Он усмехнулся, вспомнив слухи о самом себе, гуляющие по гостиным местных капитанов, торговых агентов и фермеров от Зондского пролива до Китайского моря. Хотя Риган ван дер Рис пользовался уважением как хороший специалист своего дела, но большинство мужчин почитало его также повесой и знатоком женщин, от которого нужно держать подальше своих жен.

Улыбнувшись собственному отражению в зеркале, висящем на отделанной кедром стене, Риган решил, что всеобщее мнение о его бесчисленных любовных похождениях довольно лестно, хотя и сильно преувеличено.

Затем его мысли снова обратились к будущей жене. Как она выглядит? Скорее всего, сварливая и тощая, кожа да кости, с которой невозможно будет лечь в постель. Несомненно, она страшна как смертный грех, а зубы наверняка лошадиные! Ему приходилось наблюдать подобные браки, устроенные родителями. Ладно, он даст девушке свою фамилию и крышу над головой, но большего обещать не может!

— Проклятие! — вскрикнул Риган, ударив кулаком по ладони другой руки. Удовольствия он будет получать там, где ему захочется. Он совсем не собирается заниматься любовью с этой худой и узкоглазой испанкой.

* * *

За Сиреной и Калебом прибыла повозка ван дер Риса, которой управлял небольшого роста, подвижный человек с блестящей желтой кожей и любознательными, быстрыми глазами. На ломаном голландском он объяснил, что зовут его Лин Фу и что менеер прислал крытую повозку, дабы избавить юфрау[3] от взоров любопытных горожан. Хотя поездка по джунглям и холмам дольше и утомительнее, но плавание на проа вдоль побережья выставит ее напоказ перед всеми зеваками порта. Менеер предположил, что юфрау не хотелось бы показываться в обществе прежде, чем она отдохнет и приведет себя в порядок после перенесенных испытаний.

Лин Фу смущенно смотрел вниз, переминаясь босыми ногами на пыльной дороге.

Сирене все было понятно: менеер ван дер Рис не хотел, чтобы окружающие обозревали его невесту прежде, чем он увидит ее сам. Первым желанием девушки было отказаться от повозки и потребовать лодку. Но, хотя ей и не хотелось в этом признаться, она сама была не готова предстать перед любопытными взорами. Да, они с Калебом поедут к поместью менеера в повозке, обогнув город и избежав возможных встреч с его друзьями.

Ее сундуки поместили в задней части повозки, а Калеб сел рядом. Единственное сиденье занимал Лин Фу, так что Сирене пришлось сесть рядом с Калебом, среди сундуков и других вещей.

День был жаркий, несмотря на то, что с берега дул легкий ветерок. Когда тарантас, присланный менеером, затрясся по пыльной, изрезанной колесами дороге, внутри повозки сделалось непереносимо душно; девушка с тоской подумала о глотке свежего, чистого морского воздуха — звенящего соленого воздуха на борту милой «Раны».

Сидя поверх сундуков, можно было разглядеть деревню, расположившуюся на узкой прибрежной полосе: одни островерхие крыши были покрыты черепицей, другие — соломой, но в самой деревне чувствовалась стабильность. Казалось, что эта деревня, раскинувшаяся между джунглями и морем, существовала здесь вечно. Затем деревенский пейзаж исчез из вида, а Сирену совсем утомили палящее солнце да красная пыль, клубящаяся под колесами. Волосы на затылке девушки прилипли к коже, под мышками неприятно вспотело, а черно-коричневое бумазейное платье — одно из тех, что так любила носить Исабель — сделалось влажным от пота под грудью и между лопатками. Оставалось только мечтать о том просторном, открытом костюме, придуманном Сиреной и оставшемся на «Ране».

Она взглянула на Калеба, уснувшего на дне повозки. Бедный мальчик! Он бегал все утро: сначала нашел и привел на фрегат Яна, затем вместе с Сиреной снова вернулся в деревню, где они договорились с рыбаками насчет покраски корабля и парусов. «Братишка» заслужил этот короткий сон перед новым для него испытанием — встречей с менеером ван дер Рисом.

Менеер ван дер Рис! Одно упоминание этого имени заставляло вздрагивать. Сейчас она ехала на встречу со своим врагом!

* * *

Гретхен Линденрайх надела короткий жакетик без рукавов, который едва прикрывал ее полную бело-розовую грудь, оставляя талию и живот открытым, а на ее бедрах красовалась разноцветная юбка-саронг[4]. Как и большинство женщин на острове, Гретхен часто носила малайский костюм, в котором легче было переносить дневную жару. В отличие от местных дам, яркий шелковый костюм Гретхен был настолько укорочен, насколько она могла себе это позволить в присутствии слуг.

Через высокую стеклянную дверь, ведущую в сад и занавешенную тонкой газовой тканью, женщина уловила какое-то движение. Подойдя ближе, она заметила, как за кустом японской хурмы мелькнуло ярко-оранжевое платье.

— Эта чертовка Суди! — выругалась Гретхен, и некрасивая гримаса скривила ее губы. — Разве ее волнуют мои платья!

В знойных и влажных тропиках жизненно важной заботой каждой женщины было сохранение гардероба. Плесень, проникавшая всюду, даже за плотно закрытые двери шкафов, оседала в складках одежды и разрушала ткань, которая потом быстро сгнивала и расползалась на куски. Бывало, не раз какая-нибудь женщина попадала в неловкое положение, когда в присутствии гостей вдруг отрывался рукав или лиф платья. И хотя Гретхен могла себе позволить покупать прямо со склада и довольно недорого различные товары, среди которых были новые европейские платья и белье, она очень ревностно заботилась о своих туалетах и берегла их, будь то подарок или платье ручной работы. Она не желала расстаться ни с одним из своих нарядов и не могла позволить, чтобы сырость разрушала их. Поэтому постоянной обязанностью Суди было стоять у гладильной доски и раскалять тяжелые утюги на горячей жаровне, нагревавшей, в свою очередь, комнату до невыносимого зноя. Гретхен не разрешала открывать двери, выходящие в сад, заявляя, что оттуда в дом проникает сырость, делающая бессмысленным глажение одежды.

И теперь, увидев оранжевое платье Суди в саду, бдительная хозяйка пришла в негодование. Ее предупреждали, что эти индусские девушки — очень ненадежные слуги и за ними нужен строгий надзор. Уже не в первый раз обнаруживалось, что румяная пятнадцатилетняя служанка уклоняется от своих обязанностей и тайком бегает на свидания с молодым дьонго[5] семьи Даанс.

Гретхен быстро побежала в чулан, отыскала там кожаный кнут для лошадей и, будучи вне себя от гнева, направилась в сад. Ее стройные, красивые ножки в легких туфлях бесшумно шагали по гравиевой дорожке. Обойдя веранду, полная решимости найти непокорную Суди с возлюбленным и как следует проучить обоих, разгневанная женщина направилась по тропинке, ведущей к окраине сада. Было очень жарко, и тонкие струйки пота уже текли по ее телу. Проклиная про себя постоянную жару, Гретхен посмотрела внимательно на небо и с облегчением заметила собирающиеся темные тучи. Значит, скоро грянет послеобеденная гроза, которая, хотя и увеличивает влажность, зато уменьшает жару.

Когда она в поисках влюбленной парочки подошла к высоким тисовым зарослям, ограждающим ее сад от редко используемой проселочной дороги, ведущей в Батавию с запада, ухо женщины уловило топот лошадиных копыт и грохот колес повозки. Первая мысль была о Ригане, который часто сопровождал свои повозки, груженные мускатным орехом. При мысли, что она снова увидит возлюбленного, сердце Гретхен затрепетало. Ведь она не видела его уже несколько недель, с той самой ночи, когда он сообщил о прибытии испанской невесты. Глазам ее не терпелось увидеть Ригана, руки мечтали коснуться его, а губы жаждали поцелуев.

Раздвинув густые тисовые ветки, Гретхен увидела едущую по дороге повозку, и от радости у нее перехватило дыхание. Без сомнения, это была повозка Ригана, которой управлял этот хитрый Лин Фу. Однако самого Ригана нигде не было видно. Но женщина продолжала стоять. Может быть, он следует за повозкой на некотором расстоянии, чтобы пыль не попадала ему в лицо?

Какое-то движение в глубине повозки привлекло внимание Гретхен. Там, расположившись на сундуках, сидела некая дама в черном и утирала потное, запылившееся лицо. Темные волосы выбились из прически, а черное бумазейное платье в этой жаре выглядело удушающим.

Внезапная догадка осенила женщину: итак, это и есть испанская невеста Ригана! Не удивительно, что он послал за ней крытую повозку вместо того, чтобы привезти ее на проа по гавани и прохладным лагунам. Только посмотрите на нее!

Смех начал разбирать Гретхен и, уже не сдерживаемый, перешел в раскатистый хохот.

До Сирены донесся чей-то смех. Как давно она не слышала смеха, чьего бы то ни было — чужого ли, собственного ли! Но в этом смехе слышалась издевка, а также презрение и высокомерие… Не потому ли все лицо ее сразу вспыхнуло?

Гретхен смело раздвинула кустарник пошире и, не обращая внимания на колючие ветки, высунула голову и открыто смеялась Сирене в лицо.

Взгляды женщин скрестились — и смех застрял в горле у немки. Вместо жалкого и униженного создания, которое она ожидала увидеть, на нее холодно и мрачно смотрела надменная испанка с властным, волевым лицом. Спина Сирены напряглась, подбородок высоко поднялся, а ярко-зеленые глаза вызывающе блеснули. Довольно продолжительное время женщины смотрели друг на друга, пока повозка не скрылась, оставив Гретхен стоять в облаке красной пыли.

Вернувшись в сад, она какое-то время хранила молчание (выражение лица испанской невесты парализовало белокурую вдову), затем, медленно двигаясь к дому, вспоминала все с самого начала, и в ее мозгу ее вновь всплыла вся смехотворность этой встречи. Вид испанской невесты, потной и покрытой дорожной пылью, упакованной в непроницаемое черное платье, снова развеселил Гретхен. «Риган, очень скоро ты заскучаешь по моим светлым волосам и белой коже, — подумала она. — Если твоя неопрятная испанская невеста пахнет так же, как и выглядит, то все ароматы Востока не помогут ей». Постепенно веселое настроение вернулось к жизнерадостной вдове, и она, снова расхохотавшись, вошла в спальню и упала на прохладные шелковые покрывала. Ничто не мешало ей предаваться приступам безумного веселья!

* * *

Эхо издевательского смеха незнакомой блондинки продолжало звучать в ушах Сирены. Тщетно пытаясь смахнуть с юбки липучую красную пыль, она подумала, что смех этой женщины имеет что-то общее с глумлением пиратов Блэкхарта, и ненависть снова переполнила девушку. Она сумела справиться с пиратами в океане и уж как-нибудь одолеет эту полураздетую блондинку, которая так открыто насмехалась над ней.

* * *

Лин Фу направил лошадей к дому ван дер Риса, и повозка затряслась по гравиевой дорожке. Глядя на этот гравий, Сирена вспомнила, что корабли, возвращающиеся в Ост-Индию с неполным грузом, набирали в трюмы — для балласта — гравий, который потом на островах использовался зажиточными поселенцами для дорожек при своих домах и для мощения улиц — таким образом они справлялись с неизбежной грязью, образовывающейся после ежедневных дождей.

Грохот колес разбудил Калеба. Он сел, заспанный и удивленный, лицо его раскраснелось от жары, а глаза сияли. Сирена ласково погладила темную голову мальчика. Не без угрызений совести она внезапно осознала, как редко в последнее время думала о Калебе как о ребенке. Может быть, это оттого, что вместе с ней ему пришлось стать свидетелем совсем не детских сцен, совсем не детские свалились на него переживания. Во время всех испытаний он был ее единственным другом, и она вполне полагалась на его здравый разум и силу характера. А еще Калеб доказал, что у него сердце льва. Когда во время репетиций и заучивания их новых ролей Сирена называла его братишкой, она понимала, как многозначительно это слово. Девушка любила мальчика, как настоящая сестра, и для нее он был в гораздо большей степени братом, чем если бы они имели общих родителей.

Сейчас ей хотелось защитить Калеба. Такое чувство не возникало в ее душе с тех пор, как мальчика избил плетью Блэкхарт. Юнга был наказан за то, что хотел вылечить Сирену и возродить в ней желание жить. И вместо того чтобы отплатить ему за преданность, она вовлекла его в свой новый план отмщения менееру ван дер Рису, план довольно рискованный для ребенка. Возможно, было бы лучше рассказать правду менееру ван дер Рису, сообщить ему об Исабель, о дяде и просить его помочь ей вернуться в Испанию. И тогда Калеб был бы в безопасности: она смогла бы забрать его с собой и дать ему все, что необходимо молодому человеку.

Сирена шумно вздохнула. Что за мысль пришла ей в голову? Просить помощи у ван дер Риса! Разве она забыла, что пиратское нападение на «Рану» именно на его совести, а значит, смерть Исабель и дяди Хуана тоже?

Возможно, этот высокопоставленный голландец сам запланировал нападение на корабль. Скорее всего, он не имел желания жениться на испанке, а пока Исабель была жива, он был связан словом чести. Но его прельщало приданое (получить сундуки с золотыми монетами было слишком заманчиво). Поэтому он и приказал встретить их в море, всех на борту убить, а золото и корабль захватить!