— Да, капитана, сильный удар. Я — ваш должник.

Ее люди — так же, как и матросы Ригана, — отчаянно дрались. Бой шел не на жизнь, а на смерть. Команда «Морской Сирены» одерживала верх. Облака черного смрадного дыма клубились в воздухе: горело что-то на бригантине. Протерев глаза, Сирена обернулась, чтобы атаковать матроса, замахнувшегося на нее, и уже начала теснить его к борту, но раздался громкий крик. Тяжело дыша, она старалась рассмотреть сквозь густой дым, кто кричал… Это был Ян. Его крик заставил ее обернуться, и она увидела человека, намеревавшегося ударить ее в спину.

— Блэкхарт?! — вскрикнула она. — Виллем, Ян, Якоб! — позвала она, защищаясь. — У меня счеты с этим животным! Очистить палубу!

— Нет нужды, капитана! Голландцы запросили пощады.

Не спуская глаз с противника, она отдала команду:

— Позаботьтесь обо всех раненых! Обо всех! После того как перевяжете голландцев, опустите их в шлюпки. Потопите галеон и выпотрошите бригантину. Не позволяйте никому вмешиваться в то, что я собираюсь сейчас сделать. Виллем, следи за ван дер Рисом!

Когда она начала теснить здоровенного англичанина, все кругом воззрились на нее — на женщину с абордажной саблей.

— Итак, ты хотел нанести мне удар в спину! Трус! — воскликнула она. — Я говорила тебе, что наступит день, когда мы встретимся! Вот он и наступил! — голос ее был спокоен, несмотря на угрозу, звучавшую в словах. — Я даю тебе возможность драться, а это гораздо больше, чем дал мне ты. Защищайся! — Сирена, присев, ударила с размаху по оружию противника. Того поразила сила удара, но он быстро опомнился и сделал попытку достать клинком грудь Сирены. Однако, быстро отскочив в сторону, она уклонилась и, нападая, задела клинком его руку. Брызнула кровь, и женщина дерзко рассмеялась, увидев ужас в глазах раненого неприятеля.

— Ну, как ты себя чувствуешь, Блэкхарт, с раненой рукой? Защищайся, иначе я отрублю ее совсем!

Она сделала выпад вправо, нанеся удар по плечу противника. Хруст кости вызвал радостные крики матросов с «Морской Сирены». Риган стоял, удивленно глядя на поединок, поражаясь мастерству и ловкости женщины. Как ей удается отражать удары такого сильного мужчины?

Прежде чем Блэкхарт успел опомниться, она рубанула его по ноге, разрезав ее от бедра до щиколотки. Кровь брызнула на палубу, и он отступил, теряя равновесие.

— Я хочу услышать твои мольбы о пощаде, Блэкхарт! — резко бросила Сирена. — Попроси — и я отпущу тебя в море!

— Никогда! — произнес он сиплым голосом.

Сирена легко помахивала саблей, наблюдая за искаженным болью лицом Блэкхарта.

— У тебя есть еще вторая нога. Сдавайся, иначе ты лишишься и ее!

— Никогда! — повторил моряк, сплюнул и замахнулся, но не успел и глазом моргнуть, как клинок разъяренной женщины рассек ему вторую ногу.

Сирена отступила назад.

— У тебя остались секунды, чтобы сдаться!

Блэкхарт с ненавистью посмотрел на нее, но сабля выпала из его рук.

— Стой как мужчина и сражайся! Черт бы тебя побрал! Дерись, говорю тебе! — зло крикнула женщина; быстрым движением она подняла упавшую саблю и бросила противнику, прохрипев: — Хочу, чтобы ты был с оружием в руках, когда я убью тебя. Не желаю, чтобы кто-то говорил, будто я убила безоружного!

Блэкхарт едва стоял на ногах, с трудом удерживая саблю в раненой руке, а другая его рука безжизненно повисла вдоль тела.

— В последний раз даю тебе возможность попросить пощады. Ну?! — угрожающе произнесла Сирена, направив острие сабли прямо перед собой.

Вместо ответа он плюнул ей в лицо и попытался взмахнуть своим оружием.

Женщина отскочила в сторону, парировала удар, и тут же нанесла в свою очередь удар. В следующее мгновение Блэкхарт замертво рухнул на палубу.

Дрожа от переполнявших ее чувств, вызванных осуществлением мести, она пробормотала:

— Я давала ему шанс. Он не захотел просить пощады. Он сделал свой выбор. Я не могла поступить по-другому. Права я или нет — мне жить с этим.

Как мужчина, Риган понимал ее. Должно быть, ненависть этой женщины к Блэкхарту была всепоглощающей. Нет, пожалуй, у нее не было другого выхода.

К Сирене вернулось ее самообладание, и она надменно обратилась к ван дер Рису:

— Скажи правду, голландец, ты встречал когда-нибудь такую женщину, как я? Признайся: тебе хотелось бы, чтобы я была твоей? О, я вижу, что права! Похоть так и брызжет из твоих глаз!

Не в силах сдерживать себя, Риган приблизился к Сирене.

— Как я понял, это был вызов, не так ли? Тогда это становится уже вопросом чести! — угрожающе произнес он. Морская Сирена разозлила его, и он забыл, что перед ним женщина. Она ругалась, как мужчина, и дралась получше большинства мужчин. Ему захотелось сразиться с ней один на один, чтобы потом, одержав верх, усмирить ее и овладеть ею.

Сирена прочитала его мысли, и кровь забурлила в ее жилах.

— Виллем, брось капитану ван дер Рису его оружие! — затем, снова обернувшись к Ригану, она, хрипло, сквозь зубы, произнесла: — Хотя тебя нужно было бы прикончить безо всякого поединка!

Ей совсем не хотелось драться с ним. Отомстить можно было как-то иначе. Мысль о том, что он будет ранен, показалась ей отвратительной, но сейчас следовало спасать себя, и она сделает это.

Ее сабля взметнулась как молния и, скользнув по телу Ригана, оцарапала его — показалась кровь. Не спуская глаз с этой неукротимой, безумной женщины, он, словно раздумывая, поднял саблю и одним взмахом срезал пуговицы с ее блузки.

— Ты — распутный ублюдок! — зло выкрикнула Морская Сирена, пытаясь запахнуться. Она почувствовала себя выставленной напоказ любопытным глазам матросов, как тогда, на борту захваченной пиратами «Раны». Безрассудный гнев охватил ее, затмив всякое благоразумие. Но, несмотря на всю свою ярость, она осознавала, что бестолково машет саблей, в то время как Риган касался кончиком своего клинка то ее пальцев, то ладоней и появившаяся липкая кровь мешала ей придерживать на груди блузку. Слезы гнева ослепили ее, она подняла саблю и нанесла отчаянный удар по руке Ригана.

— Я сказала, что убью тебя, и я сделаю это! — воскликнула она. — Ненавижу тебя!

Снова блеснула сталь. Сирена сделала выпад и проткнула его мускулистое предплечье.

Серо-голубые глаза мужчины потемнели: у него перехватило дыхание. Черт бы набрал эту ведьму! Она сказала, что убьет его, и действительно намерена это сделать. Конечно, она уже устала, изнурена, и, кажется, по щекам ее текут слезы.

— Убей меня! — тихо произнес Риган. — Я не буду больше драться. Посмотри на корму: твои люди схвачены. Мы обманули тебя! Ты не можешь одержать надо мной победу, морская красавица! Но ты можешь пригвоздить меня к мачте, раз уж ты решила убивать. Можешь ты это сделать?

Глаза его потемнели: искорки восхищения сверкали в них, когда он смотрел на эту неукротимую женщину.

— Ты ранила меня, хотя ни одному мужчине никогда не удавалось этого сделать, — выдохнул Риган. — Или ты хочешь, чтобы я дрался с тобой на смерть, чтобы один из нас был убит и кровь пролилась на палубу?

Сирена отступила.

— А если я отпущу тебя? Что тогда? — задыхаясь, спросила она.

— Твои люди будут отпущены на волю. Их в полной безопасности доставят в порт Батавию.

— Ты предлагаешь сделку?

— Да. Чтобы не было больше кровопролития.

— Ты лжешь! — взорвалась Сирена. — Я не верю тебе.

— Меня можно назвать кем угодно, но не лжецом. Даю слово: даже если ты меня сейчас убьешь, мои люди доставят в порт и пощадят всех членов твоей команды. Решай, — хрипло произнес он, — и я смогу заняться своими ранами.

Сирена заколебалась. Матросы молчали, ожидая ее ответа.

Медленно, с отчаянием на лице, она сделала шаг вперед, затем другой, заглянула ему в глаза и, совсем уже приблизившись, приставила к его груди острие сабли.

— Я проучила тебя, голландец! Признай это. Признай это перед своими людьми! Сейчас! Потому что, если ты не сделаешь этого, я проткну тебя.

Риган откинул голову и громко засмеялся, а его раненая рука безвольно повисла вдоль тела.

— Слушайте все! — закричал он. — Морская Сирена одержала верх надо мной в честном поединке! Отведите ее матросов вниз и дайте каждому по пинте грога.

— Но сначала, — Сирена ткнула концом сабли Ригану в спину, — пусть позаботятся о моих раненых. Пусть их сначала перевяжут, а потом дадут эля. Понятно, капитан? — грозно произнесла она, не убирая острие клинка от широкой спины мужчины.

— Да. Вы слышали, что сказала… дама? Ложимся в дрейф, ребята. Кто перевяжет мне рану?

— Не смотри в мою сторону, капитан. Боюсь, что если я стану делать это, то насыплю соли на твою рану.

Риган засмеялся этой реплике, как шутке.

— Я верю тебе, Морская Сирена. Ты никогда не знаешь пощады, не так ли?

— Никогда! — страстно воскликнула она. — Этот бой можно было не затевать. Ты сам виноват в полученных ранах. Я не чувствую никаких угрызений совести. Ты можешь умереть, но я не стану за тобой ухаживать! От меня ты помощи не дождешься!

— Значит, мы зашли в тупик, не так ли?

Сирена засмеялась, весело сверкнув глазами.

— Тупик? Едва ли, капитан. Ты почти банкрот, твои грузы на дне моря вместе с десятком твоих кораблей. Ты стоишь передо мной раненый. И ты называешь это тупиком? — она снова засмеялась.

Риган стиснул зубы, услышав ее звонкий смех. Черт бы побрал эту женщину! Это не человек. Или она…

* * *

Прячась среди снастей фрегата, Калеб с тревогой наблюдал за поединком Ригана и Сирены. Надвигался густой туман, усиливая беспокойство мальчика. Если кто-то из двоих окажется убит, то как он, Калеб, будет относиться к оставшемуся в живых? Юнга был так поглощен своими тревожными мыслями, что не заметил, как ход событий изменился и матросы Ригана захватили в плен команду «Морской Сирены».

Каждая минута теперь казалась вечностью. Нервничая, мальчик надвинул еще ниже на лоб свою шапку, прятавшую его непослушные волосы. Какой же он дурак! Позволил себе так поддаться гипнозу поединка, что не заметил, как голландцы одержали верх над его товарищами. Затаив дыхание, Калеб услышал, как Риган приказал отвести Яна, Виллема и остальных матросов в трюм корабля. Острый слух мальчугана уловил требование Сирены выдать каждому по пинте эля. Все было понятно! Мальчик поспешил спуститься на камбуз. Где-то на кухонных полках Якоб оставил пузырек с настойкой опия.

Прячась за мачтой, он соображал, как ему попасть на борт бригантины, чтобы Риган не заметил его. Толстые тросы, которыми «Морская Сирена» была пришвартована к голландской бригантине, то натягивались, то расслаблялись. Волны поднимали оба корабля, и зазор между их бортами то увеличивался, то уменьшался.

Сирена, должно быть, угадала его мысли, когда снова заговорила с Риганом:

— Вы, конечно, позволите мне сменить блузку, капитан ван дер Рис. Надеюсь, вы джентльмен и будете выставлять меня перед командой в таком виде.

Калеб не услышал ответа, но, должно быть, Риган согласился, так как Сирена, подождав, когда корабли сомкнутся бортами, уверенно перепрыгнула на свой фрегат. Ван дер Рис последовал за ней. Когда они направились к капитанской каюте, Сирена сказала голландцу, что у нее есть мазь для ран. Сначала она заявляла, что не станет помогать ему ни за что на свете, а теперь вдруг предлагает мазь! Калеб улыбнулся: должно быть, это тоже входит в понятие «коварные женщины».

Как только эта парочка скрылась из виду, мальчик, сжимая заветный пузырек, перепрыгнул на бригантину. Он был уверен, что Сирена постарается подольше задержать Ригана, дав таким образом Калебу время подлить опий в эль.

* * *

Прыгая на борт фрегата, Сирена заметила юнгу, спрятавшегося за фок-мачтой. Она была абсолютно уверена в мальчике и знала: он сообразил уже, что нужно делать, и сейчас наверняка переберется на борт голландской бригантины, а там, затесавшись среди матросов, «поможет» наливать и разносить эль. От нее самой будет зависеть, как долго она сможет продержать Ригана в каюте, чтобы дать возможность Калебу без опаски ходить по бригантине.

Туман все густел, и луна уже едва просматривалась на небе.

Ван дер Рис, идя сзади, не отставал от Сирены ни на шаг; она слышала его дыхание на своей шее. Наконец она распахнула дверь своей каюты, лихорадочно стараясь вспомнить, в каком состоянии оставила все здесь несколько часов назад: не забыла ли чего-нибудь такого, что могло бы выдать ее… Хотя, конечно, эти мужчины так глупы! Стоит женщине изменить прическу, одежду, манеру поведения, переместиться в новое место или новую обстановку, где ее не ожидают увидеть, — и мужчина не узнает не то что свою жену, но даже собственную мать! Единственное, что помнит мужчина, — была женщина для него желанной или нет!