Они не думали сдерживаться в присутствии женщины и хвастать своими любовными подвигами. Поэтому она без труда поняла смысл слов Пьера Лакросса, когда тот на следующий день после своего прибытия наклонился над ней и объявил:

— Я собираюсь купить тебя у своего друга и тогда уж решу, что с тобой делать.

Как жалела девушка об ушедшей навсегда наивности! Слишком ясны были намерения француза! Не все ли равно Брилларду, кто заплатит за нее требуемую сумму? И посмеет ли она пообещать ему больше, чем пообещает Пьер? Но это единственный способ избежать нового рабства.

Ей некуда бежать, даже если она сумеет выбраться из здания: ведь она находится на острове. И никто не согласится взять ее на судно, а если и согласится, какую страшную цену потребует? Единственной надеждой оставался капитан Бриллард, и все же она сознавала, что если он и поможет, то не по доброте душевной. Какая еще доброта?! Он пират, и его единственная забота — деньги.

Но девушка инстинктивно сознавала, что ей грозит серьезная опасность, если Пьер уговорит Брилларда. Поэтому он так сильно пугал ее.

Кроме того, она уже имела несчастье наблюдать его жестокость, когда он наказывал одного из своих людей. При этом Пьер орудовал не хлыстом, а так называемой кошкой, девятихвостой плетью с узелками на концах, которые распарывали кожу, как острый нож. Выражение глаз Пьера, орудовавшего плетью, не оставляло сомнений, что он наслаждается мучениями несчастного.

Пьер постепенно терял терпение в ожидании появления Брилларда: слишком торопился заключить сделку.

Как-то он сел рядом с девушкой и принялся изводить ее описаниями того, что сделает с ней.

— Почему ты не смотришь на меня, cherie[3]? В вас, светских дамах, слишком много гордости! Но у тебя не останется ни капельки, когда я покончу с тобой. Смотреть на меня!

Но она не послушалась. Потому что с самого первого дня избегала его взгляда.

— Пожалуйста, уходите. Пьер рассмеялся.

— Ах, как ты воспитана! Как вежлива! Утонченная леди! Интересно, сколько это продлится после того, как я сделаю тебя своей кошечкой? Предпочтешь быть послушной кошечкой, или придется часто тебя наказывать?

Услышав возглас ужаса, который не смогла сдержать девушка, он, смеясь, добавил:

— Ты видела, на что я способен, но не бойся за свою нежную аристократическую кожу! Я никогда не испорчу такую красоту! Есть много способов приручить кошечку…

Пьер издевался над ней изо дня в день, но на людях не смел дотронуться пальцем, хотя было очевидно, что он сгорает от желания. Дора по секрету сказала, что вынужденное ожидание так терзает его, что он напивается каждую ночь, чтобы свалиться в беспамятстве в какой-нибудь хижине и вернуться только на следующий день.

Габриеле невероятно повезло, что жена капитана Брилларда никак не могла с ним расстаться до того дня, когда на остров прибыл последний, пятый капитан. Как-то утром он вошел в зал вместе с Бриллардом. Оба громко хохотали над какой-то шуткой. Капитан, сразу заметивший Габриелу, остановился, уставился на нее, после чего обнял Брилларда за плечи и предложил купить девушку. Пьера в этот момент не было в зале, поэтому он не мог оспорить сделку. Габриела была уверена, что в этом случае следовало бы ждать либо драки, либо дуэли. Но Пьер, как обычно, перепив накануне, все еще где-то храпел. А Брилларду, как она и предполагала, было абсолютно все равно, кто платит. Он пожал плечами, обменялся рукопожатием с незнакомцем, и тот бросил ему кошель с золотом.

Потрясенная, Габриела застыла на месте. Все происходило слишком быстро!

Позже она обнаружила, что капитан был посредником. Не впервые он выкупал пленников у пиратов и возвращал родным, получая солидную прибыль. При этом все заинтересованные стороны оставались довольны: пираты, вместо того чтобы заниматься чуждым им делом, отправлялись грабить торговые суда, пленники радовались прибытию домой. Кроме того, пятый капитан был талантливым бизнесменом и прекрасно умел маскироваться. Она сама с трудом его узнала…

— Какого черта ты здесь делаешь, Габби, и где твоя мать? Он немедленно увел ее из поселения и почти тащил по дороге в бухту. Большая часть команды все еще ставила судно на якорь, но пара матросов, с которыми они столкнулись, получила строгий приказ немедленно вернуться. Когда же Габриела уперлась и объяснила, что не оставит Марджери, отец тут же послал за ней своего матроса.

На языке Габриелы вертелись десятки вопросов, но все были забыты при упоминании о горькой потере.

— Она умерла, папа. Поэтому я уехала из Англии. Уехала, чтобы найти тебя, чтобы жить с тобой, — заплакала она. — Т-только не на этом острове, если не возражаешь…

Глава 3

Первые минуты после встречи отец Габриелы не знал, куда деваться от смущения. Все эти годы жена и дочь не подозревали о его истинном занятии, о той жизни, которую о вел. Натан Брукс — пират. С таким не сразу свыкнешься.

Он действительно так изменился, что был почти неузнаваем. Приезжая в Англию, Натан брился, обрезал длинные волосы и надевал модный костюм. Габриела считала, что похожа на него, особенно черными волосами и светло-голубыми глазами. К счастью, рост она унаследовала от матери, отец был настоящим великаном. Но этот человек ничуть не походил на отца, которого Габриела знала и любила. Он был не менее живописен, чем любой пират, которых она уже успела навидаться, а в ухе блестела маленькая золотая сережка! Правда, он так стыдился дочери, невзначай узнавшей о его тайной жизни, что поспешно вытащил сережку.

Часа через два после отплытия из гавани Габриела поняла, что судно отца замедлило ход. Она вышла на палубу посмотреть, что происходит, и столкнулась с Пьером Лакроссом. Его судно подошло к самому борту отцовского. Значит, Пьер узнал обо всем и погнался за ними.

Онаеще не успела поговорить о нем с Натаном: просто не было времени. И кроме того, девушка еще не отошла от потрясения. Разве легко узнать, что твой отец принадлежит к вольному пиратскому братству! Но теперь она хотя бы чувствовала себя в безопасности и была уверена, что никогда в жизни не увидит Пьера и ему подобных.

Оказывается, она ошибалась. Вот он, Пьер, на палубе «Старой драгоценности», толкует с Натаном, как со старым другом!

Только сейчас до нее дошло, что они по меньшей мере хорошие знакомые, поскольку много раз встречались на пиратском острове.

Пьер немедленно пригвоздил ее к доскам палубы холодным жадным взглядом, и прежние страхи вернулись с новой силой. Должно быть, она побледнела, потому что отец тут же шагнул к ней и бережно обнял за плечи.

— Ты слишком быстро отплыл с ней, mon[4]ami, — объявил Пьер, не дав себе труда изобрести причину своего появления. — Я сам, собирался ее купить.

— Она не продается, — коротко бросил Натан.

— Продается, и еще как! Ты же заплатил за нее! Я дам больше. Получишь свою прибыль, и все будут счастливы.

— Ты не так понял. Она моя дочь, — сухо пояснил Натан.

Пьер изумленно уставился на него. На какое-то напряженное молчаливое мгновение показалось, что драки не избежать. Пьер словно бы оценивал ситуацию, переводя взгляд с дочери на отца. Но должно быть, понял, что проиграл: рассмеялся и самым доброжелательным тоном стал жаловаться на свою неудачливость. Натан сразу успокоился, в полной убежденности, что отныне Пьер не посягнет на его дочь. Но Габриелу ему одурачить не удалось. Она чувствовала, что Пьер рассматривает разговор с отцом как временное препятствие. И хотя он отплыл, Габриела очень боялась, чтовидит его не в последний раз.

Марджери не постеснялась выразить свое неодобрение занятиями Натана и то и дело злобно на него поглядывала. Наконец Габриела, не выдержав, стала защищать отца. В конце концов, он единственный родной человек, который у нее остался. И если он оказался пиратом, ее любовь кнему от этого не убавилась.

Им с отцом не представилось возможности поговорить по душам, пока они не добрались до порта на острове Сент-Китс. Здесь, на берегу, у отца был маленький домик, достаточно далеко от города, чтобы можно было бросить якорь вблизи берега и при необходимости доплыть до судна на шлюпке. Но ему никогда не приходилось этого делать. Сент-Китс был английским портом, а Натан, как англичанин, никогда не стрелял по английским кораблям. А вот французы, голландцы, испанцы были законной добычей.

Его дом был единственным в своем роде: типичным английским коттеджем, приспособленным для жизни в теплом климате, с просторными комнатами и широкими окнами, открытыми ветрам всех направлений. Сверкающие деревянные полы, пальмы в больших вазах, тонкие, прозрачные занавеси добавляли дому местный колорит, но мебель работы английских мастеров была элегантной, и небольшой штат слуг, присматривавших за домом в отсутствие хозяина, содержал дом в безупречной чистоте. Картины на стенах были подлинниками и так напоминали те, которые собирала ее мать, что девушка сразу почувствовала себя как на родине.

Правда, спальня оказалась куда больше той, что была у нее в Англии. Здесь стоял антикварный гардероб из вишневого дерева с инкрустациями слоновой кости на дверцах; кровать с четырьмя столбиками была задрапирована тонким пологом от комаров. С балкона открывались великолепная панорама океана и вид на пристань.

Столовая тоже выходила на океан, а на ужин подали вкусное местное блюдо: фаршированных крабов с жареными бананами и томатами, которое полагалось запивать тонким французским вином.

В окно врывался душистый теплый ветер и доносился мерный шорох океанского прибоя. Кажется, ей будет хорошо здесь. Но Марджери, похоже, придерживалась иного мнения. Весь вечер она изводила слуг злобными взглядами и твердила, что вернется домой первым же кораблем.

Как только недовольная экономка удалилась к себе, Натан повел дочь прогуляться по берегу, понимая, что там они смогут поговорить без помех. Он не стал извиняться за жизнь, которую вел, но постарался объяснить, что заставило его стать пиратом.

— Я был всего лишь юным матросом на торговом судне, когда налетел шторм и мы пошли ко дну. Удалось спастись немногим. Нас носило по океану несколько дней, прежде чем появились пираты.

— Значит, ты посчитал себя обязанным им за спасение жизни? — догадалась Габриела.

— Я бы не стал называть это спасением, Габби. Им просто не хватало рабочих рук.

— Иначе они спокойно проплыли бы мимо и не остановились? — ахнула девушка.

— Совершенно верно. И нам, как обычно, предложили либо присоединиться к ним, либо отправляться за борт. Я выбрал первое.

— Но ты ведь не был обязан оставаться с ними, верно? Когда вы пришли в порт, ты вполне мог сойти на берег и отправиться своей дорогой.

— Мы очень долго не заходили в порт, по крайней мере такой, который не принадлежал пиратам. А когда все-таки зашли, я уже не хотел возвращаться в прежней жизни: мне слишком нравилась новая. Поэтому я решил остаться и, можно сказать, проложил себе путь от матроса до владельца собственного судна.

— Но все это было до или после встречи с мамой?

— Разумеется, до.

— И она ничего не заподозрила?

— Ни в малейшей степени.

— Но что ты делал в Англии, когда познакомился с ней? Натан расплылся в улыбке.

— Искал клад. Капитан того первого корабля приохотил меня к этому занятию.

— Поиски клада в Англии? — удивилась она.

— Нет, меня привела туда недостающая часть одной из карт. Годы ушли на то, чтобы обнаружить, что она находится во владении семьи Карлы. Я и женился на ней, чтобы легче было заполучить карту.

— Неужели ты совсем ее не любил? Натан слегка покраснел.

— Она была красивой женщиной… но нет, девочка, моей единственной любовью было море. А она была просто счастлива заполучить мужа. Бедняжка уже начала волноваться, что останется старой девой, потому что это был ее четвертый лондонский сезон, а ей не сделали ни одного предложения. Конечно, я не считался достойной партией, тем более что в моем роду не было аристократов, но должен сказать, что тогда меня считали неотразимым. Так или иначе, она удивила нас обоих, согласившись стать моей женой. Но супружеское счастье долго не продлилось, и она была рада, когда я уплыл.

Это, разумеется, многое объясняло. Габриела всегда гадала, какие причины заставили ее родителей пожениться, тем более что, встречаясь, вели они себя как совершенно чужие люди. Оказалось, что это не так уж далеко от правды. Значит, и Натан, и Карла преследовали в браке собственные цели. Она хотела ребенка, а для этого был необходим муж. Но за все эти годы Габриела ни разу не усомнилась в любви матери. Даже в самом конце, когда потеря любовника ожесточила Карлу, та никогда не срывала злость на дочери.

— А ты нашел утерянную часть карты? — полюбопытствовала она.

— Нет, — промямлил отец. — Но из-за поисков чересчур задержался и успел зачать тебя. Поверь, дорогая, ты была единственной причиной, по которой я вообще возвращался домой. Но я никогда не жалел о том, что ты у меня есть. Ты стала светом моей жизни, дорогая Габби, источником истиной гордости. Мне очень жаль, что твоя мать умерла и тебе пришлось пройти это испытание в одиночестве. И ты по-настоящему храбра и отважна, если рискнула отправиться сюда, чтобы найти меня.