Алина Знаменская - Пленница дождя

Настя не смотрела на Гулю. Она смотрела на Вадима. Она пыталась понять суть происходящего и сопоставить то, что было у нее с Вадимом, с тем, что говорила сейчас эта девушка.

— Это не правда, — наконец произнесла она.

В фойе толпились студенты. Хореографы делали упражнения, наблюдая в зеркало интересную сцену. Вахтерша протирала листья фикуса, то и дело поворачивая голову к окну.

— Это правда! — с готовностью возразила Гуля. — Ты должна это знать! Мы вместе очень давно! Наша любовь нерушима! Никто не отнимет нас друг у друга!

Настя смотрела на Вадима, а он смотрел в пол и играл ключами от машины.

— Подождите здесь, — вдруг оборвала Настя свою соперницу. — Я сейчас приду.

Она сказала очень тихо, но Гуля услышала и замолчала. И когда Настя убегала наверх, то все фойе провожало ее глазами.

Настя вбежала в комнату и быстро стала выдвигать ящики своей тумбочки. Она вытряхнула из шкатулки цепочку — Вадим подарил ей на 1 сентября, достала коробочку с духами, мягкие игрушки, браслеты — все его подарки — и помчалась вниз. Она с разбега сунула все это в руки Гуле.

— Возьми. Я не продаюсь.

— Настя, ну зачем… — У Вадима было такое лицо, точно разом заболели все зубы. Настя развернулась и влепила ему пощечину.

— Вот и правильно, — сказала Гуля, складывая Настины подарки в свою сумочку. — Вадиму не нужна такая девушка, как ты…

— Да ему не девушка нужна, а ошейник, — задумчиво произнесла Настя, не спуская с него глаз. Щека, которую она ударила, пылала. — Вот уж не думала, что встречалась с таким рохлей?! Ты вполне заслужил то, что имеешь! — Она кивнула в сторону раскрасневшейся Гули. — Я желаю вам всегда быть вместе! И никогда не расставаться. Вы стоите друг друга!

Голос Насти звенел, она почувствовала горькое упоение от того, что нужные обидные слова сами приходят ей на ум, что они слетают с языка легко, без дрожи в голосе, как в порыве вдохновения. Она еще что-то говорила, все набирая обороты. Хореографы уже не делали вид, что занимаются, а вахтерша оставила в покое фикус. Настя говорила и видела, как Гуля тянет за собой Вадима, а тот почему-то не уходит, видимо, выжидая паузу, чтобы сказать что-нибудь в свое оправдание Но Настя не дала ему такой возможности. Последнее слово должно остаться за ней.

— А теперь идите и будьте счастливы! — крикнула она так, будто посылала их куда подальше. А сама развернулась и побежала наверх. Не хотела она видеть, как Гуля потащит Вадима за руку из общежития. Настя ворвалась в комнату и огляделась. Все ее существо требовало действия. Она снова выдернула ящик из тумбочки и достала оттуда фантики От шоколадок. Она зачем-то хранила их все. Все, что связывало ее с Вадимом, она хранила словно нарочно для этого дня. Фантики полетели на пол, и она стала рвать их в клочки. Фольга хрустела, а Настя слышала свое рычание — она старалась сдержать слезы. Девчонки вбежали в комнату и кинулись к ней. Но она закричала на них и, подстегнутая чужим сочувствием, вскочила и полезла за книжками, вспомнила о спрятанных в них цветах. Девчонки не поняли ее намерений и испугались. Они попытались стащить ее со стула. Она уже успела вытащить одну из книг, остальные посыпались на головы спасительниц. Девчонки отпрыгнули, а Настя стала вытрясать спрятанные меж страниц цветы.

— Настя, успокойся, — увещевали девочки. Но эмоции, так успешно сдерживаемые там, в фойе, пеной поднялись сейчас. Она плакала, не замечая слез, кричала и топтала ногами рассыпающиеся в прах цветы. Она всех отталкивала и добилась своего — они выбежали прочь, оставив Настю наедине со своим горем. Она услышала, как в коридоре кто-то объясняет:

— Да это театралы репетируют.

«Вот Регина полюбовалась бы…» — пронеслось в голове у Насти, но через секунду и эта случайная мысль унеслась восвояси, уступив место безудержной ярости. Настя растоптала цветы, но этого показалось мало. В вазе на столе еще стояли розы — последние цветы, подаренные Вадимом. Они, конечно, уже давно повесили головы, но их никто не выбросил, и теперь Настя несказанно обрадовалась этому обстоятельству. Если можно назвать радостью то болезненное чувство, с которым она бросилась к виновато поникшим цветам. Она схватила вазу. Сначала подбежала к двери, но мысль предстать в своем горе перед соседями остановила ее. Она развернулась и уперлась взглядом в окно. Да, именно так. Она кинет эти цветы им вслед. Туда, куда увела эта дура ее Вадима. Ее первую настоящую любовь! Настя вскочила на подоконник. Шпингалет не поддавался, но она упорно крутила его, пока не справилась. Дернула фрамугу на себя. Ворвавшийся ветер распахнул дверь. Девчонки в коридоре, увидев Настю на окне, дружно завизжали, Визг подруг оглушил ее. Она пошатнулась. Ваза выскользнула из рук. Последнее, что увидела Настя, что отметил ее мозг в тот злосчастный день, — фотография Вадима над кроватью. Она забыла ее снять.

Илья заметил: после пяти в доме Каштановых наступает неестественная тишина. Заметил он это не сегодня. Но почему-то именно сегодня эта тишина особенно угнетала его. Он прекрасно знал, где сейчас находятся обитатели дома. Каждый из них. Элла Юрьевна увела Сашу в бассейн. Горничная и охранник ужинают на кухне. А сам Каштанов, конечно же, устроился с газетой в кресле-качалке на галерее.

И все-таки Илью не покидало странное чувство, будто кто-то наблюдает за ним. Фиксирует каждое его движение. Художник оторвался от работы и подошел к окну. Заглянул за занавеску. Может, у них тут скрытая камера прячется? У него уже возникали такие подозрения, и он искал им подтверждения, но так ничего и не нашел. Илья снова взялся за работу, стараясь сосредоточиться на результате. Деньги. Сколько раз он мечтал о том, как у него будет достаточно средств, чтобы снять мансарду в элитном комплексе.

Это самая вожделенная мечта — мансарда с высокими потолками, со стеклами вместо стен. В такой мастерской Илье доводилось бывать не однажды, и всякий раз он, от природы независтливый, страдал самой что ни на есть черной завистью. Иметь такую мастерскую! И еще: повезти Сашу в Питер. Она нигде не была. Он поведет ее в Русский музей, в Эрмитаж… А осенние парки? А мосты? Он покажет ей все, что сам так любит…

Вдруг Илья почувствовал озноб. Кожа спины будто приняла на себя чье-то ледяное прикосновение. Он с суеверным страхом оглянулся. У стены стоял законченный портрет. Мальчик смотрел прямо на художника. Илье показалось, что взгляд ребенка имеет сейчас совершенно незнакомое выражение. Когда художник писал этот портрет, он думал только о внешнем сходстве. Не собирался он придавать картине такое странное свойство. Илья отошел к дивану — мальчик смотрел на него. Отошел к окну — та же история. Причем Илья готов был поклясться, что глаза ребенка выражают какую-то просьбу. Кто повернул портрет? Он точно помнит, что, закончив с портретом, поставил его лицом к стене. Вероятно, кто-то из Каштановых ходит сюда в отсутствие художника и любуется сыном. Пусть так. Но что за странный эффект? Когда работал, Илья его не замечал. Илья подошел и перевернул другой портрет. На нем он изобразил Артема Каштанова подростком. Как и просил банкир. Это было не очень-то приятно, но постепенно Илья втянулся, стал фантазировать и даже увлекся. Подросток получился весьма жизнерадостным, даже с некоторой нахалинкой в глазах.

Сейчас же эффект нахалинки не работал. Илья увидел очень жесткий взгляд, в котором насмешка переплеталась с упреком. Илья отошел к противоположной стене. С портретов на него пытливо смотрел Артем. Мистическое, нехорошее чувство овладело Ильей. Он подбежал к портретам и перевернул их. Но было поздно. Суеверный страх уже господствовал в душе.

Илья метнулся к окну — двор за окном был пуст. Тишина обступила так, что он на секунду решил: оглох. Илья выбежал в коридор, поспешно спустился по лестнице и толкнул дверь столовой. Пусто. Бросился на галерею — кресло-качалка слабо покачивалось, словно хозяин только что покинул его. Но куда он делся? Некстати вспомнился Бермудский треугольник с его дымящимися чашками кофе и исчезнувшими людьми.

— Игорь Львович! — громко позвал Илья, но никто не откликнулся. Внутри у художника что-то включилось. Спонтанно возникшая паника вдруг ушла, а на ее месте возникало что-то новое, по спине побежали мурашки.

Илья вернулся в мастерскую. Он подошел к мольберту, но понял, что не может стоять и смотреть. Незаконченное лицо Артема-юноши казалось страшной гримасой. Он больше не будет рисовать этого парня. Сын Каштановых никогда не станет таким. Это обман. Илья больше не играет в эти игры. Машинально рука потянулась к палитре. Он взял кисть, обмакнул ее в черную краску…

Саша вбежала в комнату в тот момент, когда лицо на картине уже полностью скрылось под слоем черноты. Девушка на несколько мгновений потеряла дар речи. Затем она вскрикнула, но Илья странно отреагировал на ее крик: не остановился, не отдернул руку, а, наоборот, стал лихорадочно бросать мазок за мазком, словно Саша могла его остановить или, что еще абсурднее, исправить.

— Что ты делаешь?! — закричала она и вцепилась в его руку. Он дернул плечом. Саша зачем-то выдернула у него палитру и отбежала с ней к окну. Илья тяжело дышал, как после бега на дистанцию. Саша смотрела на него широко раскрытыми глазами. — Ты сумасшедший, — наконец констатировала она.

— Я нормальный! — прокричал Илья в ответ. — Это они сумасшедшие! — Кистью он махнул в сторону двери. — Кто мог додуматься — рисовать будущее мертвеца? Ты только вдумайся! Чем я здесь занимаюсь? Да еще тебя сюда притащил!

— Но ты ведь сам согласился! Тебя никто не заставлял! Ты обнадежил людей. Ты посмотри на них! Они на цыпочках ходят вокруг тебя. Они создали тебе идеальные условия, а ты…

— Ты ЭТО называешь идеальными условиями? — Илья, глядя на нее сухими блестящими глазами, обвел кистью мастерскую. — Это.., склеп! Музей восковых фигур! Мне жутко здесь! Я чувствую себя так, будто я в могиле…

Саша положила палитру на подоконник.

— Илья, ты все преувеличиваешь. — Она подошла к нему и взяла его за руку. — Нельзя так все воспринимать. Ты обидишь хороших людей. Нельзя так.

Илья выдернул руку и отошел от картины.

— Нет. Нельзя ВОТ ТАК. — И он сделал жест в сторону своих картин. — Нельзя поддаться этому безумию, нельзя позволить втянуть себя в чужие больные фантазии. Я больше не стану этим заниматься.

Саша с тревогой наблюдала за действиями Ильи. Он складывал свои кисти, закрывал тюбики с красками. Кидал все это в свою сумку.

— Что ты делаешь? Неужели вот так вот и уйдешь?!

— Конечно. Одевайся. Мы уйдем вместе.

— Нет, я не пойду, — возразила Саша. — Это подло. Они столько сделали для меня, они к нам так отнеслись…

— Да как они к тебе отнеслись? — вскипел Илья. — Как к игрушке!

— Не смей так говорить! — вскричала Саша. — Что ты понимаешь в этом! Ко мне никто так никогда не относился из взрослых! Никто и никогда! Матери я не нужна была, а бабушке не было дела до меня, до моих переживаний! Она только старалась, чтобы я меньше доставляла хлопот! Чем тише я себя вела, тем лучше для нее. А Каштановы…

— А им есть дело до твоих переживаний? Им есть дело до своих переживаний, а не до чьих-то! Они упиваются своим горем, будто оно какое-то особенное! А закончится моя работа над заказом, и они станут ходить в эту комнату как в молельню! Они получат призрак сына, и мы с тобой им станем не нужны! Ты слишком мала еще, чтобы понимать это, но поверь мне на слово…

Саша, сузив глаза, смотрела на Илью.

— Да, я слишком мала для тебя. Ведь ты привык иметь дело с женщиной постарше, поопытнее. И не такой наивной, не такой дурой..

В ее глазах закипали слезы.

— Саша. — Илья повернулся, шагнул в ее сторону, но она отбежала к картине.

— Не подходи ко мне! Теперь я все поняла: ты жестокий, циничный тип! Для тебя нет ничего святого! В твоем сердце нет жалости! Ты думаешь только о себе!

— Это не так.

— Если ты сейчас уйдешь, то все. Между нами все кончено.

Илья внимательно посмотрел на Сашу.

— Не смей давить на меня, — тихо сказал он. — Я художник, и я не могу…

— Ой-ой-ой! Он — художник! Куда уж мне понять твою тонкую душу! Одно я знаю совершенно точно: нельзя так поступать с людьми, которые делали тебе одно добро! Посмотри, что ты сотворил с лицом их сына! — Она ткнула пальцем в сторону картины.

— О чем ты говоришь, Саша! — горячо возразил Илья. — Их сын умер! А это — вымысел! Картинка! Я даже не хочу это обсуждать! Я думал: ты способна хотя бы попытаться понять меня!

— Где уж нам…

— Короче, или ты идешь со мной…

— Я останусь.

Еще несколько секунд — немой поединок глаз. И вот Илья разворачивается и стремительно шагает к двери. В дверях наталкивается на супругов Каштановых. Не в состоянии объясняться с ними, он только безнадежно машет рукой. Саша застыла у окна…