По пути на юг волки питались мышами, а изредка, кому повезет, и зайцами. Больше всех везло Вожаку, и он по-прежнему оставался неутомимым и сильным.

На закате короткого дня стая подошла к долине Апуки. А ночью волки учуяли запах человеческого жилья. И тогда они завыли. Их вой был очень похож на плач. Волки всегда воют, когда чуют человека. Мало кто из людей догадывается, что вой-плач волков — это их песня смерти...

Сын Дарки стоял перед Вожаком в живом кольце стаи. Глаза собратьев горели недобрыми угольками. Кто он, этот волчишка? Может, рядом другая стая? Тогда быть смертному бою.

Только Вожак, сидя на снегу в величавой позе, невозмутимо смотрел на внезапно появившегося чужака. Это был его сын, но Вожак не знал этого.

Многие люди не ведают, что волки так же, как и они, разговаривают между собой: воют, завывают, хмыкают, ворчат, рычат, рявкают, лают. Говорят глазами, движением хвоста, поворотами головы и даже ушами.

«Где твоя стая?» — спросил Вожак дрожавшего от страха и голода сына Дарки.

«Я живу один. Я родился среди людей и сначала рос вместе с братом среди собак», — ответил сын Дарки.

Волки зловеще зарычали, вплотную придвинулись к нему, готовые разорвать в клочья сородича, бравшега пищу из рук их злейшего врага — Человека.

«Он не наш! Смерть ему! Убьем его, Вожак! Он принесет стае несчастье!» — говорили они.

Сын Дарки задрожал еще сильнее и пригнул голову, почти касаясь шеей снега. Никто не учил его этому, его снова выручил инстинкт, который приказал пригнуть голову и не смотреть в глаза Вожаку. У волков этот жест — жест повиновения, признание силы соперника в споре за кусок мяса, за самку. Волка, опустившего перед противником голову, не убивают. Таков закон этого вольного племени.

«Кто давал тебе пищу? Где твое логово?» — спросил невозмутимый Вожак.

«Моя мать жила у Человека. Мое первое логово — жилище Человека. Но уже давно я сам добываю себе пищу. Прошло много дней и ночей с тех пор, когда я брал пищу из рук Человека. С той самой поры, когда в гнездах птиц появились птенцы».

«Чего же ты хочешь, рожденный в логове Человека?» — спросил Вожак.

«Я хочу охотиться с вами. Одному мне трудно и страшно. Я хочу охотиться с вами, — повторил сын Дарки и слегка приподнял голову — Я знаю, где много оленей».

Услышав про оленей, стая заволновалась, Это была радостная весть.

«Пусть . укажет дорогу. Пусть охотится с нами!»

«А знаешь ли ты, рожденный в. логове Человека, Главный закон стаи?» — переждав, когда успокоятся волки, спросил Вожак.

Сын Дарки покосился на окруживших его собратьев. Они злорадно ухмылялись в предвкушении неправильного ответа волка, рожденного в логове . Человека.

«Вожак, я не жил среди волков и не знаю этого закона. Но, даже не зная его, я готов подчиняться ему», — глядя в немигающие глаза Вожака, ответил сын Дарки.

«Главный закон стаи — повиновение вожаку. Нарушивший закон охотится в одиночку», — громким рычанием изрек Вожак.

«Я понял. Я повинуюсь тебе», — ответил сын Дарки.

«Мы принимаем тебя. Ты поведешь нас к оленям, — сказал Вожак. — Ты всегда будешь, идти впереди стаи. Отныне ты — глаза стаи. Понял, рожденный в логове Человека?»

«Да», — ответил глазами сын Дарки и хотел сразу же отойти, но Вожак недовольно заворчал.

«Стой! Я еще не кончил говорить. Когда кончу, скажу. Слушай еще: моя стая охотится на оленей Человеков, соблюдая Главный закон охоты — мы убиваем только слабых. Запомни: только слабых! И еще знай, рожденный в логове Человека, — волкам неведома жалость даже к своим братьям. Если Человек достанет тебя своим железным горячим клыком и ты запахнешь кровью — мы прикончим тебя. Если Человек настигнет железным клыком меня — ты вместе с другими разорвешь меня. Теперь ты узнал Главный закон охоты, и я спрашиваю: ты согласен ему подчиняться?»

«Согласен».

Так началась настоящая волчья жизнь сына Дарки.

Стая вышла на тропу охоты в полночь. Высокие облака заслонили луну и полнеба. Зато другая половина черного неба искрилась далекими звездами. Из страны Долгой ночи дул пронизывающий, ознобный ветер.

Заслышав перестук рогов бродивших оленей, Вожак остановился и взглядом послал вперед волчиц. Остальные затаились в засаде, расположившись друг от друга на расстоянии трех прыжков сильного оленя. Сын Дарки оказался между к Вожаком и Хмурым: так повелел Вожак.

Волчицы осторожно приблизились к табунку из семи голов, что. бродил поодаль от основного стада. Редкие выкрики пастухов были здесь едва слышны. Не пахло и собаками. Волчицы замерли в снегу. Ветер дул им в ноздри. Разведчицы об нюхивали каждого из семи ничего не подозревавших оленей. О, ветер приносил много запахов, он многое говорил волчицам. Он сообщил вскоре, что буро-белый однорогий самец совсем больной, Его-то и наметили в жертву волчицы, но пока не торопились, чутко вслушиваясь в звуки ночи.

Сын Дарки напрягся, косясь на Вожака, готовый по первому знаку предводителя, броситься на добычу. Ему очень хотелось доказать Вожаку и всей стае, что он — хороший охотник и собратья не пожалеют о том, что приняли в свою семью рожденного в логове Человека.

И долгожданный миг настал — прямо на засаду, отчаянно храпя, несся ошалевший от страха однорогий. Сзади него взвивались над сугробами темные гибкие тела волчиц.

Сын Дарки приподнялся, но грозный взгляд Вожака заставил его снова вжаться в снег.

«Рано!» — рыкнул Вожак, и голос его услышали остальные волки.

Рычание Вожака услышал и олень. Он шарахнулся в сторону, но было поздно — один из молодых волков прыгнул на него и, словно диковинный наездник, оказался на крупе однорогого...

Вскоре рожденный в логове Человека стал равноправным в стае. Самостоятельная трудная жизнь закалила его организм, его волю, сделала, храбрым, но в то же время и весьма осторожным на охоте. Он имел неоспоримое преимущество перед остальными членами стаи — совсем не боялся человека и потому смелошел на разведку.

Теперь сын Дарки редко голодал: стая успешно охотилась на оленей, убивая только слабых, больных.

Вожак был мудр: стая дважды подряд редко нападала на животных одного стада. Вожак водил ее по очереди к трем кочевьям. Правда, приходилось совершать большие переходы, питаясь в пути все больше полевками, но зато не особенно беспокоились пастухи, терпимо относясь к малым потерям.

...В апреле стая вернулась на Север. Почти все самцы еще раньше обзавелись подругами и теперь стали отцами семейств. Сын Дарки был еще молод и потому остался холостяком.

К зиме Вожак снова собрал их, и стая опять ушла из страны Долгой ночи и Прыгающих холодных огней в родные края сына Дарки.

Настала третья весна в жизни Крепыша. Теперь и он тоже был отцом семейства. Как и положено волку-отцу, он обеспечивал пищей и мать, и детей — троих сыновей и двух дочерей. Каждое утро он отправлялся на охоту в ожившую тундру, ловил гусей, уток, подкарауливал зайцев, куропаток и приносил добычу к логову — небольшой пещерке на берегу ручья. Он клал добычу у норы и отходил в сторону: вход в жилище ему был запрещен волчицей. Но чаще всего он охотился на жирных евражек: поедал их и, возвратясь домой, отрыгивал добычу — существует у волков и такой способ кормежки семьи.

Когда волчата впервые вылезли из логова, он радостно обнюхал их и лег, настороженно оглядывая окрестность. Неизъяснимая дотоле гордость заполнила его от кончика хвоста до ушей.

Через три дня он вспомнил слова Вожака о Главном законе волчьего племени. И напомнила ему о них мать его детей. Волчица была старше и мудрее.

Одна из дочерей родилась хилой, да к тому же колченогой: с вывернутой задней лапой.

Вскоре после того, как волчата стали играть возле логова, он заметил, что волчица косо посматривает на колченожку. Мать будто не замечала ее и не заступалась, когда более крепенькие братья и сестры начали всячески притеснять беднягу, то и дело отпихивая ее от сосков матери, Насытившись, четверка маленьких разбойников вновь затевала шумные игры. Любимой же их игрой стало поистине жестокое занятие — они поочередно, а то и все вместе принимались бить и кусать несчастную сестренку. Та жалобно скулила, искала защиты у матери, жалась к ней, но волчица, такая ласковая и внимательная к здоровым щенкам, раздраженно отшвыривала ее. Он, отец, несколько раз пытался заступиться за несчастную, но волчица с остервенением кидалась на него.

Однажды, вернувшись с добычей — крупным зайцем, сын Дарки увидел, как мать его детей что-то хищно пожирает. Подойдя поближе, отец увидел в пасти подруги заднюю изуродованную лапку. Он недовольно заворчал, но волчица грозно ощерилась и велела ему убираться подальше от логова…

Прошло еще два года. В последний месяц осени Вожак снова повел свою стаю на юг. Как всегда, перед первым набегом на оленей он собрал около себя волков, чтобы объявить им свою волю и назначить разведчиков. К стаду, как и в прошлую зиму, отправился «глаза стаи» — сын Дарки; вместе с ним пошли два полуторагодовалых волка. Взобравшись на вершину пологой сопки, сын Дарки принялся осматривать окрестность, Приглядевшись, он заметил следы оленей у подножия соседней сопки и поспешил к ней. По тропке, проторенной им, следовала его помощники.

С вершины сопки олени, которые разбрелись по довольно просторному распадку, были хорошо видны. Наметанный глаз разведчика вскоре определил, что стадо охраняется почему-то очень усердно: среди оленей виднелись три пары пастухов, и у всех за плечами висели ружья. Обычно днем осеней охраняло гораздо меньше людей. Пастухи зорко следили за тем, чтобы животные не разбегались, держали их в едином клубке. Упрямцев; норовивших уйти подальше, немедленно возвращали собаки. Сын Дарки насторожился: что-то беспокоило его. Что? Он терпеливо всматривался в оленей, в Человеков и собак. Он всегда был осторожен, и его осторожность уже не раз выручала стаю. Но что это? Двое пастухов вдруг отделились от группы и стали подниматься на противоположную сопку. Кого они высматривают? Может, его с молодыми волками? Но как пастухи заметили их? Сын Дарки спрятался за камень и приказал сделать то же самое своим помощникам. Чем дольше он наблюдал за пастухами, тем сильнее становилось его беспокойство. «Глаза стаи» был уверен, что их, волков, ждут. Человеки встревожены, а это всегда опасно.

Один из молодых волков не выдержал соблазна, встал и начал спускаться: к подошве сопки подошла пара оленей.

«Назад!» — зарычал сын Дарки.

Молодой лишь покосился на него и упрямо продолжал спускаться, Он совсем не обязан во всем подчиняться этому красавчику. Подумаешь, какой «Вожак».

Сын Дарки, вздыбив на загривке шерсть, бросился за ним, настиг и полоснул зазнайку клыками по плечу. Молодой взвизгнул, отскочил. Его плечо побурело от крови.

Под вечер сын Дарки разыскал в тальнике Вожака, отдыхавшего после неудачной охоты на зайцев. Рядом с ним лежали три волчицы и два волка. Поодаль дремал Хмурый.

«Говори», — приказал Вожак.

Остальные волки встали возле них.

«Говорю, — ответил сын Дарки, — Охота будет опасной. Человеки и собаки встревожены. Они ждут нас».

«Они всегда ждут нас», — усмехнулся Вожак.

«Да, они всегда ждут нас», — подхватили остальные волкй.

 «Братья, — сказал сын Дарки, — я родился в логове Человека, и первый кусок мяса я получил из рук Человека. Я жил с Человеками и потому говорю: пастухи и собаки ждут нас. Они встревожены. Если мы начнем охоту здесь — случится большая беда».

«Что же ты предлагаешь рожденный в логове Человека?» — спросил Вожак.

«Уйдем отсюда к Большим камням и поищем вольных оленей. Или другое стадо, где Человеки нас не ждут».

Стая недовольно заворчала:

«Мы голодны. Уже три дня и три ночи мы питаемся только мышами. Но мы — волки, а не жалкие лисы или вонючие росомахи. Вожак, мы говорим: рожденный в логове Человека стал труслив. Он стал плохими «глазами стаи»!»

«Ты сказал?» — спросил Вожак.

«Да», — ответил сын Дарки,

«Когда тьма накроет тундру, мы выйдем на тропу охоты, Я сказал», — изрек Вожак.

«Я подчиняюсь, — обиженно ответил «глаза стаи». — Но помните: я предупреждал вас!»

...Короток зимний день на Камчатке, особенно на севере ее. Короче клюва куропатки. И ночь совсем скоро бесшумным крылом совы накрыла тундру и горы.

Волки темными призраками направились к стаду.