Лоретта Чейз - Пленники ночи

— Тогда ему придется подождать со свежим бельем до завтра, — заявила Лейла.

— Да, мэм, но он специально меня попросил и приказал мистеру Демптону приготовить ему ванну. Но теперь вода уже почти остыла, и я сказала мистеру Демптону не наполнять снова ванну, пока хозяин не откроет дверь. В прошлый раз…

— Да, миссис Демптон, я вас понимаю.

— А мистер Боумонт попросил приготовить ему к чаю пончиков, которые я с радостью испекла. Он так мало ест, мышка и та умерла бы. Но теперь пончики остыли и зачерствели, вода в ванне тоже остыла, вам не принесли чай, а белье я так и не сменила. — Разочарование миссис Демптон переросло в суровое обвинение.

Она, очевидно, была уверена, что во всем виновата Лейла. Хозяйка поссорилась с мужем, он обиделся и заперся у себя в комнате, а слуги теперь должны отдуваться.

Но скорее всего Фрэнсис отдал распоряжения миссис Демптон после ссоры и вряд ли намеревался спать так долго. Лейла нахмурилась. Фрэнсис жаловался на головную боль — значит, он принял опий и заснул. Впрочем, ничего нового в этом не было.

Все же Лейла ощутила легкое беспокойство.

— Я загляну к нему, — сказала она миссис Демптон. — Вдруг — у него назначена какая-нибудь встреча. Он рассердится, если проспит ее.

Лейла вышла из студии, быстро прошла в конец коридора и постучала в дверь комнаты Фрэнсиса.

— Фрэнсис? — Ответа не было. Лейла постучала еще раз и позвала его громче. Никакого ответа. — Фрэнсис! — крикнула она и забарабанила в дверь.

Тишина.

Осторожно открыв дверь, Лейла заглянула. Ее сердце остановилось.

Боумонт лежал на ковре возле кровати, держась одной рукой за ножку опрокинутой прикроватной тумбочки.

— Фрэнсис! — снова крикнула Лейла, хотя поняла, что он ее не слышит, что его уже нельзя разбудить. Никогда.

Миссис Демптон прибежала на ее крик, остановилась как вкопанная на пороге и издала душераздирающий вопль.

— Убийство! — вопила она, пятясь от двери. — Помоги нам, Господи! Том, иди скорее сюда! Она его убила!

Не обращая внимания на миссис Демптон, Лейла опустилась рядом с неподвижным телом мужа и пощупала его пульс на запястье и шее. Пульса не было. Тело было холодным. Боумонт не дышал. Он был мертв.

Лейла слышала вопли миссис Демптон в коридоре, тяжелые шаги Тома, поднимавшегося по лестнице, но это все было где-то далеко, в другом мире.

Ошеломленная, Лейла огляделась.

Везде валялись осколки стекла: бело-голубые от разбитого кувшина, гладкие, чистые — от стакана, зазубренные — от бутылочки из-под настойки опия.

— Миссис?

Она взглянула в морщинистое лицо Тома.

— Он… он… Пожалуйста, вызовите доктора. И… и пошлите за мистером Эриаром. Только быстро.

Том опустился на колени рядом с Лейлой, тоже проверил, есть ли признаки жизни, и покачал головой.

— Доктор ему уже не поможет, миссис. Мне очень жаль. Он…

— Я знаю. — Лейла поняла, что произошло. Врач предупреждал его. Да и Фрэнсис сам обо всем знал. Он не раз говорил ей, что неправильная доза может оказаться смертельной.

Лейле хотелось выть.

— Вам лучше поторопиться, Том. Доктор все же нужен, для того чтобы…

Чтобы подписать свидетельство о смерти. Ох, уж эти бумаги. Жизнь уходит, а бумаги остаются. Жизнь ушла, а то, что когда-то было живо, кладут в ящик и зарывают в землю. Всего несколько часов тому назад Фрэнсис еще орал на нее, а теперь…

Лейлу передернуло.

— Пошлите за доктором. И за мистером Эриаром. Я останусь с… с моим мужем.

— Вы вся дрожите, — сказал мистер Демптон. Он подал ей руку. — Вам лучше уйти. Миссис Демптон останется с ним.

Она слышала, как миссис Демптон громко плачет и причитает в коридоре.

— Вашей жене нужно, чтобы вы за ней присмотрели, — изо всех сил стараясь говорить спокойно, сказала Лейла. — Попытайтесь ее успокоить… но прошу вас… пошлите за доктором. И за мистером Эриаром.

Том Демптон неохотно послушался. Лейла слышала, как он спускался по лестнице, а его жена шла за ним, причитая:

— Это она его убила, Том. Как она на него кричала! Желала ему смерти, говорила, чтобы он сгорел в аду. Я так и знала, что этим кончится.

Демптон что-то нетерпеливо проворчал в ответ, и дверь захлопнулась. Причитания миссис Демптон немного поутихли, но совсем она не успокоилась и не вернулась наверх.

— О, бедный Фрэнсис… — прошептала Лейла. — Господи, прости меня. Ты не должен был умереть в одиночестве. Я бы держала тебя за руку. Держала бы, клянусь. Ты когда-то был добр ко мне. За это… О, бедный, глупый Фрэнсис!

Слезы потекли по ее щекам. Лейла наклонилась, чтобы закрыть Боумонту глаза, и вдруг она почувствовала странный запах. Она глянула на разбитую склянку опия, содержимое которой вылилось на ковер рядом с головой Фрэнсиса. Но это не был опий. Запах был больше похож на запах… чернил.

Лейла снова принюхалась, потом отпрянула и похолодела. На полу были разлиты лишь вода и настойка опия. Ничего больше, никакого одеколона не было. Но запах она узнала.

Лейла оглядела комнату.

Она слышала грохот и треск. Падая, муж опрокинул тумбочку и кувшин с водой, стакан и склянка упали на пол и разбились. После этого не было никаких звуков. Ни криков о помощи, ни ругательств. Сначала раздался грохот, а потом наступила тишина.

Смерть Фрэнсиса, очевидно, была мгновенной.

Лейла заставила себя наклониться и снова принюхалась. Незнакомый запах был не только в комнате, но и на губах мужа. Очень слабый, но явный: запах горького миндаля. Почему она подумала, что это чернила?

Мозг отказывался думать, но Лейла его заставила. Чернила. Доктор. В Париже к ней приходил доктор. Это было очень давно. Доктор велел оставить открытыми окна. Он взял в руки бутылочку синих чернил — это была берлинская лазурь — и сказал, что можно заболеть от одного ее запаха.

«Художники такие беспечные, — сказал доктор. — Они проводят свою жизнь среди самых страшных ядов. Знаешь, из чего сделаны эти чернила, детка? Из синильной кислоты».

Синильная кислота. Симптомы появляются в считанные секунды. Смерть наступает через несколько минут. Сердце постепенно останавливается… начинаются конвульсии… потом удушье. Эта кислота — один из самых сильных смертельных ядов, потому что действует почти мгновенно. Так сказал доктор. Обнаружить признаки этого яда очень трудно. Остается лишь запах горького миндаля.

Кто-то отравил Фрэнсиса синильной кислотой!

Лейла закрыла глаза.

«Это она его убила. Ты слышал… Сказала, чтобы он сгорел в аду.

Английские судьи… они перевешали многих — и среди них было Не мало хорошеньких женщин…»

«Будет судебное разбирательство. Суд присяжных. Они все узнают. О папе…» — подумала Лейла.

«Яблоко от яблони недалеко падает…»

Сердце Лейлы стучало как бешеное. У нее нет шансов. Присяжные поверят, что она виновата, что порок у нее в крови.

Нет, нет. Ее не повесят.

Лейла встала. У нее подгибались колени.

— Это был несчастный случай, — в беспамятстве шептала она. — Прости меня, Господи, но это не что иное, как несчастный случай. Я не виновата.

Ей надо подумать. Не спеша. Спокойно.

Синильная кислота… Горький миндаль. Да, чернила!

Лейла тихо выскользнула из комнаты и посмотрела через перила лестницы вниз. Рыдания и причитания миссис Демптон доносились из холла, где она ждала мужа, который должен был вернуться с доктором. Они будут здесь с минуты на минуту.

Лейла понеслась в студию, схватила бутылочку с берлинской лазурью и через несколько секунд уже снова была в комнате Фрэнсиса.

Дрожащими пальцами она откупорила бутылочку и положила ее на бок среди осколков рядом со склянкой опиума. Чернила вылились на ковер, и запах миндаля усилился.

О, этот запах! Она не должна оставаться здесь и вдыхать его. Доктор говорил, что даже от одного запаха можно заболеть.

Лейла встала и остановилась на пороге, хотя ей хотелось убежать как можно скорее и как можно дальше. Ей хотелось упасть в обморок или почувствовать тошноту — все что угодно, только чтобы не быть в полном сознании. Но она заставила себя остаться. Ей нельзя убегать. Она не должна оставлять Фрэнсиса одного. Ей необходимо подумать и подготовиться.

Снизу доносились какие-то звуки, но Лейла их не замечала. Она должна успокоиться. Никаких слез. Она не может рисковать и потерять над собой контроль.

Услышав шаги на лестнице, Лейла не обернулась. Она не могла. Не была готова. Она боялась выдать себя.

Шаги приближались.

— Мадам.

Голос был таким тихим, что Лейла не была уверена, что слышала его. Все в доме, казалось, говорили шепотом. «Яблоко от яблони…» «Вешают хорошеньких…»

— Мадам.

Лейла медленно повернула голову и увидела… нечеловечески синие глаза и копну отливавших золотом волос. Как он здесь оказался? Лейла даже не была уверена, что это он. Слезы жгли ей глаза, но плакать нельзя. И шевелиться нельзя, иначе она разобьется на осколки, как стакан, как кувшин…

— Я н-не могу, — пробормотала она. — Я должна…

— Да, мадам.

Лейла покачнулась, и Исмал подхватил ее на руки. И тогда она, разбившись на мелкие осколки, уткнулась лицом в его пальто и заплакала.

Сама судьба привела его сюда, думал Исмал, и та же судьба бросила Лейлу Боумонт в его объятия.

Причуды судьбы иногда бывают жестокими.

Исмал остро ощущал прикосновение мягких растрепанных волос Лейлы. Заплаканная женщина прижималась к нему всем телом. У Исмала помутилось в голове, но он все же взял себя в руки и отнес Лейлу в комнату Фрэнсиса, отдавая себе отчет в том, что он там увидит.

Исмал внимательно оглядел комнату: труп, перевернутая тумбочка, осколки стекла… пузырек с чернилами. Бившаяся в истерике домоправительница, которую Исмал встретил внизу, болтала что-то об убийстве. Похоже, она была права.

Услышав шум шагов, Исмал обернулся и увидел Ника. Лицо слуги было непроницаемо вежливым.

Исмал кивнул, и Ник подошел к нему.

— Отнеси мадам в какую-нибудь комнату внизу и дай ей бренди, — довольно резким тоном произнес Исмал по-гречески. — Постарайся, чтобы она никуда не выходила.

Ник помог Лейле опереться на свою руку и подал ей чистый носовой платок.

— Все будет хорошо, мадам, — утешал он ее. — Ни о чем не думайте. Мы все сделаем, как надо. Я приготовлю вам чаю. Положитесь на меня, — говорил Ник, помогая Лейле спуститься с лестницы. — Доктор уже едет. Обопритесь на меня, вот так. Хорошо.

Оставив миссис Боумонт в надежных руках Ника, Исмал принялся изучать спальню Фрэнсиса.

Мельком оглядев слегка посиневшее лицо Боумонта, он приподнял его веки. Если он умер от передозировки опиума, зрачки должны быть сужены до размеров булавочной головки. Но зрачки, напротив, были расширены.

Исмал осторожно принюхался и отпрянул, глядя на пузырек с чернилами. Запах исходил именно от него, и он знал, какое действие могут оказать чернила. Но не они убили Фрэнсиса Боумонта. Хотя запах вокруг губ и тела был еле уловим, чувствительный нос Исмала узнал его. Неужели Боумонт принял синильную кислоту?

Нахмурившись, Исмал встал.

Да ниспошлет ему Аллах терпение. Исмалу было понятно, почему Лейла убила своего мужа, но когда она это делала, неужели она не думала, что тем самым губит и себя, ведь убийство — кратчайший путь на эшафот. Мотив, средства, возможность — всё указывало на то, что Фрэнсиса отравила мадам Боумонт.

Но дело сделано и переделать его более искусно уже было нельзя. Слава Аллаху, у нее хватило ума разлить чернила. Это поможет запутать дело. А об остальном он позаботится. Лорд Квентин — человек, на которого Исмал тайно работал последние десять лет, — не будет помехой.

Квентин поймет так же быстро, как это понял Исмал, что расследование неизбежно. Даже если врач почему-либо не заметит запаха синильной кислоты, он непременно обратит внимание на расширенные зрачки. И потребует вскрытия.

В любом случае внезапная смерть Боумонта вызывала подозрения, особенно из-за проклятой миссис Демптон. Исмал не успел войти в дом, как обезумевшая женщина пересказала ему все, что она слышала во время ссоры миссис Боумонт с мужем, и добавила, что ее хозяйка послала не только за доктором, но и за своим поверенным. Миссис Демптон была готова поделиться этими инкриминирующими деталями со всеми, кто пожелал бы ее выслушать. А уж газетчики наверняка захотят ее выслушать.

Поскольку при таких неблагоприятных обстоятельствах расследования не избежать, надо его осторожно направить в нужное русло. Приемлем только один вердикт — смерть в результате несчастного случая. Если же будет доказано убийство, состоится суд, и тогда выплывет на свет дело о «Двадцать восемь» и откроется ящик Пандоры. Новость о тайной деятельности правительства вызовет взрыв общественного гнева, который может привести к падению кабинета министров. Даже если правительству удастся пережить скандал, множество людей — не только жертвы Боумонта, но и их ни в чем не повинные родственники — подвергнутся публичному осуждению и окажутся опозоренными и униженными. Распадутся семьи, как во Франции, так и за границей.