Моника Маккарти - Плененный любовью

– Ты в этом не виноват, Грегор. Ты не можешь отвечать за поступки своего брата или Изабел.

Он долго смотрел ей в глаза. В конце концов его рот язвительно скривился.

– Мой отец был с этим не согласен. После похорон брата я перестал для него существовать. Оказывается, пренебрежение гораздо приятнее безразличия. Так что, когда Брюсу понадобились люди, я уехал.

– Что стало с Изабел?

– Она умерла в родах спустя несколько месяцев после похорон брата. Если тебе интересно, ребенок был не от меня. Они с Алистером были женаты больше года, прежде чем я возвратился.

– Она была тебе небезразлична, Грегор. Случившееся не было твоей виной.

Грегор смерил Кейт долгим, жестким взглядом, предназначенным отпугнуть ее.

– Как я и говорил, чувства здесь совсем ни при чем.

– Значит, раз обо мне ты заботишься и не хочешь сделать мне больно, ты не станешь ко мне прикасаться, но раз тебе наплевать на всех этих женщин, то с ними можно совершенно спокойно спать? Тебе не кажется, что это как-то неправильно? – Она придвинулась ближе. – Почему бы тебе не притвориться, что я Шинейд?

Ее сарказм Грегор явно не оценил.

– Ты совсем не похожа на Шинейд.

Ну хоть в чем-то они соглашались. Но исходившее от него горячими волнами напряжение подначивало Кейт. Ей хотелось, чтобы он обнял ее и продемонстрировал всю страсть, которой требовало ее тело.

– Если чувства не имеют значения, то что имеет? – потребовала она ответа, придвигаясь так близко, что их тела почти соприкасались. – У меня что, недостаточно большая грудь? Или мое лицо недостаточно красиво?

Грегор выплюнул ругательство, которого она раньше никогда от него не слышала. Кейт буквально чувствовала вибрирующее в нем напряжение. Его челюсть сердито задергалась.

– Прекрати, Кейт. Ничего не выйдет. Я же сказал, что не гожусь тебе.

В его голосе было тяжелое предупреждение, но Кейт не обратила внимания. Он вот-вот готов был сдаться, она не сомневалась в этом. Она прижалась к нему краем груди, на которую Грегор решительно отказывался смотреть, заставляя его попробовать отрицать вспыхнувшее между ними влечение.

– И что со мной не так? Чем я отличаюсь ото всех остальных? Я что, не слишком стараюсь? Мне надо кидаться тебе под ноги, как другие женщины?

Грегор схватил ее за руку и дернул к себе, его взгляд полыхал от гнева – и чего-то еще.

– А ты разве не этим занимаешься с тех пор, как я приехал?

Кейт поразилась. Значит, вот что он думает? Она вовсе не хотела… Она не думала, что он так это воспримет. Кейт вовсе не хотела вести себя, как эти женщины.

– Я хотела, чтобы ты обратил на меня внимание, потому что я люблю тебя.

– А то я раньше этого не слышал.

Он посмотрел вниз на прижавшуюся к нему грудь, и Кейт обжег его взгляд. На мгновение ей показалось, что Грегор ее поцелует. Она думала, что его тело также сильно гудит от желания, как и ее. Что его тяга окажется такой же непреодолимой. Что она в состоянии привлечь мужчину вроде него.

Однако Грегор неспешно улыбнулся.

– Меня не так-то легко поймать, малышка. Поверь мне, если бы для этого требовались только хорошенькое личико и шикарная грудь, я бы оказался перед священником много лет назад.

Кейт вывернулась и с ужасом отшатнулась. Господи, так вот что он думает? Она не пыталась получить от него ничего, кроме, может быть, поцелуя. Неужели он думал, что Кейт может воспользоваться своим телом, чтобы завлечь его под венец?

Она вовсе не чувственная или обворожительная. Не захватывающая и интригующая. Она не принадлежит к типу женщин, перед которыми мужчины не могут устоять (что подтверждается фактом, что в свои двадцать лет она никогда не целовалась!). Она милая, а не прекрасная. У нее подтянутое и сильное тело, подходящее для драки, а не мягкое и пышное, созданное для любви.

И его отказ Кейт об этом напомнил. Он разрушил уверенность в ее женской привлекательности и, что еще хуже, заставил чувствовать себя дурой.

Она надеялась, что подступившие к горлу слезы не доберутся до глаз.

– Я хотела, чтобы ты поцеловал меня, потому что я тебя люблю. Потому что каждый раз, когда я закрывала глаза и мечтала о первом поцелуе, то видела только твое лицо. Потому что за двадцать лет никого, кроме тебя, не хотела. И потому что думала, что ты тоже хочешь меня поцеловать. Так что если ты собираешься меня в чем-то обвинять, то только в том, что была дурой, раз думала, что мне есть что тебе предложить.

Грегор сопротивлялся из последних сил. Он едва мог дышать. Есть что ему предложить? Эта девчонка хоть представляет, чего ему стоило отстраниться? Как прикосновение ее груди раскалило нервные окончания, о существовании которых он даже не подозревал? Как его кожа натянулась, кровь закипела, а член набухал, пока не заколотил по его животу от желания, какого он не испытывал с тех пор, как был в ее возрасте? Как ему хочется прижать ее к стене барака и дать то, о чем она просит, и, вероятно, намного больше?

Нет, понял он, глядя в заблестевшие глаза. Совершенно нет. Не имеет никакого чертова представления. Кейт была невинна, мила и, что бы он там ни говорил, лишена всякого женского коварства и уловок.

Грегор был бы рад, что она пребывает в таком неведении, если бы не слезы. Слезы, которые она старается скрыть. Слезы, говорившие, что он сделал ей очень больно и угодил в уязвимое место. Вся эта женская самоуверенность была представлением. Платье, прическа, прекрасная хозяйка замка – Кейт впервые пробовала быть женственной. Стоило только взглянуть на нее сейчас и увидеть, как комфортно она себя ощущает в крестьянских лохмотьях на тренировочном поле, чтобы понять, что ей прикидываться леди далось нелегко. Так же как он понял, что позволить ей считать себя нежеланной, – значит раздавить ее женскую гордость в прах.

Если бы он был честен с собой – а он не желал этого делать, черт побери, – то признал бы, что эгоистично хочет быть первым, кто ее поцелует. Осознание того, как близок был его брат к тому, чтобы поцеловать ее, и одна мысль об этом зрелище почти довела его до безумия, наполнила совершенно новым чувством – ревностью. Даже когда Грегори возвратился в Динлион и увидел женщину, на которой собирался жениться, рядом с братом, он такого не чувствовал. Это был скорее шок – а потом задетая гордость и позор, когда он понял, что Изабел его использовала. Возможно, он, как никто другой, понимал, насколько хрупкой может быть гордость молодого человека или девушки.

Грегор расправил плечи, словно готовясь к битве, и взглянул на повернутое к нему веснушчатое и чумазое лицо. Один поцелуй, велел он себе. Он в состоянии справиться с одним поцелуем ради ее уверенности.

– Пойди сюда, Кейт.

Это прозвучало так грубо, что Кейт настороженно уставилась на него.

– Зачем?

Он не ответил, но продолжал удерживать ее взгляд. Нервно прикусив губу, она подошла ближе.

– Что тебе надо?

Согнутым пальцем он запрокинул ее подбородок и посмотрел в глаза. Боже, какая она хорошенькая! Большие распахнутые глаза под прямыми бровями, тонкий нос, высокие скулы идеально овального лица, острый подбородок и плавный изгиб губ, почти слишком красных, чтобы поверить, что они не подкрашены толчеными ягодами. Даже растрепанная, с заколотыми волосами и в одном из самых отвратительных нарядов, который можно представить на женщине, Кейт захватывала дух.

– Ты можешь мне предложить больше, чем необходимо, Кейт, и я тебе это докажу.

Тонкие брови сошлись вместе.

– Как?

Поняв, что сбил ее с толку, Грегор улыбнулся.

– Я подарю тебе твой первый поцелуй.

Она распахнула глаза.

– Правда?

Он кивнул.

– Что мне надо делать? – Ее голос немного дрожал.

Черт, теперь она неуверена? Стрела засмеялся и покачал головой, решив, что, если ее не заткнет, это может продолжаться целый день.

– Закрой глаза.

Он наклонился, и Кейт так и сделала, но один глаз тут же распахнулся и уставился на него.

– Ты уверен? Это мой первый раз, и я не хочу ничего пропустить.

Грегор хрипло фыркнул, одно предвкушение поцелуя заставляло его дрожать.

– Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, или нет, Кейт?

Глаз моментально захлопнулся.

Он застыл, завороженный одним ее видом. «Дыши», – велел он себе, но легкие, казалось, были не в состоянии наполниться воздухом при виде того, с каким доверием и невинной покорностью Кейт подняла к нему лицо.

Сердце колотилось, а одежда вдруг оказалась, словно сшитой на Пипа. Всего лишь поцелуй. Грегор делал это тысячу раз. Но ему хотелось, чтобы этот вышел хорошим – по-настоящему хорошим. Кейт заслуживает чего-то особенного, и он приложит все свое мастерство, чтобы ей это дать.

Медленно, желая насладиться каждым моментом происходящего, он склонился к ее рту. Грегор услышал, как она резко вздохнула в тот момент, когда их губы соприкоснулись, и почувствовал, как что-то сжалось в груди. Его легкие? Его сердце? Он не знал, но ему казалось, что все начало болеть.

Кейт на вкус оказалась такой чертовски сладкой, что ему захотелось большего. Нет, ему потребовалось большее.

Он снова провел ртом по ее бархатным губам. Таким нежным. Таким невероятно нежным. Он задержится немного дольше, прижмется немного сильнее, но это все, уверял он себя. Его губы касаются ее, целуют ее, но он не собирается поддаваться пронзающему тело желанию. Желанию притянуть ее к себе, раздвинуть ее губы, и ощутить языком каждый дюйм ее шелкового сахарного рта.

«Остановись. Ты должен остановиться».

Но господи, ему было так хорошо, и он так чертовски долго этого хотел. Еще только одно мгновение, и он клянется…

Кейт застонала, и все, что он собирался себе обещать, потонуло в захлестнувшем его потоке желания, когда она открыла рот под его губами.

Рука, нежно державшая ее за подбородок, опустилась вниз и погрузилась в узел волос на ее затылке, крепче прижимая ее рот к своему, пока его вторая рука обвила ее за талию, ближе притянув ее тело.

«О господи, да!» Чувство захлестнуло Грегора с головой и потащило за собой в глубину. Он не мог остановиться.

Один поцелуй? Какой же он дурак.

Затаив дыхание, Кейт ждала, когда наконец его губы прикоснутся к ней. Первое касание было таким легким и невесомым, что она удивлялась, не вообразила ли она себе его. Но потом Грегор снова ее коснулся, и тепло контакта наполнило ее до самых кончиков пальцев ног.

Она почувствовала, как сердце пытается выскочить из груди, но поймала его и водрузила на место. Но трепет она контролировать не могла. И нарастающее возбуждение тоже. Непреодолимый восторг от того, что ее целует любимый мужчина.

Наконец-то!

Кейт столько раз мечтала об этом мгновении, что ей казалось, она знает, чего ожидать. Но ощущение его рта на ее губах было совсем не похоже на то, что она себе представляла. Оно было теплым и собственническим, нежным и сладким и таким удивительно прекрасным, что не вообразить и в тысяче снов.

Она и мечтать не могла, что будет так хорошо. Какими нежными оказались его губы… Кейт ощутила слабый привкус мяты, оставшийся от пасты для чистки зубов. Ее окутало теплом его тела. Ее кожу начало покалывать. А внутри пробудилось неконтролируемое желание получить больше.

Желание, которое с каждым мгновением поцелуя только усиливалось. Губы Грегора прижимались к ее губам сначала осторожно, а потом все с нарастающим давлением, от которого ее сердце начинало барабанить по ребрам от инстинктивного предвкушения.

Ощущения обострились, и стало жарко. Удивление и восторг обернулись полыхающей страстью и обжигающей необходимостью. Кейт не знала, чего хочет, но чувствовала, что это где-то совсем близко.

Она застонала в молчаливой мольбе, и этого оказалось достаточно: вся страсть, которую Грегор сдерживал, вырвалась на свободу ужасной приливной волной.

Кейт неожиданно оказалась в его объятиях, ее тело прижималось к нему. Его пальцы вплелись ей в волосы, чтобы удерживать ее затылок и прижать ее рот еще сильнее, еще властнее к себе.

За ее удивленным вздохом последовал новый, более мощный, когда Грегор воспользовался тем, что Кейт открыла рот, и наполнил его своим языком. Долгие, медленные, невероятные движения языка, которые требовали ответа.

Она нерешительно подчинилась, и его низкий рык, вырвавшийся откуда-то глубоко изнутри, был единственным необходимым ответом, что это было правильно.

Грегор целовался с мастерством умельца, опытом повесы и знанием ученого. Он точно знал, как извлечь каждую каплю удовольствия из каждого ловкого движения. Он показал ей, как вращать языком вокруг его языка, как гладить, как двигаться, как дразнить, как наклонить рот и вбирать его глубже и глубже.

Кейт стала увереннее, возвращала поцелуй с нарастающим пылом, не уступавшим его. Но этого было недостаточно. Даже когда Грегор откинул ее и прижал теснее к своему телу, голод и желание, казалось, только усилились. Пыл превратился в неистовство – в жестокий шторм тяжелого дыхания, стучащих сердец, стиснутых губ и сплетающихся языков.