– Как… как мы можем быть братьями? – спросил Джонатан.

Симкинс опустил оружие, но не убрал его.

– Престарелый герцог нашел утешение в объятиях твоей матери. Он опекал ее и тебя. Когда его светлость заболел, я поклялся заботиться о тебе, так же, как и о нем.

– Так я что, в самом деле…

– Бастард, – предложил вариант Годрик.

– Нет. Джонатан – законнорожденный сын бывшего герцога Эссекского. Он тайно женился на ней за десять месяцев до появления на свет ребенка. Его рождение записано в церковной книге под фамилией вашего отца, милорд.

– Если я законнорожденный сын, тогда почему меня не воспитывали вместе с ним? – Джонатан указал пальцем в сторону Годрика.

Глубокие морщины отразились на лбу Симкинса.

– Бывший герцог сказал мне на смертном одре, чтобы Годрика растили как единственного ребенка. Он не хотел, дабы правда о тебе стала известна, разве только если бы Годрик умер, не оставив наследника.

– Почему он так поступил? – Ярость Джонатана начала превосходить злость его светлости. – Почему он отобрал у меня право жить как сын герцога?

– Ваш отец осознал, насколько жестоко обращался с Годриком, а признание, что он полюбил другую женщину, только ухудшило бы положение дел, он боялся, что Годрик станет ревновать к тебе.

Герцог не мог поверить в это. Какой глупый человек! Он сам предпочел бы брата жестокому обращению с ним. То, что его отец полюбил служанку, не имело значения, но отрицать брата все эти годы – совсем другое.

Джонатан посмотрел на герцога, не зная, что сказать.

– Ну что ж… Что это нам дает?

Годрик нахмурился.

– Ты все равно ублюдок.

– Если думаешь, что я еще хоть раз стану натирать твои ботинки, то ошибаешься. Я не бастард, и ты не можешь ко мне так относиться.

– Я имел в виду не это, болван. Ты ублюдок, потому что прикасался к моей Эмили!

– Твоей Эмили? Она настолько привязалась к тебе, что выплакала все глаза, бедняжка.

Чарльз вздохнул и укутался в плащ.

– Ах, эта братская любовь. Напомнила мне о доме.

Седрик сдержал смех.

– Конечно. Ты вызывал собственного брата на дуэль из-за девушки.

– Да, вот же было невезение. Мама обнаружила нас отсчитывающими шаги в саду. Эта женщина все еще может орудовать хлыстом и заставить взрослого мужчину плакать.

– Ну, Джонатан определенно обладает характером Сен-Лоранов, а, Годрик?

Сколько раз герцог сожалел, что он единственный ребенок? Теперь он был благословлен или скорее проклят появившимся братом, как это происходило с остальными членами Лиги.

Годрик с Джонатаном обменялись смертельными взглядами, но их внимание привлекло неожиданное волнение на улице.

– Годрик! – крикнул кто-то.

В гостиную ворвались Люсьен с Эштоном, отталкивая Симкинса с дороги. Пистолет выпал из его руки на пол, выстрелив и разбив вдребезги вазу, стоявшую менее чем в трех футах от Годрика.

Через несколько секунд паника стихла и все успокоились. Имелось ли хоть что-то в сегодняшнем дне, что можно назвать спокойным.

– Годрик! – Люсьен заметил дворецкого и оружие на полу. – Почему Симкинс держал пистолет?

Чарльз дал знак рукой вновь прибывшим утихнуть.

– Мой дорогой Люсьен, ты, как всегда, начал разговор в самом скучном месте.

Эштон перевел взгляд с Годрика на Джонатана.

– Что? Скучном?

Герцог выразительно взглянул на Джонатана.

– Эштон, Люсьен… Познакомьтесь с моим единокровным братом, Джонатаном.

Люсьен был обескуражен.

– Брат?

Эштон посмотрел на свои карманные часы.

– Но нас не было всего один день…

Седрик скрестил руки.

– Лекция о недавней родословной может подождать. Теперь расскажите, что случилось с вами двумя?

– Нам удалось выследить Эванджелину в Лондоне, – поведал Эштон. – Ее нанял Бланкеншип, Годрик. Она приезжала сюда, чтобы шпионить за тобой, удостовериться, что Эмили действительно у тебя.

Услышав ее имя, Годрик перевел взгляд с брата на Эштона.

– Что? Она была марионеткой Бланкеншипа? – изумился он. Это все объясняло. Ее странный рассказ, появление в его доме с поддельной запиской. Ох уж и хитрый подлец!

Эштон кивнул.

– Не совсем. Говори о ней все что хочешь, но мне кажется, мы все знаем: эта женщина не является ничьей марионеткой. Эванджелина сказала Бланкеншипу, что убедила Эмили бежать, иначе его люди заявятся сюда и всех нас убьют, чтобы забрать ее. Нужно остановить Эмили, пока она не совершила глупость.

– Слишком поздно… – ответил Годрик сдавленным голосом.

Господи, он совершил самый ужасный из всех возможных поступков. Он обидел ее за то, что она пыталась спасти его. Он отплатил за преданность Эмили тем, что опять запер ее в спальне. Если для него еще и не был уготован круг ада, то сейчас он заслужил несколько.

Кровь отхлынула от лица Люсьена.

– Что ты имеешь в виду?

– Она доехала до деревни Блэкбрай с помощью моего брата. Мы только недавно вернулись.

Эштон нахмурился.

– А Эмили?

– Наверху.

– Ну, тогда пусть она спустится. Нам нужно обсудить, что делать с Бланкеншипом.

– Честно говоря, это невозможно, – сказал Седрик. – Он оставил ее немного… нездоровой наверху.

– О господи, – обронил Люсьен.

Эштон потер нос.

– Годрик, послушай. Она убежала лишь затем, чтобы защитить тебя. Эмили же не знает, насколько ты сам способен защищаться. Она сделала это, потому что любит тебя и не хочет, чтобы ты из-за нее пострадал.

Чарльз и Седрик обменялись мрачными взглядами. Лицо Джонатана было бледным, и он не мог взглянуть Годрику в глаза.

– Уже слишком поздно, да? – спросил Эштон.

Герцог, кивнув, повернулся к ним спиной.

– Я ранил ее, и она никогда не простит мне этого.

Если даже он не мог смириться с таким предательством, то как она сможет? Осознание, что Эмили потеряна для него навсегда, потому что он действовал поспешно и был неуправляемым, заставляло герцога страдать еще сильнее.

– Извините. – Он вышел из комнаты, и никто не осмелился остановить его.


Годрик забаррикадировался в своем кабинете. Остальным пришлось взять заботу об Эмили и ее защиту на себя.

Они нашли девушку в его кровати.

Она немного пошевелилась во сне. Каждый из них был виноват наравне с Годриком в похищении и крахе Эмили. Но все должно измениться.

Эштон повернулся к Люсьену.

– Скажи, чтобы ей принесли свежую смену белья, когда она проснется.

Люсьен кивнул и вышел.

Эштон, опустившись на край постели, наклонился, чтобы попробовать губами ее лоб. Казалось, у нее был жар. Если она заболеет… Нет, он не должен так думать.

Парень убрал волосы с ее бровей.

– Спи, дорогая Эмили.

Люсьен, вернувшись, опустился на стул в ногах кровати. Рядом потрескивал камин, и сверкали искры в темноте.

Лига зашла слишком далеко, удовлетворяя свою гордость и страсть.


Эмили пошевелилась, ей было трудно дышать.

На ее груди будто лежали тяжелые камни. Наполнить легкие становилось все сложнее и сложнее.

Девушкой овладела паника, ее бросило в дрожь. Казалось, по горлу рассыпались осколки стекла, когда она попыталась глотнуть. Ей хотелось кашлянуть, но совсем не было сил на это. Скрипящее дыхание в груди напоминало грозный предсмертный звук.

– Эмили! – Мужской голос. Низкий, хриплый и режущий слух.

Она поморщилась от боли, когда попыталась еще раз глотнуть, и наконец смогла тихо кашлянуть.

– Эмили?

Голос был знаком ей, теплая рука опустилась на ее лоб.

«Где я?»

Она пришла в себя, почувствовав мягкие простыни под обнаженным телом, аромат сандалового дерева. Рядом были мужчины. Кто? Хотя девушка и не видела, но чувствовала пульсирующий ритм свечи неподалеку.

– Скорее, Чарльз, воды!

«Седрик», – наконец вспомнила она. Эмили была в поместье Годрика, в его кровати. Опять пленница Лиги Бунтарей.

– Го… дрик…

Виконт Шеридан успокоил ее, затем поднес стакан воды к ее потрескавшимся губам. Она выпила, прохладная вода была словно бальзам для ее пересохшего горла. Веки Эмили открылись. Она была в спальне его светлости; Седрик с Чарльзом склонились над ней. Девушка с дрожью потирала открытые руки…

Она была обнажена.

Эмили ахнула, что отозвалось для нее резкой болью.


– Вот так, дорогая. Ты в безопасности, – сказал Чарльз. Ни он, ни Седрик, казалось, не обратили внимания на то, что она раздета. Эмили глотнула, хоть это все еще давалось ей с болью.

– Как?

– Как? – Мужчины удивленно переглянулись.

– Как… – Но она не могла закончить.

Взяв у Чарльза стакан, Седрик снова наполнил его из кувшина.

– Мы привезли тебя назад из постоялого двора в Блэкбрае позавчера, котенок. Ты была очень больна.

Он протянул стакан Эмили. Она потянулась к нему, но ее руки дрожали. Чарльз взял стакан, сел на кровать и снова поднес к ее губам. Она выпила всю воду.

– Два… дня назад?

Чарльз кивнул и нежно убрал за ухо выбившийся локон ее волос.

– Я должен до смерти защекотать тебя за все твои глупости.

Темные круги под его серыми глазами свидетельствовали о недостатке сна. Чарльз всегда казался самым юным из них, хотя был всего на год моложе герцога и виконта. Но сейчас на юном лице графа застыли морщины и усталое выражение. Протянув руку, Эмили прикоснулась к его щеке. Чарльз закрыл глаза, его лицо вздрогнуло. Он перехватил ее руку, поцеловал и положил обратно под одеяло, где было тепло.

Она взглянула на Седрика. Он тоже казался сильно обеспокоенным; когда подошел ближе, под его карими глазами были темные круги.

– Остальные?

– Эштон с Люсьеном отдыхают. Мы по очереди присматривали за тобой.

– А… Годрик? – Именно это ей хотелось узнать больше всего. Где он? Он ей так нужен.

– Он… – Седрик выдержал паузу, словно осторожно подбирал слова. – Он сам не свой сейчас.

– Ему нехорошо?

Было ли остальным известно о том, что произошло на постоялом дворе? Эмили вспомнила сдавленный звук, который слетел с его уст, когда она хотела успокоить его. Ужасающий звук. Больше всего ей хотелось заверить мужчину, что она любила его и оставила только потому, что желала защитить. Но он не дал ей шанса.

«Идиот…» Ей не было грустно, она была зла на него. Все, чего хотела, – это объясниться, но он лишил ее такой возможности. Ей хотелось ударить его, потом поцеловать, затем снова ударить. Чертов дурак.

– Отведите меня к нему сейчас.

Седрик положил руку ей на плечо.

– Он не в лучшем состоянии, котенок. Он…

– Меня это не волнует! Отведите меня к нему. – Она могла говорить только шепотом, сопровождаемым убедительным взглядом.

Седрик подскочил.

– Я схожу посмотрю, как он.

Чарльз кивнул, вытащил пистолет из-за пояса и сел на кровать лицом к двери.

– Оружие? Он… он ведь не сошел с ума, да? – Эмили потянулась к пистолету, но Чарльз убрал руку, чтобы она не достала.

Парень беспечно улыбнулся ей.

– Это не для Годрика, Эмили. Люсьен и Эштон проследили за Эванджелиной Мирабо в Лондоне. Они узнали, что Бланкеншип нанял ее, чтобы найти тебя, и выведали его план в отношении нас. Поэтому и оружие.

– Годрик знает, почему я бежала?

Чарльз кивнул.

– Он узнал, только когда мы вернулись в поместье. Люсьен и Эштон, образно говоря, немного опоздали на праздник. У Годрика выдалась парочка сложных дней. Он потерял тебя, пытался убить своего брата, сейчас только тем и занимается, что пьет у себя в кабинете. Лишь Симкинсу удалось повидаться с ним так, чтобы ничего при этом не полетело ему в голову. Мне досталось на орехи Библией, которую он запустил в меня. – Чарльз рассмеялся. – Не пойми меня превратно, Эмили, просто это напомнило мне об одной леди, которая запустила в меня чашей со святой водой, считая, будто я горю.

– Справедливости ради, нужно отметить, что ты действительно немного дымился, – сказал Эштон.

Чарльз усмехнулся.

– Это произошло зимой, и вода была теплой.

Эмили попыталась улыбнуться, но внезапно обратила внимание на необычную деталь.

– Брат?

– Ах да, конечно. Кажется, ты пропустила большой фейерверк. Годрик попытался задушить Джонатана. Симкинс направил на него пистолет и сказал, что тот не может убить своего единокровного брата. Оказалось, Джонатан – сын старшего герцога и служанки матери Годрика.

И тут Эмили улыбнулась. Значит, она все-таки не ошиблась насчет Джонатана.