Удовлетворенный, Бланкеншип поднялся, собираясь уйти.

– Бланкеншип?

Его плечи напряглись, но он повернулся лицом к Уэверли.

– Эссекский особенно ненавидит, когда то, что имеет для него значение, разбито.


Как только Годрик закончил встречу со стряпчим, они с Эштоном зашли в небольшой ювелирный магазинчик на Регент-стрит, куда он раньше часто наведывался. Герцог рассматривал блестящие безделушки на витрине – обдумывал, выбирал, сомневался. После пристального изучения выбрал золотой гребень, украшенный бабочкой опалового цвета с перламутровыми крыльями.

Эмили напоминала ему бабочку. Она летела к своей свободе всякий раз, когда он пытался поймать ее, но, когда сидел смирнехонько, награждала самыми восхитительными поцелуями, предназначенными только для него одного.

Годрик провел большим пальцем по гладкому опалу и перламутру, представляя его в волнах золотисто-рыжих волос. Он с огромным удовольствием снимет его ночью, после того, как она заберется в его кровать. Ее волосы ниспадут вниз цветным водопадом.

Его светлость снова вел себя подобно юнцу, не уверенному, как лучше завоевать женщину. Сколько лет прошло с тех пор, как он и его друзья рассуждали о лучшем способе завоевать сердце девушки?

Годрик выбрал расческу, подходящую к гребню, затем протянул владельцу магазина кожаный ошейник с серебряной табличкой, чтобы на ней выгравировали имя Пенелопы. Как только все было готово, они с Эштоном вышли.

Настало время нанести визит Альберту Парру.


Болезненного вида дворецкий с самым строгим и неприветливым видом показал им, что они могут войти. Он просто сделал шаг в сторону, уступив им дорогу, затем провел их по коридору. Годрик сердито посмотрел на беспорядок вокруг. Он провел пальцем в перчатке по стойке перил и, вскинув бровь, посмотрел на серое пятно пыли, испачкавшей ткань. Дом находился всего в нескольких улицах от Парк-Лейн[7], однако в первоочередные заботы Альберта Парра явно не входил контроль за работой слуг.

– Бедная Эмили, – пробормотал себе под нос Эштон. – Не самое приятное место для жизни.

– Моя Эмили достойна дворца, – зло проворчал Годрик, – где атласные простыни и тысячи слуг.

Эштон вскинул бровь.

– Ты имеешь в виду, она заслуживает поместья Эссексов, к примеру?

Годрик молча обдумывал этот комментарий.

– Пока что так и есть.

– Почему не дольше? Скажем… навсегда?

– Что мне с ней делать, Эш?

– Добейся ее расположения. Она ненадолго останется несорванным плодом, мой друг. Не лучше ли, чтобы это был ты, а не какой-то мерзавец вроде Бланкеншипа? Эмили стоит человека, который был бы нежным и страстным с ней.

– И что потом? Я испортил ей репутацию. Что мне, жениться на ней и жить счастливо всю оставшуюся жизнь? Ты сам все прекрасно знаешь.

Люди, которых он любил, либо покидали его, либо предавали. Он не хотел ни того, ни другого с Эмили.

– Разве не это делают исправившиеся повесы?

– Кто сказал, что я исправился?

Эштон просто улыбнулся.

Оба молодых человека больше ничего не сказали, так как лакей провел их в кабинет Парра. Проныра дядя Эмили, наклонившись над столом, читал какие-то письма. Сначала он лишь мельком взглянул на посетителей, затем посмотрел более внимательно.

Вместо того чтобы выказать герцогу и барону подобающее почтение, Парр неохотно поднялся.

– Почему так долго?

Герцог смерил его взглядом, и мужчина добавил:

– Ваша светлость.

Годрик крепко сжал руки в кулаки. У Эссекского было странное ощущение, будто его разыгрывают.

– Я хотел бы обсудить с вами мои инвестиции.

Его светлость и Эштон подошли к столу Парра с таким сердитым видом, что любой другой убежал бы от них, как от самого черта с копытами.

Парр снова опустился на свой стул, посматривая на них.

– Это так вы называете мою племянницу, ваша светлость?

– О? У вас есть племянница? – Годрик улыбнулся, но улыбка не отразилась в его глазах. – Эштон, ты слышал? У Парра есть племянница. Как мило.

– Вы неимоверный лжец, ваша светлость. Мне известно, что это вы тайно похитили Эмили. – Он отступил вправо, как будто планировал обойти стол, но затем передумал. – Мистеру Бланкеншипу не посчастливилось найти ее, как я понимаю, но уверен, вы засунули ее в подвал или, возможно, в шкаф. Как мне кажется, ничто не мешало вам так поступить. – Тонкие губы Парра растянулись в улыбке, такой же холодной, как у Годрика.

– Где мои деньги?

– Ваши деньги пропали. Я все их потратил на выплаты кредиторам, о чем вам прекрасно известно. Уже нечего взять и продать в этом доме, чтобы вернуть вам долг. Я также задолжал огромную сумму мистеру Бланкеншипу. Эмили была моей последней надеждой в сделке. Но, естественно, вам это тоже хорошо известно, именно потому вы и забрали ее.

– Она не вещь, которой торгуют. Она женщина! – Годрик ударил ладонью по столу Парра.

Эштон положил ему руку на плечо, чтобы успокоить.

– Если она не предмет торга, то зачем же вы взяли ее? Коль и был какой-то коварный умысел в использовании мной ваших инвестиций, давайте, по крайней мере, останемся честными и признаем, что теперь это мошенничество присутствует с обеих сторон, – ответил Парр.

Годрику хотелось перепрыгнуть через стол и выпустить жизнь из Парра. Но такое желание боролось с его собственным чувством вины. Это правда. Он не лучше Парра. Его совсем не заботило, что совершённые им действия погубят репутацию Эмили. Он рассчитывал на подобный результат. Его все это веселило, представлялось ему игрой.

Он был таким же негодяем, как и ее дядя.

В разговор вмешался Эштон:

– Мистер Парр, какие у Бланкеншипа претензии на Эм… э… вашу племянницу?

Лицо Парра вновь приняло деловое выражение.

– Неоспоримые. Я обменял ее на свой долг. Он женится на ней, в соответствии с этим соглашением. Если только, безусловно, она не потеряет девственность.

– И тогда она, значит, будет освобождена от него? – У Годрика перед глазами вновь замаячила победа.

– Нет. Коль она попадет к нему утратившей невинность, он сделает ее своей любовницей.

– И вы согласились на это? – Кровь отлила от лица Годрика, не от ужаса, а от гнева.

Парр опустил глаза, не в силах больше скрывать свое чувство вины.

– Да… это была сделка с дьяволом. Но какой у меня оставался выбор? Если бы Бланкеншип потребовал заплатить по счетам, я был бы разорен. Не то чтобы я не симпатизировал девчонке, но, если бы вы знали Бланкеншипа так, как знаю его я, вы бы меня поняли.

– Нам небезызвестно его влияние, – сказал Эштон.

– Правда? То, что он приводит к банкротству своих врагов, – лишь часть репутации этого человека.

– А что же Эмили? Могла она сказать нет в данном случае? – прервал его Годрик.

– Она сделает то, что потребуется. Что ей еще остается?

Годрик ударил его по лицу, и Парр откинулся назад на стуле, клацнув челюстью.

– Этого не произойдет.

Парр проверил языком свои зубы, показывая кровь.

– О? Почему нет?

– Эмили больше не ваша забота. У вас не получится оплатить ею свои долги.


Альберт принял боль с некоторой долей удовлетворения. Эмили действительно находилась у Эссекского, более того, он увлекся ею. Кто знает, как долго герцог будет наслаждаться девушкой, но, по крайней мере, сейчас она была под его протекцией. Бланкеншипу придется поднатужиться, чтобы найти способ достать ее. Возможно, это и к лучшему. Бланкеншип, определенно, не мог возложить на него ответственность за случившееся. Быть может, ему удастся использовать ситуацию в собственных целях и напомнить племяннице о своей доброте, которую он проявил, защищая ее. Вероятно, Эссекский простит долги Альберта за его попытки позаботиться об Эмили.

Удар в челюсть доказывал, что девчонка находилась в гораздо лучших руках, чем у него. Человек вот так запросто не ударил бы другого в цивилизованном обществе, разве только если его эмоции не зашкаливают.

Парр улыбнулся, поморщился, затем снова улыбнулся. Казалось, милый характер Эмили окупился сполна. Главное, чтобы амбиции Бланкеншипа в отношении племянницы не оказались бы столь же навязчивыми, как это выглядело.


Джим Таннер разведывал темную улицу впереди. Это был один из многих окольных путей в Сен-Жиле, где он мог скользнуть в непроглядную тьму, уклонившись от своих возможных преследователей. Также это идеальное место для встречи с новым клиентом. Смеркалось, и над лабиринтом трущоб растягивались тени, затемняя окна ломбардов и лачуг. Ранее по своим связям он получил записку о том, что какой-то человек хотел хорошо заплатить ему с целью вытащить юную леди из лап группки опасных аристократов. Это достаточно заинтриговало его, чтобы встретиться с потенциальным клиентом через час после захода солнца.

Чье-то шарканье в темноте перед ним заставило мужчину потянуться за ножом, спрятанным в пиджаке.

– Эй… вы здесь? – спросил грозный голос. – Я принес информацию и аванс. – Голос стал тише, перейдя в грубый шепот, когда высокий широкоплечий человек вышел на тусклый свет всего в нескольких шагах.

Таннер расслабился, радуясь вздохам и нервным подергиваниям потенциального клиента. Он находился всего в четырех футах, а мужчина даже не заметил этого.

– Так вам нужно, чтобы я завладел леди? – уточнил Таннер.

– Да. Ее сейчас прячут в поместье герцога Эссекского. Пять человек постоянно охраняют ее, – сказал мужчина, протянув клочок пергамента с указанием дороги к поместью.

Таннер прочел написанное и разорвал бумагу на клочки. Они полетели в грязную лужу, а чернила расплылись так, что невозможно было теперь прочесть написанное.

Он никогда не пересекался с герцогом Эссекским, но был уверен, что он такой же напыщенный, как и остальные аристократы. Скучный, богатый и обладающий слишком большой властью.

Будучи обычным парнем, Таннер чувствовал преданность к этим людям, особенно к своему хозяину, виконту средних лет. Как лакей, он выполнял любое требование господина, не ожидая никакой дополнительной доброты или хорошего отношения за свой нелегкий труд. Он испытывал гордость, огромную гордость служить своему хозяину.

По крайней мере, до тех пор, пока тот не узнал о возлюбленной Таннера и не изнасиловал ее. Лэйси. Кровь парня вскипела от воспоминания, как он обнаружил ее в кровати хозяина, с юбками, поднятыми выше колен, безропотно принимавшей все, чего бы не пожелал дать ей ее повелитель. Она не сопротивлялась, ни одна служанка никогда этого не делала. Отказ их хозяину повлек бы увольнение.

Из-за мести Таннер потерял голову. Он убил хозяина, лишил его жизни голыми руками и убежал. Теперь, семь лет спустя, стал наемным вором, одним из лучших. Ловкость рук и способность передвигаться незамеченным – то, что необходимо в работе лакея, – служило ему прекрасную службу, когда требовалось достать какие-то вещи, за которые платили клиенты.

Этот человек, Томас Бланкеншип, явно был способен хорошо заплатить ему. Его информаторы подтвердили это, хотя они также предупредили, что он представлял собой опасного мошенника.

– Я хочу пять сотен фунтов за то, что доставлю девчонку. После пересечения с герцогом потребуется провести некоторое время за пределами Англии.

Его клиент, тяжело вздохнув, швырнул ему кожаный мешочек.

– Здесь сотня задатка, которую вы потребовали в записке.

Таннер поймал мешочек и проверил его вес.

– Хорошо. Вот что вы должны для меня сделать. Мне нужен кто-то, у кого есть доступ в поместье Эссекс – друг, конфидент, слуга, любой, кого вы можете подкупить, кто попадет в дом и предоставит мне детали о смене охраны и о заведенном порядке. Это вещи, которые я не могу узнать, но они нужны, чтобы вернуть то, что принадлежит вам.

Бланкеншип перемялся с ноги на ногу, затем кивнул.

– У меня есть кое-кто на примете.

– Отлично, пришлите записку по тому же адресу, что и в прошлый раз, и она попадет ко мне.

Он подождал, желая узнать, что сделает клиент. Этот человек, очевидно, не любил выполнять указания, но за деньги, которые он платил, было бы лучше, чтобы Таннер сделал работу без вмешательств.

– Очень хорошо. Я напишу вам, когда у меня появятся детали.

Ни один из мужчин не пожал другому руку, они просто взглянули друг на друга, кивком головы закрепив сделку. Тихо засмеявшись, Таннер положил деньги в карман и ускользнул в темноту тайных аллей Сен-Жиля.


Эмили отвернулась от окна.

– Когда Эштон и Годрик возвратятся из Лондона?

– Поздно ночью, – ответил Люсьен. – Он предположил, что пропустит ужин.