— Они… принадлежали невесте Завоевателя? — Ванесса затаила дыхание и благоговейно прикоснулась к браслету. — Донья Мануэла, просто не знаю, что и сказать… Я буду хранить эти украшения как сокровище, если только вы уверены, что дон Рафаэль не рассердится на меня, ведь всего-навсего я лишь служу здесь…

— Вы не просто служащая, Ванесса. — Сеньора похлопала девушку по гладкой щеке, на которой вспыхнул румянец. — Я обещаю вам, Рафаэль не рассердится за то, что вы надели гарнитур: как он может сердиться, если вы его друг, а друг — самая большая драгоценность?..

Донья Мануэла пожала плечами, нахмурилась и погрузилась в размышления, которые Ванесса не решалась прервать. Агатовые глаза на некоторое время скрылись за морщинистыми веками. Затем они снова открылись, и сеньора сообщила, что хочет отдохнуть.

— Мне было приятно поболтать с вами, малышка, — добавила она. — Вы должны опять заглянуть ко мне как-нибудь и посплетничать за чашкой чая, а теперь, прошу, позовите ко мне Луизу.

Ванесса еще раз поблагодарила старую леди за украшения и, передав Луизе ее распоряжение, направилась в комнату Барбары, чтобы посмотреть, не стало ли лучше ее подопечной. Барбара уже проснулась, но с отсутствующим видом возлежала на подушках, исполненная жалости к самой себе. Ванесса уговорила девушку подняться, и они расположились на балконе, заметив, что набегающие облака по-прежнему вот-вот готовы разразиться дождем.

— Будет досадно, если сейчас хлынет, — вяло отозвалась Барбара. — Он может испортить твое свидание с этим симпатичным американцем, у которого кривая улыбка.

— О, не позволю ни одной капле дождя испортить мое свидание! — Ванесса подняла голову, чтобы посмотреть на небо, и почувствовала, как серьги прикоснулись к ее щекам. Она поднесла руку к уху и слегка улыбнулась. Для нее было приятной неожиданностью, что донья Мануэла оказалась таким сердечным и понимающим человеком. До сих пор в тех случаях, когда старая сеньора присоединялась к остальному семейству за обедом, она вела себя сдержанно, из-за чего Ванесса считала ее холодной и надменной, этаким патриархом в юбке. Сегодня утром она оказалась совсем другой.

Заинтригованная Ванесса вспомнила большие собрания в главном зале. Иногда там бывал кто-нибудь из соседей, но Ванесса не сомневалась, что дело не в том, что донье Мануэле неприятна собравшаяся в замке компания. Может быть, ей внушал дурные предчувствия предстоящий союз ее внука с Лусией Монтес? Причем, до такой степени, что от свойственной ей сердечности не оставалось и следа, когда она была вынуждена смотреть, как ее любимый Рафаэль наслаждается обществом вдовушки?

Конечно, ей хотелось бы подыскать для внука пылкую юную сеньориту, сердце которой не знало бы другого мужчины, кроме него. Лусия отличалась изысканностью, но невинностью, увы, не обладала, а донья Мануэла любила своего внука и желала, чтобы рядом с ним было само совершенство. Но ведь совершенство — недостижимая мечта, размышляла Ванесса. Как часто она сама искала прибежища в мечтах…

— Ставлю песету, — Барбара звякнула стаканом о кувшинчик с лимонным соком, стоявший на балконном столике, и Ванесса тотчас вернулась к реальности, — твои мысли занимает этот нефтяной парень, дорогая?

— Нет, я вспоминаю о том, как сегодня утром мы болтали с доньей Мануэлой.

Ванесса с отсутствующим видом сорвала цветок с ближайшей к ней герани, и юбку ее платья тут же усеяли алые лепестки. Она собрала их, один за другим, и надула губы, сожалея о своем необдуманном поступке. Наверное, человеческие существа созданы для того, чтобы сначала все испортить, а потом, когда уже поздно, сожалеть о сделанном.

— Понятно. — Барбара с любопытством посмотрела на нее. — А я фигурировала в вашем разговоре с бабушкой?

— Только упоминалась. — Ванесса выдавила из себя небрежную улыбку и попыталась представить, как Барбара воспримет известие о том, что Рай упаковывает вещи, готовясь к поездке в Испанию. — Донья Мануэла была так добра, что подарила мне эти серьги и браслет к ним. Мне было ужасно неудобно принимать ее подарок, но она настаивала, и я подумала, что отказаться было бы неблагодарно. Очень красивые, тебе нравится?

— Довольно старомодны. — Барбара сморщила нос, примерила браслет и вытянула перед собой смуглую ру ку, чтобы полюбоваться эффектом. — Зеленый — не мой цвет, но тебе идет, Ванесса.

— Ты намекаешь, что я не слишком современная мисс? — ехидно поинтересовалась Ванесса, забирая у нее украшение и протирая его носовым платком. Эти украшения уже успели приобрести для нее какое-то особое значение, — они были таинственным звеном, связывающим ее с той далекой английской девушкой, которую когда-то привез на остров смуглый корсар.

— Я уже говорила, ты будто сошла с картины Веласкеса. Гостья из прошлого… Впрочем, как и этот дьявольский субъект, который распоряжается моей жизнью! — Барбара задумалась, мрачно выпятив нижнюю губу, отчего ее чеканный профиль приобрел непривлекательный ракурс. — Ты видела, как вчера вечером он смотрел на нас с Раем? Он наверняка о чем-то подозревает, только, знаешь, меня это больше не волнует! Пусть уж лучше скорее все откроется.

— Лучше бы ты подумала об этом вчера вечером, — заметила Ванесса. — Ты говоришь, тебе безразлично, если он узнает, и хочешь объясниться, но ведь ты просто бравируешь своим вызывающим поведением. Ты понимаешь, что он прав, но позволяешь незначительному увлечению толкать тебя на обострение отношений с крестным. Будь благоразумна, Бэбс. Ты же не хочешь связать свою судьбу с мужчиной, на которого абсолютно нельзя положиться?

Еще не договорив, Ванесса поняла, что повторяет, только другими словами, то, что услышала за завтраком от дона Рафаэля.

— А какой же, интересно, мужчина должен мне понравиться?! — взорвалась Барбара. — Тот, которого выберет мне он? Нет! Меня никто не заставит выйти замуж за человека, которого я не знаю. Да, можешь сколько угодно улыбаться и качать головой, как будто это невозможно! Ты холодная, невозмутимая англичанка! И не можешь знать, как любовь сжимает сердце в кулак и…

— Успокойся, — решительно прервала ее Ванесса. — Иначе у тебя снова разольется желчь.

— Не приказывай мне! — Барбара проворно вскочила на ноги, черные волосы беспорядочно разметались по плечам, юная грудь бурно вздымалась под белой блузкой, которую она надевала к своим пиратским брюкам. — Ты здесь всего-навсего английская мисс, запомни это и держи при себе свои никому не нужные мнения!

Выпалив это, девушка вихрем промчалась через кабинет и захлопнула за собой дверь спальни. Несколько минут Ванесса сидела, покусывая губы, потом поднялась и, решив подождать, пока Барбара успокоится, пошла к себе. Близилось время ленча и, хотя она перебила себе аппетит, но чувствовала, что будет лучше привести себя в порядок и все же показаться за столом. Иначе дон Рафаэль отправит служанку на ее поиски.

На ленч было приглашено несколько деловых партнеров дона. Сеньора Монтес по-прежнему отсутствовала, а Барбара надулась и закрылась в своей спальне, поэтому Ванесса оказалась единственной женщиной за столом.

Пошел дождь, и крупные капли забарабанили за большой стеклянной дверью столовой. Повеяло ароматом влажных роз, и Ванесса, привыкшая у себя на плантации садиться за стол в мужской компании, чувствовала себя вполне непринужденно с гостями дона. Мужчины, исполненные надменного испанского обаяния, обменивались репликами, произнося их глубокими низкими голосами, а хозяин дома переводил ей с испанского. Несколько раз Ванесса замечала, как у него дергается от смеха бровь, и спрашивала себя, подвергает ли он цензуре шутки своих друзей, когда переводит их. Она ковыряла ложкой авокадо, фаршированное крабами, и жалела, что не может уловить смысла разговора на быстром кастильском наречии, который ее собеседники сопровождали весьма выразительными жестами.

После десерта, состоявшего из сладкой дикой земляники, тертого ореха и сливок, подали кофе, а к нему ликер бренди. Ванесса капнула ликера в свой кофе и бы стро выпила его, чтобы предоставить мужчинам возможность побеседовать свободно. Дон выглядел довольным, и она поняла, что смеялась вовремя и помогла ему подготовить почву для деловой беседы. Ее догадка оказалась правильной, потому что он проводил ее до дверей и с улыбкой шепнул:

— Вы незаменимы во время деловых завтраков, мисс Кэррол. Эти упрямцы чинили препятствия одному моему проекту, но теперь, полагаю, они дадут себя уговорить.

— Желаю успеха, сеньор. — Она встретила его заговорщическую улыбку уверенная, что его проект приведет к процветанию островитян.

Он вежливо кивнул ей, но еще некоторое время не сводил с нее своих блестящих глаз, потом повернулся и быстро зашагал прочь. Дождь прекратился, и послеполуденную жару сменило мягкое тепло. Ванесса решила пройтись до лагуны. Она вспомнила свою размолвку с Барбарой, и мимолетное радостное настроение тотчас улетучилось, а душу наполнила легкая печаль: Барбаре придется несладко, когда уедет Рай, а Ванесса уже не сомневалась в том, что дон собирается отослать его из замка. И, конечно, обеспечит его материально, чтобы на несколько месяцев удержать подальше от замка.

Она вздохнула, сбежав по вырубленным в скале ступеням к лагуне. Громадные серебристые буруны накатывали на берег, и она задержалась на берегу, наблюдая за ними. Их не знающая усталости энергия завораживала; с той же регулярностью, с какой бьется сердце, они вздымались над коралловым берегом и обрушивались на светлый песок, окатывая пеной ноги Ванессы и подол ее платья.

Она обнаружила, что вся забрызгана водой, и направилась к пляжному домику.

Лежа на диванчике на веранде, она слушала рев бурунов и пение птиц, которые щебетали в ветвях казуарин и пальм, окружавших кабинку на пляже.

«Вставай, красотка» — послышалось ей в крике попугая. Она улыбнулась и подумала, что разум способен на странные шутки. В поезде, на котором она возвра щалась из школы в Лондон, чтобы оттуда лететь к дяде, колеса твердили ей о том, что нет пути назад.

Пути назад и в самом деле не было: чему быть, того не миновать, — потому что там, в Англии, ее ничего больше не удерживало. Но тогда у нее еще не возникало такого чувства безнадежного одиночества — в конце долгого путешествия ее ждал близкий человек, ее дядя. Не было и тупой боли в груди, как теперь, происхождения которой она и сама не понимала.

Ванесса задремала на веранде, но через час ее что-то заставило вскочить на ноги и схватить со стола журнал, уткнувшись в него, и не поднимать глаз до тех пор, пока нарушитель спокойствия не вошел в кабинку и его упругие шаги не зазвучали почти рядом со стулом.

— Вы находите, что эти выдумки интереснее моего общества? — насмешливо поинтересовался дон Рафаэль.

— Ах, как глупо с моей стороны! — Она отложила журнал и, залившись румянцем, съежилась под его убийственно-насмешливым взглядом. Сев рядом с ней на стул, он непринужденно закинул ногу на ногу, отчего из-под узких серых брюк на дюйм показались черные носки. Он закурил сигару, а Ванесса, почувствовав, что дон рассматривает ее взлохмаченные волосы, непроизвольно втянула оголенную шею. Под его откровенно изучающим взглядом ее сердце гулко заколотилось о ребра. Он был латинянин, а она по взглядам, которые бросали на нее за ленчем испанские гости, поняла, что, скорее всего, их притягивает ее бледная английская кожа. Но было странно, что она нервничала гораздо больше, когда этот человек смотрел на нее таким… откровенно мужским взглядом.

— Вы удалились сюда для послеобеденного отдыха? — Он снова сел, окутанный дымом сигары. — И вдруг услышали, что кто-то приближается к вам… А это был я, поэтому и смутились.

Он многозначительно понизил голос при последних словах, будто был уверен, что, кроме него, никто не имеет права нарушать так бесцеремонно ее спокойствие. Она стиснула пальцами пухлый журнал, ей захотелось немедленно запустить его ему голову. Это было довольно необоснованное желание, поскольку он имел полное право приходить и наслаждаться курением на веранде собственного пляжного домика. Это она тут была непрошеным гостем.

— Ваши переговоры увенчались успехом, сеньор? — вежливо поинтересовалась она.

Он кивнул:

— За завтраком я несколько раз взглянул на вас, в то время, когда вы думали, что на вас никто не смотрит, и мне показалось, вы чем-то расстроены. Да, я заметил это, несмотря на то, что вы улыбались и кокетничали с моими компаньонами. — Глаза всегда выдают, когда на сердце неспокойно. Причем глаза женщины в большей степени… Женщины смотрят на все с точки зрения чувств, и ничего не могут с этим поделать… Так скажите же, что печалит ваше сердце, Ванесса?

Всегда, когда он называл ее по имени, ее раздражал какой-то скрытый намек в его голосе, вкрадчивая манера, с которой он произносил это слово. Она насторожилась и сказала себе, что он делает это, чтобы вывести ее из равновесия. Он знает о своем обаянии, да и как он может о нем не знать, если столько женщин добивается его расположения. Может быть, его задевало то, что бедная англичаночка оставалась безразличной к его латинскому профилю и поразительному умению проникать под ту вуаль, которая скрывала тайну женственности?