Джеки Коллинз - Плесните любви, пожалуйста!

Мерседес очень старалась держать себя в руках, но избыток адреналина все же погнал ее на верхнюю палубу. Там она застала Дена, который только что закрыл бар и собирался уходить.

– Где ты была? – сердито спросил он, окидывая ее подозрительным взглядом. – Рени просто с ног сбилась – она одна и гостей обслуживала, и убиралась. Мне даже пришлось ей помочь. Впервые в жизни вижу такую лентяйку!

– Я смотрю, ты не только Рени помогаешь, но и Гаю, – отрезала Мерседес.

– В каком смысле? – не понял бармен.

– В том смысле, что ругать меня – это его обязанность, а не твоя.

– Мне просто не нравится, что ты всю работу свалила на подругу, – раздраженно проворчал Ден. – Она-то молодец, даже не жалуется, а вот ты…

– Что – я? – разозлилась Мерседес, наступая на него. Ее черные глаза метали искры. – Что?!.

– Хватит вам! – раздался совсем рядом голос Рени, а еще через мгновение официантка встала между ними. – Спокойной ночи, Ден, и спасибо за помощь. – Она повернулась к Мерседес: – Слушай, мне нужно кое о чем с тобой поговорить…

– Я даже знаю о чем, – ухмыльнулся Ден, презрительно скривив губы. – Тут один старый хрен очень хочет потрахаться. Может, хоть ты сумеешь ее отговорить; у тебя небось в этих делах большой опыт…

Ден намекал на «опыт» Мерседес с тех самых пор, когда она впервые поднялась на борт яхты, и это ее изрядно раздражало. Проклятый hijo de su madre! [37] Сидел бы лучше в своей каюте, пока его не подстрелили!

Рени тем временем продолжала смотреть на нее вопросительно и несколько виновато, и Мерседес, дождавшись, когда бармен наконец уйдет, спросила, в чем дело. Когда Рени, запинаясь и краснея, поведала о предстоящем свидании с сенатором, она с делано небрежным видом пожала печами и сказала:

– Так в чем проблема? Веди его в нашу каюту и оставайтесь там хоть до утра. Я вас не побеспокою.

– Но… это ведь неправильно! – неуверенно возразила Рени. – Как же ты? Где ты будешь всю ночь?

– О, я найду, где кинуть кости, – усмехнулась Мерседес. – Или ты думаешь, ты здесь одна такая? У меня тоже найдутся кое-какие… делишки.

– Правда?! – Рени взволнованно всплеснула руками. – А с кем?

– Не твое дело, – быстро ответила Мерседес и показала Рени язык. – В общем, ступай в каюту, а за меня не беспокойся.

– О, Мерседес! Ты такая замечательная! – воскликнула австралийка. – Я… я просто не знаю, как тебя благодарить!

Мерседес пожала плечами.

– Не такая уж и замечательная, – пробормотала она, незаметно бросая взгляд на наручные часы. Пора было заняться Кириллом. Она уже отнесла охраннику целую тарелку шоколадных пирожных, напичканных транквилизаторами. Пора было подавать главное блюдо – собственного Мерседес изобретения коктейль из горячего шоколада и лошадиной дозы снотворного. После такого угощения здоровяк точно будет спать без задних ног…

Если вообще не откинет копыта от лошадиного лекарства.

Во втором катере Кашу_́ рассказывал товарищам-сомалийцам о своем приключении с женщиной босса и о том, как он забрызгал своей жидкостью ее огромные груди. При этом он показывал размер грудей руками и похотливо хихикал. Его товарищи жадно облизывались и с удвоенной скоростью жевали кат, завидуя дерзкому и удачливому парню. Кашу был их Казановой – на родине у него осталось несколько любовниц, о которых он с удовольствием рассказывал каждому, кто выражал готовность слушать. Чаще всего его истории не были даже забавными и представляли собой описание различных сексуальных позиций, однако товарищи слушали его с почтением и завистью – никто из них не мог похвастаться столь многочисленными любовными похождениями.

Вторым катером командовал Амин. Слушая Кашу_́, он только радовался, что похвальбу племянника не слышит Круз, который достаточно хорошо знал сомалийский язык. Парень явно не думал о том, что женщина Большого Босса одновременно является сестрой их предводителя. Если бы Круз сейчас слышал рассказ Кашу, он, скорее всего, отрезал бы ему яйца ржавой бритвой.

Впрочем, по большому счету, Амина не интересовали ни доступность Инны, ни неразборчивость озабоченного племянника. Главный смысл его жизни составляли деньги – именно ради них он и рисковал своей жизнью и свободой; все остальное не слишком его беспокоило. Правда, Кашу все-таки был родственником, и, если бы с ним что-нибудь случилось, сестра его матери – главная колдунья племени – вполне могла наложить на Амина какое-нибудь ужасное проклятье.

В каждый катер погрузилось по пять человек. Кроме Кашу в одной лодке с Амином плыли Далил и Гани, а также русский телохранитель Витек. Амин не знал точно, почему Круз решил рассадить охранников Сергея по разным катерам, но не сомневался, что у вожака были для этого свои важные причины. Поначалу погода благоприятствовала пиратам, однако спустя какое-то время поднялся ветер и скоростные суденышки начало ощутимо подбрасывать на волнах. Для Амина и его людей это было пустяком, но Витек оказался непривычен к качке. По мере того как волнение усиливалось, он сначала побледнел, потом позеленел, мертвой хваткой вцепившись в углепластиковый борт. Увидев это, сомалийцы снова принялись над ним потешаться, а Гани протянул русскому листья ката. Когда тот отрицательно покачал головой, пираты засмеялись еще громче.

– Камайо! – кричали они ему. – Гаска мейкере! Пососи!

Русский, разумеется, ничего не понимал и не знал, смеются над ним или, наоборот, выражают сочувствие, Впрочем, по большому счету, ему было все равно. Ветер развел такую большую волну, что у него внутри все переворачивалось, а подкатившая к горлу тошнота не давала сосредоточиться. «Я на такое не подписывался!» – вот какой была его единственная связная мысль.

Амин, стоявший у штурвала, ненадолго отвлекся от управления, чтобы вызвать по рации Круза.

– Русский блюет, – доложил он. – Что делать?

– Если будет совсем плохо, выкиньте его за борт, – был ответ.

Это прозвучало как шутка, но Амину почему-то показалось, что предводитель говорит вполне серьезно.

* * *

Начавшийся дождь Круза обрадовал. Это был его личный добрый знак, к тому же непогода скрывала пиратов от возможных наблюдателей, маскируя звук мощных двигателей. Его люди, однако, были не слишком довольны; ворча, они сбились в кучу и принялись натягивать на головы капюшоны курток. Только Басра продолжал уверенной рукой направлять катер навстречу расходившимся волнам.

Второй русский телохранитель, Макс, чувствовал себя нисколько не лучше оказавшегося на катере Амина коллеги. Его отчаянно тошнило, и он даже закрыл глаза, чтобы не видеть, как раскачивается окружающий мир, но это не помогало – желудок не желал успокаиваться и подпрыгивал где-то в опасной близости от горла. А шторм продолжал усиливаться; волны вздымались уже выше бортов, закрывая горизонт, и сомалийцы, достав свои молитвенные бусы, принялись бормотать заклинания.

Круз закурил очередную сигарету, но она сразу промокла, и ему никак не удавалось разжечь ее заново. Это его разозлило – черт побери, до чего все непросто в этом мире! Взгляд его упал на русского, который «травил», перегнувшись через борт. Хватит легкого толчка, подумалось Крузу, и одной помехой станет меньше.

Несколько мгновений он размышлял над пришедшей в голову мыслью. Ему с самого начала очень не нравилось присутствие на борту головорезов «друга Серхио». А если он все-таки решит действовать в соответствии со своим планом, избавиться от русских будет просто-напросто необходимо. Сомалийцы возражать не станут – никакой особой любви к людям Большого Босса они не питали.

Крузу, однако, было не с руки действовать самому: прямого конфликта с Сергеем он стремился избегать всеми способами, поэтому, сменив у руля Басру, он с помощью знаков и нескольких известных ему сомалийских слов объяснил пирату, что от него требуется.

Басра не колебался. Для него человеческая жизнь ничего не значила; напротив, убийства доставляли ему извращенное удовольствие. Таким он был с детства – точнее, с того самого момента, когда отец на его глазах до смерти забил мать. Цепляясь за борт, Басра пробрался к тому месту, где сидел охранник, и, дождавшись очередной огромной волны, схватил его за ноги и выбросил из катера, словно мешок с мусором. Застигнутый врасплох русский даже не успел крикнуть – бушующее море в одно мгновение поглотило облаченное в дорогой костюм тело, а Басра как ни в чем не бывало вернулся на свое место за штурвалом. Его похожее на обтянутый кожей череп лицо не выражало никаких эмоций.

Передав управление Басре, Круз бросил взгляд в направлении второго катера, но там, похоже, ничего не заметили. Непогожая ночь была настолько темной, что разглядеть что-либо даже на расстоянии вытянутой руки было почти невозможно.

Достав рацию, он вызвал Амина.

– Избавься от русского. Быстро! – приказал Круз, думая о том, как правильно он поступил, рассадив телохранителей Сергея по разным катерам.

Одуревший от качки Витек ничего не подозревал, но, когда сомалийцы вдруг набросились на него, оказал ожесточенное сопротивление и едва не утащил за собой Далила.

– Все готово, – доложил Амин Крузу.

– Отлично, – откликнулся вожак. – Планы изменились, Амин. На виллу возвращаться не будем.

– Да, босс. – Задавать вопросы Амин не привык. Он был предан Крузу как верный пес и никогда не сомневался в его решениях.

Пока пираты неслись по ночному морю, в Нью-Йорке наступило раннее утро. В киоски привезли только что вышедшие из печати выпуски газет. На первой полосе одного из самых известных таблоидов красовался бьющий в глаза огромный заголовок:

«ПРЕЗИДЕНТ КЛИНТОН И СЕНАТОР ПАТТЕРСОН: ЕЩЕ ОДНА СТАЖЕРКА?»

Чуть ниже разместились фотографии Скайлер и еще одной девушки, одетых в короткие топики, сквозь которые явственно проступали соски. Обе смотрели прямо в камеру и показывали фотографу язык.

Эту фотографию Рэдикал выбрала из полутора десятков снимков, которые Скайлер разместила на своей странице в «Фейсбуке». То, что фото было сделано больше трех лет назад, ее нисколько не смущало. Она искала что-нибудь провокационное, дерзкое, и это было именно то, что нужно.

– Родители меня точно убьют, – сказала Скайлер, когда Рэдикал выложила ей свою «замечательную идею».

– Зато ты будешь богата, как я не знаю что, – парировала та. – И я тоже.

Умение убеждать Рэдикал унаследовала от отца и умело пользовалась этим оружием. Но если Хэммонду врожденное красноречие помогло сделать успешную политическую карьеру, то его дочь интересовали только деньги. Она, однако, ловко это скрывала; как бы там ни было, ей довольно быстро удалось убедить Скайлер, что родители просто трахают ей мозги и что на самом деле им вряд ли удастся что-то сделать с сексуально озабоченным сенатором. «Скорее всего, – уверенно говорила Рэдикал, – Хэммонд просто откупится и продолжит как ни в чем не бывало портить молодых, наивных, ничего не подозревающих девушек. Так почему бы тебе, задавала она риторический вопрос, не убить двух зайцев сразу? Во-первых, ты получишь изрядную сумму, а во-вторых, сумеешь остановить сенатора. Эти сволочи политики боятся только одного – гласности, добавляла Рэдикал, так что разоблачить Хэммонда Паттерсона – твой долг».

И она добилась своего. Девушки отправились в редакцию самого влиятельного нью-йоркского таблоида и продали историю Скайлер за, как выразилась Рэдикал, «хренову тучу бабок».

Газеты вышли уже на следующий день. История Скайлер стала известна буквально всем, и замять скандал было уже невозможно.

* * *

Эдди узнал о случившемся в начале шестого утра. Узнал и схватился за голову.

Какого черта?!.

Как это могло случиться?!

Этого он не знал. Ему было ясно только одно: Хэммонд Паттерсон обвинит во всем именно его – своего ближайшего помощника.

Шторм начался примерно в час пополуночи. Это был самый настоящий тропический летний шторм, непредсказуемый и яростный и потому очень опасный. «Бьянку», во всяком случае, раскачивало довольно сильно, но это не мешало Мерседес шнырять с палубы на палубу, мысленно отмечая, кто из команды не спит и кто где находится. Когда качка еще больше усилилась, она сообразила, что кто-то из пассажиров, страдающих морской болезнью, тоже может проснуться и выйти из каюты.

Интересно, поднимется ли на мостик капитан Диксон? В этом она сомневалась. Ситуация оставалась штатной, об аврале не было и речи, а насколько успела заметить Мерседес, пожилой капитан не любил перегружать себя работой и отнюдь не стремился лично контролировать все происходящее на судне.

Кирилл после ее угощения крепко заснул и храпел, как идущий на полной скорости товарный поезд. Когда яхту начало раскачивать, его громоздкое тело сползло с кресла, ноги неудобно подогнулись, а челюсть отвисла, но охранник ничего не замечал и продолжал спать как убитый.