– О, подождите, Квил, не так быстро! Я хочу понюхать те синие цветочки, ломонос, и поближе посмотреть на трубочки.

Квил сорвал ветку с золотистыми цветами. Когда он стряхнул ее, сияющие капли росы пролились на землю крошечным дождем.

– Вот, держите. – Он протянул ей ветку.

– Какая прелесть! – Габби, сияя от счастья, зарылась носом в цветы. Когда она подняла голову, ее нос был желтый от пыльцы и напоминал лютик.

Квил протянул руку и стер пыльцу большим пальцем. У Габби был маленький прямой носик – аристократический носик, говоривший о благородстве рода Дженингемов – во всяком случае, в данной антропологической частности.

– Как ваш отец познакомился с вашей матерью? – Квил не много знал о Ричарде Дженингеме, хотя этот человек все больше и больше возбуждал в нем любопытство. Габби, кажется, не сочла этот неожиданный вопрос невежливым.

– Мама эмигрировала из Франции. Отец женился на ней после двухнедельного знакомства. Их брак длился менее года. Мама умерла при моем рождении.

Квил чувствовал, как круглые солнечные пятна уже начинают греть спину. Габби, похоже, совершенно не волновало, что их могут застать здесь вдвоем. Он взял ее за руку и быстро повел к дому. И вдруг остановился.

– Вы должны войти одна.

– Квил! – В хрипловатом голосе Габби звучала досада. – Вы ведете себя невежливо. Я сказала, что моя мать умерла, и вы должны были по крайней мере выразить мне свое сочувствие.

Он посмотрел на нее с высоты своего роста, снова подавив внезапное желание ее поцеловать.

– Мне бы хотелось услышать о ваших родителях больше, – проговорил он, – но я беспокоюсь, что нас увидят слуги. Теперь они уже, возможно, встали.

– Ну и что? Неужели надо делать из этого трагедию? Мы же одна семья, в конце концов. – Габби дружелюбно улыбнулась, глядя на него невинными, как у ребенка, глазами.

– Габби, вы с Питером еще не женаты, – подчеркнул он. – Если нас застанут вместе в саду, несомненно, начнутся всякие домыслы. На вашей репутации будет несмываемое пятно.

– Кстати, я вспомнила… – нахмурилась она. – Я все собираюсь спросить, почему я выхожу замуж за Питера? Не подумайте, что я этого не хочу, – торопливо добавила она (видя ее лучезарную улыбку, Квил этого и не думал), – но я совершенно уверена, что папа собирался выдать меня замуж за вас. – Она смутилась. – Вернее, он думал, что Питер – это вы, и боюсь, что он рассчитывает однажды увидеть меня виконтессой. Но ведь этого не будет, Квил? Виконтессой станет ваша жена.

– Возможно, вы не станете виконтессой, но ваш сын, несомненно, получит титул виконта. Я никогда не женюсь.

– Но…

– Габби, – оборвал ее Квил, – теперь вы должны вернуться в свои комнаты. Идите! – И он подтолкнул ее к дому.

У Габби не было выбора. Поэтому она поднялась по ступенькам и вошла в холл, не переставая думать о словах Квила. Конечно, ему нужно жениться! Ее ничуточки не волнует, что она не станет виконтессой. Да и отец, когда узнает, страдать не будет. А Квилу очень сиротливо одному. Это видно по его унылому выражению лица. Он нуждается в ласке, в заботе, ему нужно, чтобы его веселили, пусть даже он смеется одними глазами.

У себя в комнате она разулась, засунула туфли под кровать, опустив пониже стеганое одеяло, забралась в постель и позвонила горничной.

О ветке из сада она забыла напрочь.

Через минуту появилась молоденькая служанка по имени Маргарет. Первое, что она сказала после реверанса, было:

– Какие очаровательные цветы, мисс!

– Да, – жизнерадостно подхватила Габби, – Разве не прелесть? Вы сказали, вас зовут Маргарет? Типично английское имя. Маргарет, у нас в Индии нет подобных цветов. Трубочки-пудинги. Звучит так по-английски, не правда ли?

Восхищенная дружелюбием Габби, горничная принялась наводить порядок и растапливать камин. Она даже не придала значения мокрым туфлям, а просто запихнула их под мышку, чтобы потом почистить. И уж совсем не думая о свежесорванных цветах, спокойно поставила их в хрустальную вазу возле кровати. Ни одна леди из благородных не была с ней настолько приветлива. И вообще молодая хозяйка вела себя так, будто они были подругами.

К завтраку Габби, одетая и причесанная – Маргарет уложила ее волосы аккуратными локонами, сжав их с боков обручем – вошла в гостиную, держа за руку Фебу. Когда она увидела, что ее жених уже в комнате, лицо ее просияло – а у Квила испортилось настроение.

– Доброе утро, Питер, – весело поздоровалась она. Затем повернулась к деверю: – Здравствуйте, Квил.

– Доброе утро, мисс Дженингем, мисс Феба, – весьма прохладно ответил Питер.

Утро было не самым любимым его временем. Но он посчитал нужным вытащить себя из постели в этот неурочный час, чтобы отвезти Габриэлу к модистке. Чего доброго, кто-нибудь из друзей увидит его будущую жену в этой ужасной одежде. Лучше застрелиться!

Он дождался, пока его невесте и девочке принесут завтрак.

– После того как вы закончите, я отвезу вас к мадам Карем, – объявил он.

– Замечательно! – обрадовалась Габби, щедро накладывая себе желе. – Более вкусных хлебцев я никогда не ела. Из чего это желе, Филипп?

Питер пришел в ужас, осознав, что она обращается к лакею. И слуга улыбался ей как равной!

– Это желе из черной смородины, мисс. – Филипп мгновенно уставился в стену, чувствуя на себе взбешенный взгляд Питера.

– М-м-м, – восхищенно протянула Габби. – Мне нравится. А тебе, Феба?

Девочка с сомнением посмотрела на желе.

– Моя няня никогда не позволяла мне намазывать на хлебцы что-нибудь сладкое, чтобы я не потолстела. А то я не смогу выйти замуж.

– Твоя няня – тиран! Попробуй это, дорогая. – Питер нахмурился. По его понятию, как раз Габби и следовало избегать сладостей. Возможно, дело было в ее платье, но она выглядела чуточку полнее, чем предписывала популярная в Лондоне французская мода. Однако обсуждение этой темы требовало более интимной обстановки.

Габби повернулась к нему, аккуратно облизывая нижнюю губу. Питер посмотрел на нее исподлобья. Квил резко встал и вышел, даже не сказав положенных в таких случаях слов. Если уж он заметил ее нецивилизованные манеры, значит, ей действительно требуется воспитательница.

– Это ваша подруга?

– Вы о ком? – Питер на секунду отвлекся и решил, что видимо, пропустил имя.

– Мадам Карем, к которой мы поедем после завтрака.

– Нет. Мадам Карем – портниха. Модистка, как называют их во Франции. У нее лучшие модели в Лондоне. Вам нужен гардероб в кратчайшие сроки, поэтому я попросил ее принять нас без очереди.

– О, это не проблема, – спокойно ответила Габби. – я привезла двадцать платьев из Индии. Я скопировала фасон из «Бомонд». Это журнал мод.

– Я неплохо осведомлен о «Бомонд». – Изображение Питера не раз появлялось на его страницах, хотя журнал выходил всего шесть раз в год. – Но их фасоны вам не подходят.

– Не подходят? – Габби почувствовала, что ее тянут за рукав. Она увидела молящие глаза Фебы и вдруг вспомнила о ее коротких платьицах, доставляющих ей столько неприятностей. – Вы правы, – кротко согласилась она. – А Фебе нельзя поехать с нами? Может, мы закажем одежду и для нее тоже?

Питер согласился. Феба ему нравилась. Она, похоже, знала свое место, хотя по всем правилам ее местом сейчас должен быть школьный класс. Но, неожиданно оказавшись за одним столом со взрослыми, она продемонстрировала отличное воспитание. Он с одобрением отметил, что, попробовав немножко желе, девочка отложила свой хлебец в сторону. Чтобы столь юная леди блюла фигуру?!

Зато Габби уплетала лакомство за обе щеки.

– Вы не навредите своему здоровью? – не выдержал Питер. – Употреблять так много хлебцев с желе не рекомендуется.

Сам он ограничился чашкой чая с двумя ломтиками персика, не то что Квил. Тот наворачивал, как рабочий с фермы. Он всегда так ел. Добавив немножко сахару, Питер деликатно помешивал чай, стараясь не бренчать ложечкой о тончайший китайский фарфор.

Габби удивленно посмотрела на свой хлебец и отложила его в сторону.

– Спасибо, что подсказали, – улыбнулась она.

Она по крайней мере управляема, подумал Питер. Может удастся ее перевоспитать, отточить ее манеры так, чтобы ему не было стыдно показаться с ней в обществе.

– Никогда не думала, что желе может повредить здоровью, – протянула Габби. – У вас от него желудок болит или, – она запнулась, – что-то еще?

Питер даже поперхнулся чаем, услышав столь неделикатный вопрос. Он украдкой взглянул на Филиппа. Вышколенный лакей невозмутимо смотрел в пространство. Питер решил не отвечать ей. Его взгляд плавно скользнул поверх ее головы.

– Если вы кончили завтракать, я закажу экипаж. – Габби в раздумье кусала губы. Что это – плод ее воображения или оба брата Дьюленд не умеют поддерживать беседу? Внезапно лицо ее прояснилось. Видно, смородиновое желе чревато неприятными последствиями для кишечника. Как она могла подумать, что Питер согласится обсуждать за столом столь пикантные подробности?

Она аккуратно сложила салфетку и положила на стол.


* * *

Приобщение Габби к высокой моде ознаменовалось шоком для всех, кто хоть как-то был причастен к этому событию.

Чопорный дворецкий проводил гостей в приемную, выдержанную в бледно-золотистых тонах, и через пару минут к ним вышла сама хозяйка. Она шумно приветствовала Питера. Судя по всему, они и в самом деле были очень близко знакомы. В течение нескольких секунд он щедро расточал ей комплименты, восхищаясь туалетом некоей леди Холланд, которая заказывала его у мадам Карем по случаю дня рождения принца.

Мадам Карем коротко кивнула Габби и больше не обращала на нее внимания. Феба тоже, кажется, превратилась в невидимку. Габби вздохнула и стала осматривать комнату. Девочка чинно сидела в кресле рядом с сопровождавшей их горничной.

Габби подошла к зеркалам. К ее удивлению, они были установлены таким образом, что стоящий перед ними человек мог обозревать себя одновременно со всех сторон. Она с интересом разглядывала себя в зеркале, когда сзади к ней подошли мадам Карем и Питер. Дама улыбнулась ей гораздо приветливее, чем при встрече, и взяла ее за руку.

– Извините, я не знала, что вы невеста месье Дьюленда. – Габби улыбнулась. Ей было приятно видеть, что Питера так уважают.

– У вашего будущего мужа божественный вкус, – восторженно выдохнула мадам. – Немного фантазии, и можно сотворить чудо. Даже обычный костюм будет выглядеть шикарно.

Габби заморгала и посмотрела на отражение своего жениха в тройном зеркале. В этом скромном темном костюме он нравился ей гораздо больше, чем в том – с шитьем и золоченым кружевом, когда он вернулся с королевского приема. Мадам, видимо, ждала от нее каких-то слов.

– В самом деле, Питер довольно элегантен, – пробормотала она.

– Элегантен! – закатила глаза портниха. – Вы плохо себе представляете, за кого выходите замуж, мисс Дженингем! Да ваш жених – законодатель мужской моды в Англии! Если сегодня вечером он наденет однобортный белый жилет, завтра большинство джентльменов станут носить точно такой же, можете мне поверить!

– Дорогая мадам Карем, – вмешался Питер, – вы преувеличиваете. Просто вы слишком мне благоволите.

– Мне нет нужды преувеличивать, я – француженка, надменно заявила мадам. – Я всегда говорю правду, и только правду!

Габби сделала круглые глаза, а Питер с глубоким поклоном приблизился к мадам и прижался губами к кончикам ее пальцев.

– Мадам, моим лучшим ответом на ваши похвалы может послужить тот факт, что я вверяю вам мою будущую жену. Не кому-нибудь, а вам, мадам Карем!

– Ну что ж, тогда приступим. – Мадам повернулась к Габби, но теперь она уже не светилась от счастья, как миг назад, и оглядела ее сверху вниз, от макушки до башмаков.

– Это будет нелегкая задача, – грустно вздохнул Питер. – Настолько нелегкая, что под силу только лучшей модистке в Лондоне.

– М-да. – Мадам Карем ходила вокруг Габби, как тигр из сказки вокруг козочки.

– О белом не может быть и речи, – предупредил Питер.

– Мне нужно время, – наконец объявила модистка. – Я должна хорошенько подумать.

– Ваш талант, мадам, от Бога! – Питер понизил голос: – Могу я просить вас о капле снисхождения, мадам? Может, вы найдете какое-нибудь готовое платье, которое можно быстро подогнать по фигуре? А то я не могу даже покатать свою невесту в экипаже. Мы приехали к вам в закрытой карете, вы же понимаете.

– Очень осмотрительно, – похвалила его мадам Карем. – Но, дорогой месье Дьюленд, едва ли я смогу так быстро помочь вам, разве что одно-два платья, не более. Боюсь, что мисс Дженингем слегка… слегка… – Модистка подбирала слова, чтобы озвучить обнаруженный ею небольшой дефект, но, к великой радости Габби, ей не дали этого сделать,

– Герцогиня Гизл, – радостно пропел дворецкий. Дверь распахнулась, и в примерочную впорхнула благородного вида дама, сопровождаемая горничной. Мадам Карем моментально повернулась к ней.