого спора, не правда ли? – На лице Эштона появилось его обычное веселое выражение.

Дверь в столовую вновь отворилась, и в нее неспешно вошел Люсьен под руку с Эмили. Эштон и Годрик встали, пока она занимала свое место рядом с герцогом. Ее зеленое платье оттенка летней травы подчеркивало фиалковый цвет глаз. Платье было с небольшими буфами над плечами, а сзади собиралось мягкими складками, но не отяжеляло фигуру, как некоторые другие наряды. Оно демонстрировало природную красоту Эмили, делая акцент на ее стати. Служанка собрала волосы девушки в свободный пучок и сзади вплела в пряди зеленые ленты.

– Так что, все давеча весело провели вечер? Мне казалось, я слышал звуки веселья… – Люсьен посмотрел на Годрика и Эмили, занимая место возле Эштона с противоположной стороны стола. – Честно говоря, если бы я не был прекрасно осведомлен…

Барон резко ударил его ногой, и Люсьен поморщился.

– Мне сказали, что я не был.

Эмили потянулась за тарелкой, стоявшей возле локтя Эштона. Он сразу же передал ей посуду; она вспыхнула. Годрик, заметив состояние девушки, встал из-за стола, выразительно посмотрев на маркиза.

– Э-э, Люсьен, ты разговаривал с Седриком? Я подумал, может, нам стоит пойти посмотреть, что там с ним… и поднять Чарльза, он, без сомнения, пока спит. – Годрик направился к двери.

Люсьен со вздохом последовал за ним.

– Думаю, да.


– Могу я… Милорд может выслушать меня? – Эмили постаралась унять дрожь в голосе, но безуспешно.

– Конечно, мисс Парр, – ответил барон.

Она прикусила нижнюю губу. Как, должно быть, Эштон ненавидит ее, коль отказался называть по имени.

– Милорд, по поводу прошлой ночи… – Девушка нервно сглотнула.

Она терпеть не могла извиняться, особенно за то, что, как ей казалось, сделала правильно. Но это стоило ее нового друга. Где-то между ее захватом и данным моментом времени, Эмили начала восхищаться хладнокровным и собранным бароном. Он был добрым и защищал ее честь.

– Пожалуйста, мисс Парр, не терзай себя по столь незначительному поводу. – Его тон звучал обнадеживающе, но ей нужно было, чтобы он понял. Ей необходимо знать, что он не бросит ее снова.

– Мне… мне очень жаль, что я солгала тебе. Не следовало поступать так.

«Я должна была бы ненавидеть их. Мне нужно бы желать им смерти за то, что они совершили». Но гнева не последовало. Короткий промежуток времени, что она находилась в их обществе, доставил ей неожиданное веселье. Годрик открыл ей страсть, остальные – дружеское общение. Она не могла позволить лжи, даже лжи во имя ее свободы, нарушить их узы. Как такое возможно, Эмили не понимала.

– Мисс Парр, это я должен просить прощения. Ты сделала то, что было необходимо для твоего спасения от бессовестных распутников. – Эштон отодвинул свой стул и подошел к ней. Он взял ее руки в свои и прижал к груди. – Я бы повел себя так же при подобных обстоятельствах. Осмелюсь сказать, поступил бы хуже.

– Значит… значит, ты не злишься, милорд?

– Мисс Парр…

– Пожалуйста, не называй меня так!

– Эмили, ты была прощена в ту же секунду, как я покинул твою комнату прошлой ночью.

Она быстро повеселела, но все равно была озадачена.

– Тогда почему ты выглядел так подавленно все утро?

– Я боялся, думал, ты не простила меня за мой уход. Он обидел тебя? – Эштон помог Эмили встать и повертел, словно изучая признаки повреждения, но ничего не обнаружил.

– Он ужасно орал, однако не тронул меня. Милорд…

– Эштон.

– Эштон, если ты когда-нибудь попросишь меня сказать правду, я скажу.

Тот улыбнулся.

– У меня к тебе лишь один вопрос, дорогая.

– Да?

– На скольких еще языках ты прекрасно говоришь?

Эмили переполняла радость. Он ценил ее ум, а дядя – нет.

– Я бегло говорю на греческом и латыни… Сносно знаю французский, немецкий, испанский.

– Но не итальянский, да? – Его губы изогнулись в улыбке.

– Итальянский? Нет. Кажется, он похож на латынь, поэтому я могу немного понимать его, но недостаточно, чтобы общаться свободно.

– Вот и отлично. Есть язык, который я могу использовать против тебя, коль мне понадобится. – Эштон пощекотал ее под подбородком, и тут к завтраку вернулись Годрик с Люсьеном.

Взяв горячий шоколад, вновь приготовленный для нее Годриком, Эмили откинулась на спинку стула и наслаждалась густым экзотическим ароматом. Здесь царила удивительная доброта, и благодаря этим хорошим взаимоотношениям она невольно простила похищение и все последовавшее за ним.

Несмотря на порой грубое обращение, Эмили приятнее было находиться под опекой Лиги, нежели под удушливым присмотром ее дяди – или, что еще хуже, угрозой возможного столкновения с его деловым партнером.


После завтрака Эмили встала, но Годрик накрыл рукой ее ладонь.

– Останься. Скоро спустится Седрик, у него есть для тебя подарок.

Люсьен и Эштон удивленно подняли глаза.

Эмили не могла поверить в это.

– Седрик купил мне подарок?

– Да. – Герцог выдавил улыбку, хотя и с трудом.

Странно, что его раздражало волнение Эмили. Ведь он знал, что дядя почти не обеспечивал ее, а потом понял – Альберт совсем не заботился о ней весь этот год. Молодая девушка заслуживала хороших нарядов и вышитых манто, а не изношенных платьев и порванных тапочек. Он должен быть рад видеть детское любопытство в глазах его Эмили. Но этого не было.

Пять минут спустя вошел Чарльз, а следом за ним Седрик, который нес огромную коробку для шляп. Чарльз шаловливо улыбнулся Эмили, едва не подпрыгивавшей на стуле.

Она посмотрела на Годрика. Он кивнул, и она подскочила.

Седрик с поклоном протянул огромную коробку, поставив ее у ног девушки.

– Подарок для тебя, котенок.

Коробка зашевелилась, и Эмили отступила на шаг. Его светлость обнял ее за талию одной рукой, желая успокоить.

– Она только что пошевелилась? Что ты мне привез? – Девушка положила ладони на руку Годрика.

Губы мужчины слегка коснулись ее уха.

– Открой ее, и ты увидишь.

Молодые люди с удовольствием наблюдали, как она развязывала шнурок, свободно болтавшийся на крышке коробки.

Крышка резко открылась, и высунулась голова щенка с повязанным на шее голубым сатиновым бантом. Песик так сильно размахивал хвостом, что его маленькое тельце содрогалось. У щенка была белая шерстка и рыже-коричневые уши, мордочка – тоже белая, элегантно суживающаяся от пушистых бровей к носику. Пока она еще круглая, но когда он подрастет, то станет худой белолапой гончей.

Эмили не промолвила ни слова, но все можно было прочитать по ее глазам. Друзья удивленно наблюдали за ее реакцией.

– Тебе он не нравится? – Виконт Шеридан опустился на колени и сжал руки в кулаки, словно пытался побороть волну разочарования и досады.

– Он не нравится? – Эмили схватила виляющего хвостом щенка и протянула его Годрику, который едва успел взять собаку, прежде чем девушка бросилась обнимать Седрика.

Герцог сердито наблюдал, как она наградила виконта легким восхищенным поцелуем. Худой как щепка парень сильно покраснел, когда Эмили отпустила его и забрала обратно свой подарок у Годрика. Розовый язычок щенка облизал ее подбородок, стоило ей поднести его к лицу. Ни разу в жизни его светлость еще не ревновал к собаке.

Седрик взъерошил шерсть щенка.

– Это английский фоксхаунд. Ее нужно каждый день много дрессировать, но она станет лучшей охотницей и самым верным компаньоном, который у тебя когда-либо будет.

– Ах ты, моя прелесть, моя маленькая Пенелопа. – Эмили поцеловала щенка в голову.

– Пенелопа? – изумленно спросил Чарльз.

Эмили робко взглянула на Годрика.

– Да, верная жена Одиссея.

Он удивился. Она выбрала имя из поэмы, которую они вместе читали вчера днем. Странное тепло разлилось по его груди.

– Хочешь вывести ее на прогулку сейчас? – спросил Седрик.

– Можно, Годрик? Пожалуйста? – Эмили перестала одной рукой гладить Пенелопу и потянула герцога за рукав.

– Если с тобой пойдут Седрик и Чарльз.

Она не заметила, как он подмигнул виконту, пока они все восхищались подарком.

Щенок обуздал желание Эмили сбежать. Было очевидно: она ни за что не оставит Пенелопу. Собачка вертелась на руках у Эмили, и та смотрела на нее с такой радостью, что Годрик захотел купить ей еще тысячу таких же, лишь бы это выражение никогда не исчезло с ее лица.

Другие женщины, возможно, не были бы настолько без ума от радости, получив столь обычный подарок, – они бы пожелали украшения и наряды, но Эмили ценила книги и верных животных, а не блестящие безделушки и атласные платья.

– Пойдем? – предложил Седрик, и, услышав радостное «да» от девушки, все трое удалились из комнаты.

Люсьен и Эштон, оставшись, обратили внимание на Годрика.

Люсьен ухмыльнулся.

– Позволь Седрику купить привязанность Эмили и заставить ее обманом остаться. – Другие засмеялись.

– Да, интересно, использовал ли он уже этот маленький трюк с Анной Чессли? – задумчиво произнес Эштон.