— Она тебе нравится?

— О да!

— Ты уверена? Знаешь, иногда я бываю не слишком понятлив…

— Я уверена… — тут настала крошечная пауза, — что она мне нравится.

— А что я получу в награду?

На сей раз пауза затянулась. Затем Зоя встала, обняла Чарльза за талию и положила голову к нему на грудь.

Чарльз погладил ее по шелковистой белоснежной шее.

— Зоя, ты любишь меня?

Какое-то время она молчала. Руки Зои гладили его спину, чего никогда не делали прежде. Она подняла голову. Ее губы слегка разошлись, и между ними блеснул кончик языка.

Чарльз решил, что это и есть ответ. Он, не оборачиваясь, протянул руку и с шумом захлопнул дверь.

Щенок поднял голову и заскулил.

— Черт бы тебя побрал! — пробормотал Чарльз и облегченно вздохнул, когда собака снова положила голову на простыню.

— А ты меня? — спросила Зоя, пряча лицо у него на груди.

— Ангел мой, ни одну женщину на свете я не любил так, как люблю тебя, — прошептал он.

И добавил про себя, что уже много лет ему не доводилось столько воздерживаться.

Ее голова по-прежнему лежала у него на груди, тело не сопротивлялось. Правда, Чарльз не поручился бы, что оно полностью расслабилось.

Он опустил руку ниже и погладил ее ключицу, а затем очень осторожно проник в вырез блузки.

Зоя не двигалась. Он, не дыша, коснулся ложбинки между ее грудями. Она вздохнула.

— Ох, ангел!

Его пальцы стали неловкими, как у подростка.

Наконец он справился с пуговицами. Под шелковой блузкой не было ничего, кроме белого кружевного лифчика, высочайшего достижения современной цивилизации, делающего женские груди тем, ради чего мужчины готовы пойти на эшафот.

Чарльз сдвинул лифчик, наклонился и припал губами к ее коже — Зоя откинула голову. Он провел языком по ее соску и сделал едва уловимое сосательное движение. Этот фокус всегда действовал безотказно.

Глаза Зои были по-прежнему закрыты, лицо дышало покоем. Ее рука скользнула под рубашку Чарльза и стала ласкать его грудь.

Чарльзу казалось, что он взорвется от долго сдерживаемого желания. Отбросив церемонии, он расстегнул на ней джинсы, сунул в них руку и нащупал новый кусок кружев. Когда его рука спустилась ниже, Зоя часто и тяжело задышала. О Боже! Она хотела его не меньше, чем он ее. Сгорая от страсти, он спустил с нее джинсы, трусики и положил ладонь между ног.

— Ах! — тихонько вскрикнула она.

На мгновение Чарльзу показалось, что в этом стоне больше страха, чем страсти. Но времени разбираться уже не было. На сей раз он слишком далеко зашел, чтобы и дальше соблюдать китайские церемонии.

Чарльз поднял Зою на руки, понес к пухлому короткому дивану у окна и посадил к себе на колени. Он вспомнил, что женщины, не слишком искушенные в сексе, боятся, когда мужчина ложится на них. Такие женщины чувствуют себя более уверенно сверху. Это создает у них иллюзию, что именно они владеют ситуацией.

Зоя смотрела на него немигающим, странно отчужденным взглядом.

— О Господи, ангел, сжалься надо мной! — взмолился он. — Я живу как последний монах!

— Знаю, — нежно сказала Зоя. — Мне очень жаль.

С этими словами она наклонилась и по-сестрински поцеловала его в лоб. По крайней мере, так показалось несчастному Чарльзу.

Он больше не мог сдерживаться. При виде ее обнаженной фарфоровой кожи, удивительно контрастировавшей с угольно-черными курчавыми волосами на лобке, в жилах его закипела кровь. Чарльз испугался, что если дело не пойдет быстрее, он опозорится и достигнет оргазма еще до того, как овладеет ею.

Их глаза встретились. Чарльз взял ее руку и положит на молнию своих джинсов, давно уже ставших тесными ему.

Пальцы Зои ощутили всю силу владевшего им желания. И тут до нее дошло, что именно она собирается сделать. Голова закружилась, сердце забилось с перебоями. Перед глазами предстало лицо Франсуа. Она видела его красивые длинные губы и темные глаза, полные боли и глубокого осуждения.

Зоя вздрогнула, отпрянула и сжалась как зверек, загнанный в угол. Нет, она не может… не станет… Нет, нет, нет!

Внезапно щенок поднял голову и заливисто затявкал, услышав шаги на лестнице и решительный стук в дверь.

— Чарльз! — раздался негромкий, но властный голос матери. — Чарльз, ты здесь? Тебя к телефону. Я устала звать.

— Черт бы все побрал! — выругался Чарльз. Он огорченно улыбнулся Зое, снял ее со своих коленей и быстро проверил, не расстегнута ли у него молния. — Ангел, я оставлю тебя на минутку. Когда зовет мама, нужно слушаться! — Он подмигнул Зое. — Не убегай!

Зоя смотрела на него, пораженная до глубины души. Оказывается, он и представления не имел о том, что творится у нее внутри. У него и мысли не возникло, что его могли отвергнуть. Когда Чарльз выскользнул за дверь, Зоя не знала, радоваться или печалиться тому, что дело не дошло до окончательного разрыва. Она была близка к панике и чувствовала себя птицей в клетке.

Молодая женщина попыталась успокоиться и понять причину своего отвращения. Наверное, все произошло слишком быстро. Она еще не готова. Может быть, будет готова, когда они поженятся. Секс после свадьбы — вещь законная, естественная и достойная. Да, конечно, тогда все будет по-другому.

Пытаясь убедить себя в этом, Зоя оделась, взяла щенка и понесла его в сад, чтобы показать матери Чарльза. Она знала, что в компании этой грозной леди будет ограждена от дальнейших любовных посягательств.

Вечером в столовой «Персиваля» был накрыт обед на двенадцать персон. Здесь еще соблюдался старинный этикет английской аристократии. Джентльмены были в вечерних костюмах, женщины — в элегантных декольтированных платьях из шелка или шерстяного крепа. Мать Чарльза даже снизошла до того, чтобы снять свою бежевую кофту: в огромном камине жарко пылали дрова.

Стол был отполирован до зеркального блеска; столовые приборы эпохи короля Георга украшала монограмма.

Мать Чарльза настояла, чтобы Зоя и Чарльз заняли места хозяина и хозяйки на разных торцах стола. Она не скрывала, что хочет подготовить их к роли владельцев «Персиваля».

Зоя, тоненькая и элегантная, в черно-красном платье и серебряных украшениях, застенчиво улыбнулась жениху, отделенная от него несколькими футами красного дерева. Он поднял бокал и вернул ей улыбку, вспоминая события утра и предвкушая их скорое успешное завершение. Внезапно ему пришло в голову, что не следует налегать на кларет, поскольку к десерту должны были подать мускат, а потом портвейн. Было бы обидно оказаться в стельку пьяным, когда дойдет до дела.

Зоя неохотно ковыряла переваренную, безвкусную рыбу. Мать Чарльза гурманства не одобряла. Специально нанятая кухарка получила указание готовить «просто и без затей», то есть без всяких трав и чеснока. Края тюрбо завернулись; на гарнир не было даже кусочка лимона. Главным блюдом считалось традиционное английское жаркое — дикая утка с яблоками и жареной картошкой, которую заменяли чипсы из пакета.

Зоя сделала глоток вина и внезапно с тоской вспомнила об изысканной кухне Франсуа. При одном его имени у нее закружилась голова. Не думать о нем. Не сметь!

Она попыталась поймать взгляд Чарльза. Тот наклонился к соседке слева и жизнерадостно поглядывал то на ее костлявое лицо, то на низкое декольте.

Не сводя с него расширившихся глаз, она принялась твердить себе, что Чарльз — достойный, хороший человек. Затем аккуратно положила салфетку рядом с прибором, встала и обошла стол. Прикоснувшись губами к щеке Чарльза, она извинилась и ушла на кухню, где на куче старого тряпья дремал щенок.

Румяная кухарка, готовившая на десерт бисквит с хересом, улыбнулась и кивком указала на собаку.

— Славная малышка! Знаете, когда я разрезала птицу, мне пришлось ее выставить. Она хоть и мала, но знает, что такое жаркое!

Вдруг щенок проснулся, прыгнул на Зою и задел лапой ее ногу. Дорогие черные колготки тут же поехали. Затем собака захлопала ушами и расставила лапы с намерением облегчиться.

Зоя подхватила ее на руки, быстро вынесла в сад и поставила на землю. Та удивленно осмотрелась и пошла бродить между деревьями, моментально забыв о своей нужде. Зоя терпеливо ждала, глубоко вдыхая в себя влажный, пахнущий землей воздух. Она чувствовала себя так, словно вырвалась из клетки.

— Малышка! Малышка! — позвала Зоя щенка, когда требование природы наконец было удовлетворено.

Она взяла на руки теплое пушистое тельце и задумалась. Чарльз считал, что собаке нужно дать какое-нибудь благородное имя вроде Цирцеи или Миранды, но Зое так не казалось. Тогда какое? Она не знала. Похоже, в эту минуту она не смогла бы принять даже самое простое решение. Не то, что в тот момент, когда ответила согласием на предложение Чарльза выйти за него замуж.

Сердце щенка билось сильно и часто. Зоя испытала острый порыв нежности к маленькому созданию и вдруг с ужасом поняла, что изголодалась по любви. Что случилось сегодня утром? Она готова была отдаться Чарльзу и изменить единственному человеку на свете, которого любила.

Она снова положила щенка на подстилку у теплой печки и вернулась в чинную столовую. Там она легко прикоснулась к плечу Чарльза и осмотрела стол, ища взглядом опустевшие бокалы. Затем вернулась на свое место и улыбнулась соседям справа и слева.

Никто не заметил ее внутреннего смятения. Она умела носить маску.

Когда гости разъехались, Зоя поднялась к себе в комнату, умылась холодной водой и спустилась снова. Там было уже темно. Она ощупью пробралась в гостиную и обнаружила там Чарльза. Ее жених лежал на диване и тихо посапывал. Она осторожно положила руку на его лоб.

— Отвали! — сквозь сон пробормотал он, потом с трудом приоткрыл глаза и сокрушенно произнес: — Ни черта не выйдет, ангел. Утром, утром…

С души Зои свалилась гигантская тяжесть. Она снова прошла на кухню и улыбнулась при виде щенка, спавшего как младенец.

Ее взгляд упал на телефон для прислуги: серый аппарат с резким звонком и круглым диском. Она осторожно сняла трубку и с безудержно колотящимся сердцем начала медленно набирать знакомый номер. Когда послышались протяжные гудки, Зоя прижала руку к груди, пытаясь унять сердцебиение. Казалось, она переселилась в другое измерение. В параллельный мир.

— Да? — прозвучал в трубке знакомый голос.

Низкий, выразительный и очень, очень родной.

Франсуа… Зоя судорожно втянула в себя воздух. Горло перехватило так, что она не могла вымолвить ни звука. Он жив, он все там же, до него ничего не стоит добраться! Ей захотелось очертя голову понестись к нему, как несется по лесу обезумевшая лисица, почуявшая запах самца.

— Милая! — тут же догадался Франсуа. — Милая, это ты, правда? — Она проглотила комок в горле. Сердце превратилось в глыбу льда. — Зоя, послушай меня! Милая, все в порядке. Поговори со мной. Скажи что-нибудь. Пожалуйста!

— Я не должна была звонить, — пробормотала она.

Он заговорил по-французски:

— Не вешай трубку, Зоя. Подожди немного. Позволь мне поговорить с тобой! — Перед глазами Зои повисла серебряная пелена. Он больше не сердился. Он снова любил ее. Вернее, любил всегда. Она поняла это только теперь. Но было слишком поздно. — Можешь ничего не говорить, милая. Только послушай. Я был дураком и ужасно обидел тебя. Я сходил с ума от беспокойства, потому что ничего не знал о тебе.

— Да, — выдохнула Зоя.

Она испытывала то же самое.

— Думая о тебе, я мучился, как грешник в аду.

— Франсуа… — прошептала она.

Произносить его имя было так же сладко, как нежно ласкать ладонью его прекрасное лицо.

— Я сходил с ума, пытаясь придумать, как вернуть тебя… — Он сделал паузу. — Скажи что-нибудь, Зоя. Ради Бога!

— Я никогда не осуждала тебя, — с трудом вымолвила она.

— Я был вне себя, ослеплен гневом и набросился на тебя, потому что ты была рядом.

— Да.

— Ты прощаешь меня? Ты все еще любишь меня?

— Да. — Ох, как легко становится на душе, когда скажешь правду… — Конечно.

Он с трудом перевел дух.

— Тогда позволь мне приехать за тобою. Сию минуту. Скажи, где ты.

Зоя вздохнула.

— Зоя! — Внезапно его голос стал хриплым и настойчивым. — Не исчезай, я этого больше не вынесу.

Зоя отвела трубку от уха и уставилась на нее как на чудо. Связь между ней и Франсуа, когда-то жестоко прерванная, восстановилась.

Хватит с нее и этого.

— Зоя! Зоя! — умолял он.

Но что она могла сказать в ответ?..

— Есть что-то еще, верно? — У него всегда была поразительная интуиция. — Верно?!

— Да.

— Ты можешь рассказать мне все. Все, что угодно. Можешь…

— Нет, — тихо ответила она.