Кира Шарм - Пленница тирана

— Позвоните ему хотя бы… — выдавливаю, чувствуя, как силы покидают меня. Хочется только одного, — сползти по стенке, прислонившись к ней спиной, и… И заснуть, — отоспаться за все это безумное, нервное время. Не провалиться, как в том подвале, в какое-то вязкое беспамятство, — а именно проспать. И в ванную. Горячую.

— Это очень важно…

— Ничего не знаю, — скривила губы женщина. — Мы совершенно законно купили эту квартиру. И вам, деточка, ни на что претендовать и ничего оспаривать не советую, — взгляд снова пробежался по мне с головы до ног, — на этот раз недоверчиво и полыхая злостью. — У меня муж в судебной администрации работает, — так что ничего вы не докажете.

— Брату позвоните, — голова закружилась. Этого не может быть! Игорь — вот так просто продал нашу квартиру? Понятно, — тетка теперь переживает, что без моего согласия, и думает, я судиться с ними буду.

— У нас нет его координат. Ни номера, ни адреса, куда он переехал, — на миг в глазах, кажется, мелькнуло сочувствие, но так же быстро и пропало. — И не ходите сюда больше. Полицию вызовем, — мрачно предупредили меня напоследок, хлопнув перед носом дверью.

Шатаясь, спустилась вниз.

Задыхаясь, прижала ладони к щекам.

Ну, — как же так? КАК?

Исчез, продал квартиру, — сколько времени-то меня не было? Всего же ничего! И… Хоть бы этих покупателей, — назвать их новыми хозяивами мысль даже не поворачивалась, — предупредил бы, где его искать, на случай, если я все же появлюсь…

Опустилась на лавочку рядом с домом, чувствуя, как кружится голова и судорожно пересыхает в горле.

Что теперь делать?

Хотя…

Может, на самом деле, — все совсем не так и я напрасно расстраиваюсь?

Никто меня не бросил, — просто, после всего, что со мной случилось, нам уж точно нельзя оставаться на этом острове!

А, значит, брат заранее обо всем подумал, продал квартиру, — для того, чтобы, как только удастся меня вызволить, мы могли бы тут же уехать!

Ну, конечно!

А я уже, глупая, напридумывала себе невесть что!

Значит, искать его, скорее всего, нужно у Кира!

Вот здесь сложнее, — не хотелось бы объясняться с его родителями. Да и день начался, — светло, люди на улицах, а я — грязная, оборванная, да еще и босиком!

Что же делать? Отсидеться где-нибудь в укромном месте, а ночью постучаться к Киру?

А, — была не была, — решаю, махнув рукой.

Отправлюсь сразу же — благо, здесь совсем недалеко, а еще, может, меня в таком виде никто из знакомых и не узнает, — ну, в самом деле, кто будет рассматривать какую-то оборванку, присматриваться к ней? Наши знакомые, — уж точно не станут! Остается толко растрепать длинные волосы так, чтобы лицо закрыть, опустить голову пониже — и добраться до цели! А там… Там, может, и наш отъезд с братом совсем скоро!

Правда, мне предстоит пройти через довольно оживленный парк… Но… Надеюсь, в ранний час людей здесь будет мало!

Осторожно, не торопясь, стараясь не привлечь к себе внимания, прохожу дворы, добираюсь до парка, огибаю озеро.

И уже выдыхаю с облегчением, — за деревьями виднеется дом Кира, как вдруг…

— Попалась, птичка, — последнее, что я слышу.

Удар по голове, темнота перед глазами, острая нехватка воздуха, — кажется, набросили что-то на голову, — и вот мое тело уже взметнулось вверх.

Нет! — последняя вспышка, — отчаянием, прострелом, огненным пятном в голове, — и дальше — глухая тишина.

Морок

И все равно, блядь, останавливаюсь, выйдя из дома, — как будто забыл что-то внутри.

И даже знаю, что, — развернувшись, гипнотизирую взглядом подвальное окошко.

Зайти и напомнить, что я настойчиво жду?

Да ну на хрен — это вообще уже бред несусветный!

И все равно — в груди что-то клокочет, — такое, чего и сам определить не могу.

Ярость смешивается с какой-то идиотской потребностью просто войти и посмотреть на нее — спящую. Какая она сейчас? Расслабленная, тихая, улыбающаяся, — или мечущаяся во сне?

Ее сонный вид почему-то будоражит меня сильнее, чем все изощренные сексуальные ухитрения моих женщин.

Хм… Моих… Нет. Вот снова — током и одновременно мурашками по коже. Она- моя. Вся. Целиком. Полностью. Безраздельно. Моя — каждой клеточкой. И в полной моей власти.

И снова — будоражит так, что приходится сжать кулак. Унять этот странный ток, сдавив его пальцами.

Бред. А будто чувствую ее дыхание, сладкий запах на своей коже, как ночью, — и снова ток — уже не мурашками, волнами по телу, в груди разливается, — да так, что даже сердце вдруг пропускает несколько ударов.

Нет. Не стану заходить, — решаю в последний момент, сжимая зубы. Она меня услышала, — и, если не совсем дура, все поняла. Сама придет.

Вопросы в администрации решаются довольно быстро — и уже через пару дней, как обещают, весь пакет документов со всеми необходимыми разрешениями, будет готов.

Ну — тут и не должно было проблем возникнуть, учитывая, что Тигр у нас — очень даже приличный человек. Депутат госдумы, на секундочку, — кто бы вот мог подумать… Н-да.

— Все документы мне по яхтам, — бросаю, едва войдя, сжавшейся секретарше. — Все подготовь, — кто работал с последними проектами, кто имел доступ, — абсолютно все. И собери записи с камер за последние пять месяцев.

Конечно, — не может быть все так просто и очевидно. Те, кто встречался с нашим главным инженером, — явно не такие идиоты, чтобы оставить след. Но вот то, что человеком того, кто нас так отчаянно пытается то ли слить, то ли подставить может оказаться вполне себе на первый взгляд совершенно рядовой сотрудник — это скорее всего. За всем нужен контроль, да и, в конце концов, разработками и чертежами не лично главный инженер занимается!

И засланным может быть, кто угодно. Да даже секретарша. На подозрении — все и каждый.

Просматриваю материалы до тех пор, пока не начинает резать глаза.

Одиннадцать вечера, — замечаю, бросив взгляд на часы.

Собственное расследование, — это, конечно, хорошо, но и из нашего гостеприимного хозяина не мешало бы информацию трухануть.

Про сыновей Альбиноса он прекрасно знал. Интересно, чем еще сможет порадовать? Уж наверняка должен знать и о тех, кто мог бы на такой уровень замахнуться, — тут тебе не мелочь. И таких людей может быть совсем немного, — наверняка мы знаем каждого из них по именам.

И даже тех, кто отсиживается в тени. Самые умные, самые матерые никогда нигде не засветятся. У них везде свои ставленники — в бизнесе, в политике, на государственных должностях. А сами — сидят где-нибудь у пруда и рыбку ловят. Будто самые обыкновенные пенсионеры. И не подумает никто, что всем заправляют, всем в этой стране ворочают. Простые люди — правда, со множеством несоответствующих им, на первый взгляд, знакомств. Скорее всего, среди таких искать и надо, — хотя, — чем черт не шутит? Может, — опять кто-то из нахрапистых и наглых.

— Конечно, дорогой, всегда рад видеть, — сочится медом вкрадчивый голос Маниза. — В любое время. Тебе, пока едешь, что заказать? Новое фирмененное блюдо? Очень рекомендую, индейка в меду. Девочек? Свеженькие есть, тоже очень неплохие. Девственниц? Опытных? Для особенных потребностей, с изюминкой?

— Мне только поговорить, Маниз, — вздыхаю, понимая, что разговором, конечно, не обойдусь, — обижу хозяина. — И фирменное блюдо, конечно, буду счастлив попробовать.

— Жду тебя, дорогой.

Маниз сидит все в том же кресле наверху.

Все так же, как и во все предыдущие наши встречи, лениво, из-под полуприкрытых глаз, наблюдает на извивающимися в клеткам, стриптизершами-шлюхами. Поигрывает металлическими шариками, вертя их в пальцах. И тянет виски.

Ни о чем не спрашивает, пока ужин не закончится, — да и я не начинаю разговор. Хозяин чтит традиции, и даже если дело супер-срочное, вряд ли нарушит хоть одну из них.

А я — только сжимаю зубы, думая о том, что вот так же могла бы извиваться перед избранными гостями и моя Фиалка. Блядь, — нужно будет и записи с камер за то утро посмотреть. Зло прожигает грудь — не по-хорошему, тягучим ядом, — от одной мысли, сколько парней ее увидеть полуголую могло…

— Серьезный вопрос, дорогой, — Маниз прикрывает веки, медленно смакуя новый глоток виски после того, как внимательно выслушал все, что я рассказал. — Мне это не нужно, надеюсь, ты понимаешь, — острый, пронзительный взгляд мне в глаза из — под полуприкрытых век. — Я в большие игры давно уже наигрался, свое получил и теперь — просто поддерживаюсь, непоропливо наслаждаюсь жизнью. Рвать, хватать и выдирать из чужих зубов — это все в прошлом. Посмаковать жизнь хочу, сколько ее там у меня осталось. Раз до старости дождить повезло.

Киваю, — естественно, я даже и не думал ничего Манизу здесь предъявлять.

Все так, как он и говорит, — он войны и перераздела он отошел давно. Ему такие обороты уже давно неинтересны, — да и меня вряд ли бы вот так подставил. Нет, — тут чужая рука, — иначе не сидел бы я сейчас с ним рядом и разговоров бы не вел.

— Прекрасно понимаю. Но ты знаешь все и обо всех, Маниз, — кого мне еще спросить? Кому это нужно? Потопить на моих сломанных яхтах верхушку власти и переворот в стране устроить? Или тупо на мои заводы метят, а?

— Оба варианта, я так думаю, подойдут, Морок, — лицо становится хищным, сосредоточенным. — Ты и Лютый давно не здесь. Так что — вашими руками убрать кого-то очень даже безопасное решение. Но и заводы отхватить, — сам понимаешь, это тебе не наркоту и стволы перегонять по чужим каналам. Это миллиарды зелени, друг, причем — легально и статусно.

— И кто ж на такой кусок рот свой раззявить мог бы? Ты же даже про состав сока, который важные люди пьют, все лучше них знаешь. М?

— Думать буду, — он весь напрягается, — и я понимаю, — даже догадок нет. Но для Маниза такая серьезная заявка пиздец, как неприятна. С обеих сторон, какими ни были бы цели. — Буду думать, Морок. Такие крылья в зародыше подрезать надо. Не нравится мне это.

Ну да.

Отхватят наши заводы — а там и на остров замахнутся, — война для Маниза. Переворот устроят, — власть сменится, — и опять война, — кровавая. Жуткая, по всей стране перераздел благ пойдет. Ни хера нехорошо, как ни смотри. И шанса тихо выйти на пенсию с нехеровым пособием ни у кого уже не будет, — всех уберут, на хрен.

— Не афишируй пока, что в курсе. Пусть думают, что у них все получается. Инче ни одного следа не найдем, — все подчистят.

И снова киваю, — так же рассудил с самого начала. Тут — присмотреться, понаблюдать надо, с толку сбить. Понятно, — напряглись, притихли, когда я приехал. Пусть расслабятся, увидят, что я другим занимаюсь, — гостиницей с Тигром, перевозками по моим каналам. Пусть дадут мне парочку зацепок.

— Ну, что ж, дорогой. Я тебя услышал. Как только что-нибудь узнаю, — сразу же свяжусь. Но и ты меня в курсе держи.

— Конечно, — поднимаюсь, снова осматривая зал. Эстетичное, но все-таки — блядство. И как раньше не замечал? Злит меня, что моя Фиалка частью вот всего этого была. Особенно — такая, какой ее в последний раз увидел. Просто. Тупо. Злит. — Благодарю тебя, Маниз.

— Не стоит. Сам понимаешь, это и в моих интересах. Удивляюсь, как я такой крупняк у себя под носом пропустил.

И он — злится, понятное дело. На его землях что-то глобальное затевается, — а хозяин ни сном ни духом. Для него это — край просто, как херово. Хозяин, — он не только сливки снимать со всего должен. У него все под контролем обязано быть. И безопасность всем, кто на острове бизнес ведет, он обеспечивать должен, — иначе какой он, на хрен, хозяин? А тут — даже информацией не владеет. Это наверняка, — но каждому движению понял.

— Ну, мирной ночи тогда, Маниз, — протягиваю руку для пожатия.

— Подожди.

Поднимается вслед за мной, и, дернув головой в сторону, приглашает идти за ним.

С чего? Показать что-то хочет? Кажется, я довольно ясно дал понять, что на ночь в его «Звезде» не остаюсь.

Молча следую за хозяином по каким-то коридорам, — муравьиные тропы, вот честное слово, — блуждать и блуждать здесь можно, как в лабиринте. Хрен знает, сколько мы наматываем, — на хрена Манизу эти петли в здании? Если, блядь, мочить придут, — думает, следы сможет запутать?

— Подарок твой, — Маниз толкает узкую, незаметную в темном коридоре дверь, и я наталкиваюсь глазами на фиалковый взгляд.

Ненависть? — криво усмехаюсь, сжимая зубы. Нет. Теперь здесь намного больше. Отчаяние. Безнадежность. Ужас. И — да, все та же ненависть, чего таить. Только вот, кажется, уже не на меня направленная. Я вхожу вторым, — девчонка просто не успевает меня рассмотреть.