Она мысленно повздыхала о том, что водопровод знали ещё древние римляне, а чтобы привыкнуть пользоваться им, понадобился не один век...

Наверное, она могла бы так и заснуть, сидя в ванне, но все время помнила, что Григорий ещё не ушел по своим делам. Она вытерлась, надела теплый халат и легла поверх покрывала, точно живые картинки просматривая в голове события, которые с нею произошли.

Она так самозабвенно углубилась в свои мысли, что не сразу расслышала, как в дверь её комнаты стучат. Соня поспешила открыть дверь и тут же попыталась её захлопнуть, ибо на пороге стоял чужой человек. Причем, не просто чужой, а ощутимо опасный.

Прежде всего, он был одет во все черное, и этим уже отличался от всех жителей Дежансона, которые накануне лета - сталось два последних дня мая предпочитали одежду пастельных тонов.

Мужчина же был одет в закрытый черный костюм. На голове его была черная турецкая феска, а черные усы и борода добавляли его облику зловещности.

Захлопнуть дверь Соня не успела - мужчина протиснулся внутрь и даже схватил её за руку.

- Пустите меня, что вам здесь нужно? - княжна старалась, чтобы голос её не дрожал, но это ей плохо удавалось. - Я закричу!

- Зачем же кричать, Софья Николаевна, - сказал черный человек странно знакомым голосом. - Я не слишком сильно сжал вашу руку? Простите, заигрался!

- Григорий Васильевич, - растерянно произнесла она, стараясь отыскать в этом незнакомом лице черты Тредиаковского.

Как он ухитрился так изменить свою внешность, что даже нос его казался теперь огромным, с горбинкой, которой у него никогда не было и с широкими ноздрями?

- Когда-нибудь я научу и вас искусству перевоплощения, - пообещал Тредиаковский, ибо это все-таки был он. - А пока я зашел сказать, чтобы вы закрыли дверь с обратной стороны на ключ, заперли её на задвижку и открыли только мне, когда я постучу вот так: два коротких, один длинный, два коротких.

Соня почти машинально выполнила все его предписания, в который раз задавая себе мысленный вопрос, кто же он такой, если обладает столькими непривычными для рядового человека навыками? Значит ли это, что они требуются ему постоянно, и потому служат какой-то его профессии? Неужели они нужны для его службы в посольстве? Или сама служба в посольстве такая же правда, как и то, что Соня - его жена?

Она поймала себя на том, что стоит столбом посреди номера и опять усиленно рассуждает. То ли у Софьи стали неповоротливыми мозги - она и прежде думала, но чтобы так напряженно? - то ли жизнь постоянно загадывает ей загадки.

Ведь только теперь выясняется, что Соня прежде, всего лишь, не знала жизни. Как ещё она не побоялась пуститься в такое длительное - и протяженное путешествие! - и ещё куда-то там приехала... Зато теперь она собирается бросить вызов человеку, который не только держит в страхе целый город, но и заинтересовал своей персоной полиции по крайней мере двух государств!

Княжна прошла в свою комнату, откинула покрывало, прилегла прямо в халате и заснула. Спала она, как ей показалось, долго, но судя по солнцу за окном, вряд ли больше часа.

Некоторое время Соня полежала, уставясь в потолок, но потом подумала, что скоро, наверное, придет Григорий, а она расхаживает в халате, словно они и вправду женаты. Этак он подумает... А что он подумает? Разве это была не его идея - прикинуться мужем и женой? Вот Соня в образ и вживается.

Но она все-таки поднялась и стала одеваться, в который раз вспоминая, что подле неё нет горничной - где теперь бедняжка-Агриппина? Но она бы могла не отсылать Иветту, если бы та её откровенно не раздражала.

Конечно, Соня изображала женщину не слишком симпатичную, которая вряд ли могла той же Иветте понравиться. Но отчего-то сама княжна получала от этого удовольствие. Кто знает, может, и прав Григорий: подобная женщина просто сидит глубоко внутри Сони. Хотя и думать так не хотелось...

Надевать или не надевать темный парик? Честно говоря, парики Соня терпеть не могла и купила этот по необходимости, но тут же подумала, что расслабляться не стоит, пока враги, возможно, где-нибудь близко. От этой мысли она поежилась и ещё раз проверила задвижку на двери. Хорошо бы, побыстрей пришел Тредиаковский!

Едва она так подумала, как услышала за дверью шаги. Наверное, Соня и услышала, потому что прислушивалась, ведь ковер в коридоре их заглушал. И почему-то она сразу поняла, что это не Григорий. А когда услышала приглушенный дверью говор, и вовсе затрепетала.

А потом в замочной скважине заскрежетал ключ.

Глава восемнадцатая

Скрежет ключа вызвал у Сони озноб по всему телу. Как в этот момент она себя ни уговаривала, что её ключ торчит в скважине и не позволит открыть дверь снаружи, от страха её всю трясло.

Беспомощным взглядом она оглядела номер - чем бы она смогла в случае чего подпереть дверь, ежели бы ее... стали выбивать силой?

Голоса в коридоре сделались и вовсе неслышными, наверное, злоумышленники перешли на шепот. Соня подкралась к двери и приложила к ней ухо.

И тут же услышала мужской голос:

- Ключ не подходит!

Ему возразил женский:

- Как это, не подходит? Это же второй ключ от номера.

- Смотри сама, он не вставляется в замочную скважину.

- Погоди, дай я попробую! Понятное дело, не вставляется. Там уже есть один ключ, в замочной скважине.

- Ты же говорила, жилец ушел.

- Ушел, и в таком странном наряде... Я тебе уже говорила, что это мне показалось подозрительным. Но в вестибюле к нему подошла какая-то женщина я видела её со спины и решила, что это его жена. Теперь понятно, он оставил свою дуру-жену в номере... Ты уверен, что она - та, которую разыскивает маркиз? Та, вроде, была русоволосая.

- Но ты же сама сказала, что её волосы похожи на парик!

- Похожи, но я могла ошибиться.

- Никак, ты струсила?

- Вот ещё не хватало!

- Тогда давай, стучи!

- Но она меня не вызывала.

- Придумай что-нибудь. Скажи, что ты принесла ей кофе. Или цветы... Вот-вот, скажи, что кто-то прислал ей цветы. Если она и вправду дура, как ты говоришь, то она не усомнится. Таким кажется, что все в них влюблены... Она хоть красива?

- Смотря на чей вкус. Она по характеру такая пресная, что внешности и не замечаешь.

"Ах, ты, дрянь мелкая! - мысленно возмутилась Соня. - Ей, значит, и моя внешность не нравится!" Но тут же решила, что открывать дверь все равно не будет.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы она не услышала ещё один мужской голос. И в нем такие знакомые нотки!

- Что вы здесь делаете?

Какое счастье, что это Григорий! Но ему почему-то никто не ответил. Соня расслышала топот быстрых легких ног - скорее, женских, затем глухой удар, ещё один, стук падающего тела, и опять топот убегающих ног. На этот раз куда более тяжелый.

Теперь Соня бегом вернулась в номер и поискала глазами что-нибудь тяжелое. Отыскался подсвечник в виде не то пастушки, не то просто селянки с кувшином на плече, как раз и служившим подставкой для свечи.

Она осторожно отодвинула задвижку, со всеми предосторожностями повернула ключ в замке и выглянула наружу.

Так и есть, Тредиаковский без сознания лежал подле двери. Одетый во все тот же черный костюм, но ни усов, ни бороды, ни пресловутой фески на нем не было, а рука, которую он не разжал и падая, сжимала какой-то небольшой саквояж. Наверное, в нем и был весь его арсенал для преобразования внешности.

Соня как могла за плечи, волоком, втащила Григория в номер и опять закрыла дверь на ключ и задвижку. Она приложила ухо к груди своего "документального" супруга - дышит! Осторожно ощупала голову. На затылке молодого мужчины оказалась огромная шишка, которая продолжала расти.

Девушка сбегала в ванную, намочила край полотенца и приложила к его голове. Тредиаковский застонал и медленно открыл глаза.

- Софья Николаевна, в гостинице обрушился потолок?

- Отнюдь, - покачала она головой. - Вас всего лишь ударили по голове.

- Кувалдой?

- Думаю, это был кулак, - скромно заметила она.

- Вы считаете, от кулака может так болеть голова?

- Не знаю, - призналась она, - меня пока по голове никто не бил. Тьфу-тьфу...

Интересно, может женщина в двадцать пять лет так круто меняться, что становится совсем другим человеком? Такие философские мысли приходили в голову княжны Астаховой, когда она смотрела на спящего, до синевы бледного, Тредиаковского и вспоминала, как затащила его на свою кровать - до его кровати тащить было не в пример дальше!

Мало того, княжне пришлось раздеть Григория - до нижнего белья! Это ей-то, которая до сих пор никогда не видела мужчин в неглиже. Разве что, в домашнем халате.

Но вот, раздела, увидела, и... ничего не случилось. Она так и осталась девственницей... Ого, её сиятельство позволяет себе даже такие рискованные шуточки!

Григорий со стоном перевернулся на бок и Соня поднялась из кресла, чтобы опять принести из ванной намоченное в холодной воде полотенце. Потом положила на его лоб ладонь. Таким привычным жестом, словно прежде когда-нибудь ухаживала за больными. Не было такого! Неужели подобные привычки - женские по своей сути?

Однако, именно эта мысль княжну заинтересовала: никогда прежде она не ухаживала за больными, а значит, и не ей решать, насколько человек болен. Идя в своих рассуждениях дальше, приходишь к единственному мнению: нужно позвать врача.

Но пока... Соня осторожно вынесла саквояж Тредиаковского в другую комнату и открыла его. Что она хотела там найти? А вот это самое - оружие. Кажется, он называется револьвер. Соня видела его один раз в жизни. Лет десять назад. Тогда к отцу приехал в гости его товарищ, который из Англии как раз и привез похожую штуку.

- Посмотри, дочь, какая красота! Называется револьвер. Умеют англичане мир удивлять.

В словах отца было такое восхищение, что Соня подошла и, чтобы угодить родителю, пальцем потрогала этот самый револьвер.

- Железный, - сказала она тогда, лишь бы что-то сказать.

- Да уж, не из теста! - отчего-то с раздражением сказал Николай Еремеевич и с видимым сожалением отдал оружие другу.

И вот теперь, держа револьвер в руках, Соня жалела, что десять лет назад оказалась такой нелюбопытной. Нет, чтобы спросить, как действует эта вещь. Тогда она могла бы при случае... выстрелить в кого-нибудь? Нет, но хотя бы знать, на что нужно нажимать, если на нее, как на Григория, кто-то вздумает напасть.

Она рассматривала оружие, с трудом удерживая его двумя пальцами, так что в конце концов пришлось прибегнуть к помощи другой руки. Как же им пользуются-то? Помнится, отец брал его в руку - а не пальцами!

Ага, револьвер и сам будто прыгнул в её ладонь и сам в ней вполне удобно устроился. Вот это отверстие как раз для указательного пальца - так и хочется им нажать!

Она осторожно освободила руку от оружия. Или оружие от своей руки? Как, оказывается, заразительно общение с ним! Как приятно ощущать его тяжесть, которая обещает тебе защиту от всякого недруга.

Однако, какие опасные мысли рождает всего лишь оружие в руке! Защита. Но какой ценой? Разве нельзя из этого револьвера убить человека? Еще как можно!

Соня попробовала положить его в сумочку, которую вешала на пояс. Совсем недавно в ней поместился слиток весом шесть фунтов. Нашлось место и револьверу.

Наверное, Тредиаковский рассердится, что она копается в его вещах. Но Соня больше ничего толком и не разглядывала: ни какие-то бумаги, ни конверты, в которых тоже что-то было. И два флакона темного стекла. И пакетик с каким-то порошком. Пусть, это его секреты. Но оружие... не может же Соня выйти без него из номера, если ей нужно будет позвать врача для Григория!

Она могла бы позвать посыльного, но кто знает, вдруг вместо него придет Иветта. Кстати, почему она заподозрила Софью?.. Все ясно, попав в номер Григория, княжна решила, что ей больше ничего не угрожает. Нет, парик она точно не снимала. И дурочкой точно прикидывалась, но чем-то все же насторожила.

А, может, она рассказала своим хозяевам о странной русской женщине, вот они и решили проверить. Странная, иными словами, подозрительная. Но, открой номер, чтобы они сделали? Тоже дали бы Соне по голове и уволокли с собой? Она поежилась - серьезный человек устроил на неё охоту.

Значит, Флоримон её не обманывал - он действительно король Дежансона, и все, кто обслуживает приезжающих сюда на воды, не кто иной, как его тайные придворные. И то, что его слуги проделывали с Агриппиной, они проделывают со всеми женщинами, которые попадают к ним в руки.

Тогда, кто знает, не вызовут ли и к Григорию доктора из свиты маркиза де Барраса? А он, например, отравит молодого человека? Или даст ему снотворное, чтобы Соню без помех утащили из номера...

Как ей быть? Может, дождаться, пока Тредиаковский придет в себя? А до тех пор... не станут же слуги Флоримона штурмом брать эту дверь? Впрочем, достаточно толстую и прочную, чтобы с нею легко было справиться, а там... Там придется ей нажимать на тот металлический язычок, на который так удобно ложится указательный палец!