Кира Шарм - Пленница тирана

Вот же сука, — из всего выгоду вытащить хочет! Сейчас решит, что Тигр ему все отстроить и отдать теперь должен. Хитрая змея Маниз, — и так все разложить умеет, что иногда и не отвертишься…

— Так и я о чем, — Тигр делает вид, что не понимает, — только в глазах пляшут огоньки насмешки. — Отдай мне. Я вот подумал, — пора бы что-то красивое построить. Такое… Гламурное…

— Что, например? — лениво ворочает слова, а глаза так и загораются.

— Что-нибудь монументальное. Гостинницу, например.

Маниз на секунду как будто задумывается, — но все это только мишура. Он давно все прикинул и все рассчитал, — не тот человек, который не раскладывает партию на сто шагов вперед. Достает свой айфон и тыкает пальцем.

— Как тебе циферки? — вскидывает экран перед Тигром. — Потянешь?

По лицу вижу, что не готов к таким цифрам, — ну, кто бы сомневался, что Маниз несусветную цену заломит? Я — так точно нет. А вообще… Остров — хороший, лакомый кусочек. Если тут гостиницу построить и туризмом заняться… Это, можно сказать, джек-пот. Особенно, если рассчитать все правильно.

— Маниз, дорогой, да я ж не всю землю острова у тебя выкупить хочу. Только один кусок.

— Так это и есть за один, — усмехается, змеей глядя. — Зато первым выберешь, какой твоей душе угодно, дорогой… А цена… Ну, так за ущерб же… Еще неизвестно, не съедут ли после твоих подвигов с острова люди… Может, после такого я один здесь и останусь. И старость свою на необитаемом острове доживать буду, а?

— Я в доле, — даже не смотрю на цифры Маниза. Хрен знает, — импульсивное решение, но мне здесь нравится. Да и такого партнера, как Тигр, хрен найдешь. Этот сдохнет, но не подставит.

— Оу, дорогой, и ты решил остаться? — Маниз прищуривается, а в глазах пляшут таки цифры и баксы. Прикидывает, что продешевил, — на двоих — то он бы совсем другую сумму выдал.

— Не коротать же тебе здесь век в одиночестве, в случае чего, — подмигиваю хитрой змее. Можем даже сегодня бумаги подписать, если Артур не против.

— Только за, — мы крепко пожимаем друг другу руки под новую неодобрительную ухмылку Маниза. Не любит он, когда кто-то объединяется. Всех в кулаке держать любит, но чтобы каждый оставался по отдельности. Так управлять легче.

— Ну, что, отметим сделку? — через час в кабинете у Маниза все документы уже подписаны. На столе появляется виски, куча его восточных закусок и девочки. Прямо на столе, — танцуют, извиваясь, аккуратно переступая босыми ногами через тарелки.

Кривлюсь от одной мысли, — она тоже могла бы сейчас вот так изгибаться перед нами. Или перед кем-нибудь другим, — вот, Тигр один мог бы быть, если бы мы партнерство не заключили.

И, — как бы ее драли? Прямо здесь, от стола не отходя? Или по очереди, — вначале гость а потом и дорогой хозяин? Или — вдвоем, — эти игры Маниз, насколько я знаю, тоже очень даже любит. Я и сам, бывало, когда-то по молодости увлекался… Есть в этом что-то притягательное, — когда девчонку с двух сторон насаживают… Кода кончает и захлебывается в трясучке, отсасывая тебе и смотрит замутненными глазами, и дергается, — а член сосет так, как в последний раз… Да… Кода-то в этом был свой кайф.

— Не брезгуйте, — Маниз по-своему расценивает то, что написано у меня на лице, — может, и у Тигра тоже? Да, рано или поздно, перебробовав все, что только становится доступным с первым серьезным баблом, появившимся в карманах, нам это все надоедает. — Девки чистые, нетронутые. Целки, — деликатес для дорогих гостей.

Поднимаю глаза, — и столько блядства в этих нетронутых, блядь, вижу, столько призывной похоти, — в глазах, в том, как облизывают языками распахнутые губы, как теребят соски уже на обнаженных грудях, — да даже в Заринке моей, которая до хера в постели уже не первый год как повидала, и то невинности больше, — хотя и в ней ни хера ее нет. Да и — в ком есть теперь? Пятнадцатилетние, блядь, такое теперь умеют, что…

Хуями, в общем, за версту разит от этих невинных, — хоть я Маниза знаю, тех, что девственность восстановили в клиниках, он бы не предложил. Только вот скольким они пересосали, передрочили грудью своей и ягодицами…

— Благодарю, Маниз, но я тут как бы с девушкой, — брезгливо ставлю на стол стакан с виски, в который одна из девственных блядей успела окунуть палец и вот сейчас его вылизывает, имитируя минет. — Давно не виделись. Силы для нее поберегу лучше.

— Ммммм… А ты, Тигр?

— Я лучше отосплюсь. Ночька, знаешь ли, насыщенная выдалась.

Маниз запрокидывает голову и хохочет.

— Слабаки, — выдает под конец. — Ладно. Мне больше достанется.

Щелкает пальцами, — и пышная блондинка ныряет под стол, облизывая губы. Зубами дергает молнию на его брюках, — и вот уже вся комната наполняется чавкающими и хлюпающими звуками.

— Нам еще пару деталей утрясти нужно, — по Манизу даже и не скажешь, что над его членом сейчас усердно трудятся. На хрена тогда, если не расслабляешься? Хотя, — может, в этом для него и кайф, — чтоб во время работы ему отсасывали. Хрен его знает.

визуализация

визуализация

— Андрееееей, — сразу на выходе в меня впечтывается Зарина. — Ты уже освободился? Я скууучалааааа….

Какое-то время я даже опускаю глаза в ее бюст, — так удачно расположенный прямо на моей груди.

Вот уж кто — точно не станет мне драм и трагедий устраивать, — впрочем, как и все мои любовницы. Тут уж точно и эротический массаж будет и всхлипывания от нетерпения и страсти, — а как она кричит под конец!

Шаловливые ручки уже оказываются под моей рубашкой, сползая ниже, — и вот уже Зарина умело водит по вздыбившемуся члену через брюки. Умело, как я люблю, слегка сжимая обеими руками и водя вдоль оси, — одной рукой слегка оттягивая вверх, второй, вниз.

— Ты тоже, как вижу, соскучился, — ее дыхание струится по шее, а руки уже перемещаются ниже, к яйцам. О, я знаю, как они умеет доставлять удовольствие и распалять! Щекоча там пальчиками и ноготками, а после втягивая губками! — Хочешь, прямо здесь утолю твою первую жажду? Маниз явно не будет против, если мы пойдем в одну из спален… А, может, ты хочешь — прямо здесь?

Зарина — не шлюха. Но готова даже рискнуть репутацией, — а меня иногда возбуждают такие места, где в любой момент могут нас увидеть.

Даже через пиджак чувствую, как ее соски становятся острыми, — трется ими об меня уже, как голодная мартовская кошка. Она всегда такая, — ненасытная, как пламя.

Домой ее повезти, что ли? Обычно я трахаю Зарину в гостинице, но сегодня как-то лень куда-то ехать.

Облизнув губы, Зарина медленно опускается на колени, расценив мое молчание как разрешение. Расстегивает молнию на брюках, — и из горла сам по себе вылетает облегченный стон. Реально — ни хера я не удовлетворился девчонкой, наоборот, то, что было, — как легкая закуска перед нормальной едой, только разжигающая аппетит.

— Обожаю его, — Зарина с восторгом смотрит на мой возбужденный член, слегка дуя на дернувшуюся головку.

И я даже уверен, — она давно уже мокрая.

Только вот… Член мой стоит не на нее, — и жажда моя сейчас не на нее в висках пульсирует.

Нет, ни хрена, — не ее хочу, а просто так спускать пар — мне уже неинтересно.

Шлюха, блядь, меня своей какой-то странной нежностью притягивает, — и даже со всей ее неумелостью и глупыми, идиотскими выходками.

Только подумал о ее губках, — и ток по венам полетел, — так, что еле сдерживаю стон, сжимая челюсти.

А Зара… Нет. Это, блядь, сейчас просто как-то невкусно.

— Не сейчас, Зарина, — опускаю руку на ее волосы, слегка натягивая. — Давай в следующий раз.

Даже вот не сомневаюсь, — наиграюсь своей игрушкой, надоест, — и вернусь к ней, — умелой и страстной, пламенной. Но сейчас… Нет. Сейчас другого хочется.

— Но… — Зара, как рыба, в миллиметре от моего члена, — ближе моя рука, что за волосы ее держит, не пускает, — хлопает губами. — Ты же хочешь… Андреееей!

И снова это ее придыхание не возбуждает, а кажется какой-то тупой дешевкой. Имитацией чего-то. Хотя… Она и есть имитация. Берет у понравившихся ей актрис все самое, на ее взгляд, красивое и лучшее. Мимику, улыбку, даже вот этот поворот головы, с которым она сейчас мне в глаза смотрит… И придыхание свое тоже где-то выцепила, подсмотрела. Но меня как-то сейчас не забавляет.

— Хотел бы, — взял, — поправляю член, все так же придерживая Зарину за волосы, — как собачонку, блядь, на поводке, — ну и как мне после такой ассоциации ее теперь трахать? — Поднимайся. Свидание окончено.

— Андрей… — она хлопает глазами, снова прижимаясь к моей груди и цепляясь ноготками за воротник рубашки. — Я тебя чем-то расстроила?

— Нет, Зарина, — провожу костяшками по скуле, — а руке к другой коже прикоснуться хочется. — Просто не твой вечер.

Не понимает ни хрена, — по глазам вижу, — но кивает, прикусив пухлую губу.

— Гуляй. Наслаждайся вечером. А мне домой нужно, — провожу пальцами по губам, размазывая помаду, — будем считать, что это что-то вроде поцелуя на прощанье. И, блядь, даже губы ее не вставляют сейчас.

Возвращаюсь, — и, кажется, что даже у входа в дом запах ее ощущаю, — так с сумасшедшим стояком всю дорогу и ехал. Толкаю дверь в ее конуру в подвале, быстрым взглядом успевая заметить, что не все так жутко, — Наташа постаралась и теперь тут все выглядит очень даже неплохо, как в нормальной комнате, — и шкафчик перенесли и зеркало поставили и даже клеенку возле душа нацепили.

Снова спит, — неужели те несчастные пару раз ее так вымотали?

Ложусь рядом, обхватывая упругую высокую грудь, — и сам не понимаю, как лицом в волосы ее зарываюсь. Вот он, мой наркотик, — аромат ее, от волос больше всего слышно. Не замечаю, как начинаю играть ими, пропуская пряди через пальцы.

Ласкаю аккуратно, не сжимая, еле прикасаясь, — и улыбаюсь, начав ощущать под руками легкую дрожь.

Не ту, которую чувствовал, пока ее трахал, — блядь. Даже слово это ей не подходит, — а совсем другую. Возбуждается девочка, пробуждается под моей рукой ее тело, — и вот сама уже возиться под рукой моей начинает, во сне, неосознанно еще большей ласки у меня выпрашивая.

Сжимаю сосок, уже ставший совсем острым, — и кайф проносится по венам, когда чувствую, как напрягается он под моими пальцами, как дергается и набухает.

Не могу остановиться, — ловлю его губами, — блядь, этот вкус ее, как и запах, — просто невероятный! Не люблю их целовать, — никого, даже любовниц, — но ее почему-то хочется. Брать, ласкать, вкусом ее напитываться, — просто не шлюха, а нежный и хрупкий цветочек подо мной, под моими руками, — и я прям чувствую, прямо вижу, какой красотой этот цветочек раскрыться может. Просто нужно дать ей возможность. Научить. Подвести к этому. И, блядь, — только под моими руками!

— Хорошая моя… — шепчу, отдаваясь порыву, заскользив руками по ее коже, — ниже, к выпирающим косточкам внизу живота, ощущая ее тепло и пульсацию, — и снова понимаю, — даже кожа у нее особенная. Нежная, бархатная, — ну точно, — цветок!

Фиалка, — вот из тех, бархатистых, — и глаза у нее точно такого же цвета…

Снова втягиваю сосок, уже впиваясь в него зубами, ловя ее стон и новый толчок тела подо мной.

Хочется раздеться, почувствать ее — кожа к коже, тереться, скользить по ней всем телом.

— Тссссс, — дергается, — на этот раз резко, жестко, — и глаза ее одуренные распахиваются.

Только, блядь, — снова в них этот отвратный, набивший мне, блядь, уже оскомину, ужас. Откуда? Как будто я не знаю, что она внизу уже совсем влажная, — мне даже прикасаться, чтобы это проверить, не нужно.

Пытается отползти, как будто не мужчина к ней пришел, а один из моих питомцев, мать вашу!

— Тихо, маленькая, — ловлю за плечо и притягиваю к себе.

Хрен знает, что происходит, но у меня, кажется, даже от того, что она на полметра отдаляется, ломка начинается, прямо тут же — по запаху ее, по ее коже…

— Мы не с того с тобой начали, — прижимаю ее голову к себе, снова ныряя в роскошь охренительных волос.

Опять накрываю грудь рукой, снова — ласково, еле ощутимым прикосновением, — и, блядь, морщусь, чувствуя, как снова дергается, — я ее, блядь, что? Каленым железом сейчас пытаю?

— Давай попробуем по-другому, — аккуратно, одними пальцами, провожу рукой вниз, дурея от мурашек, тут же рассыпающихся по ее коже. — Я не разобрался, да и времени не было, — опускаюсь к нижней стороне бедра.

Может, — ее и правда научить ни хрена ничему не успели там, у Маниза? Хрен его знает, — может, в первый же день на воровстве попалась? И не трогал ее никто?