Джеки Коллинз - Плесните любви, пожалуйста!

* * *

Единственным человеком, с которым Мерседес не хотелось сейчас встречаться, был Гай. Но когда она выглянула на среднюю палубу, он был тут как тут; одетый в брюки от тренировочного костюма, мятую футболку и блестящий от воды плащ, он, по-видимому, вышел из своей каюты, чтобы проверить, все ли в порядке. Спрятаться Мерседес не успела – австралиец ее заметил.

– А ты что здесь делаешь? – спросил он, с подозрением разглядывая ее.

Все это было очень некстати. Если Гай увидит, что Кирилл спит на посту, и не сумеет его разбудить (а после той дозы снотворного, которую она ему вкатила, разбудить охранника было практически невозможно), он наверняка заподозрит неладное – и кто знает, что тогда будет?

И Мерседес напустила на себя озабоченный вид.

– Я немного беспокоюсь из-за гостей, – сказала она. – Не все хорошо переносят качку. Вдруг кому-то из них что-нибудь понадобится?

– Так-так-так… – Гай недоверчиво покачал головой. – Наша Мисс Лентяйка беспокоится? Знаешь, это даже как-то странно!

– Ничего странного, – храбро ответила Мерседес. – Человека, который страдает морской болезнью, не просто тошнит. У него кружится голова, и он может даже упасть за борт.

Это был верный ход. Гай сразу встревожился и с беспокойством огляделся по сторонам.

– А ты что, видела кого-нибудь на палубе? – спросил он. – Я имею в виду, из пассажиров?

Мерседес отрицательно качнула головой.

– Ты уверена? – Гай подумал, что, наверное, заблуждался насчет Мерседес. Девчонка-то, оказывается, не совсем безнадежна!..

– Абсолютно, – твердо ответила она. – Должно быть, все сидят по каютам.

– Ну и слава богу. – Гай широко зевнул. – В таком случае мы тоже можем отправляться в постель. Как ты считаешь?

– Думаю, да, – сказала Мерседес, стараясь ничем не выдать своего волнения. Люди Круза были, наверное, уже совсем рядом и могли начать атаку в любую минуту. Она хорошо знала их тактику: один катер причаливает с одного борта, другой – с другого, наверх летят тросы с «кошками» и по веревочным трапам стремительно карабкаются вооруженные до зубов пираты.

– Спокойной ночи, – быстро сказала она и, повернувшись, нырнула в люк.

Пираты промокли до костей, замерзли и разозлились. Им не терпелось вступить в бой. Захватить яхту означало собрать в одном месте членов команды, изолировать пассажиров и удерживать их под замком до тех пор, пока не будет выплачен выкуп, тогда они смогут раствориться в морских просторах. Каждого из сомалийцев Амин снабдил приблизительным планом «Бьянки». Экипаж следовало согнать в кают-компанию, расположенную в трюме рядом с камбузом. О тех, кто находился на капитанском мостике и в ходовой рубке, Круз собирался позаботиться сам: яхта стояла на якорях, поэтому на вахте оставались один-два человека, справиться с которыми не представляло для него труда.

Шторм несколько задержал пиратов, но, когда они наконец приблизились к цели своего путешествия, ветер начал успокаиваться. Катера должны были подойти к «Бьянке» одновременно с обоих бортов, поэтому от пиратов требовались быстрота и высокая слаженность действий. Главным условием успеха была внезапность – именно поэтому Круз предпочел атаковать яхту ночью, когда гости и большая часть команды спокойно спали.

К «Бьянке» катера подошли с выключенными двигателями. Пришвартовав их к яхте с помощью нескольких канатов, пираты забросили на борт прочные веревочные трапы и стремительно вскарабкались наверх.

Операция началась.

* * *

– Не двигайся, – осипшим от желания голосом велел Хэммонд. – Лежи спокойно.

Рени подчинилась. Она лежала, раскинув ноги, на узкой койке Мерседес и с восторгом, к которому примешивалась толика страха, смотрела, как сенатор сбрасывает с себя одежду. Не без некоторого удивления Рени заметила, что у Хэммонда имеется небольшой животик, да и его орудие выглядело не особенно внушительно – не так, как в порнографических фильмах, которые ей доводилось смотреть, зато он был сенатором Соединенных Штатов, а она – обычной девушкой из Брисбена, и за ее не слишком долгую жизнь с ней еще не случалось ничего столь восхитительного и захватывающего. Ради этого волнующего переживания Рени даже готова была расстаться с девственностью.

В самом деле, почему не сейчас? Не век же хранить это сокровище!

Тем временем Хэммонд справился с брюками и носками и шагнул к койке, на которой распростерлась обнаженная девушка. Он не спешил, он наслаждался каждой секундой…

– Расслабься, – проговорил он почти ласково. – Сначала, быть может, будет немножко больно, но потом… Поверь, когда я с тобой закончу, ты непременно захочешь еще!..

* * *

Мерседес встречала Круза у правого борта. Пока все было тихо, никто не заметил проникших на яхту пиратов, и Круз невольно подумал, что, если так пойдет и дальше, это будет самый легкий абордаж в его жизни. Вручив сообщнице сумку, в которой лежало несколько прочных висячих замков, он велел ей запереть гостей в их каютах и не выпускать до тех пор, пока он не отдаст соответствующий приказ.

– Пошли кого-нибудь наверх, чтобы связать охранника, – сказала Мерседес. – Когда действие снотворного закончится, он может… разбушеваться.

– Я сам им займусь, – пообещал Круз. В руках он держал большой черный пистолет, и Мерседес подумала, что русскому сладкоежке осталось жить считаные минуты.

Впрочем, это была не ее забота. У нее было дело, которое следовало исполнить как можно скорее.

* * *

Увидев бесшумно приближающиеся к «Бьянке» катера, Флинн решил, что ему мерещится. Откуда они взялись здесь посреди ночи и почему он не слышит шума моторов?

Потом он подумал, что, быть может, кому-то из гостей или членов команды стало плохо и на борт прибыли врачи, но почему тогда катеров два? И почему они подходят к яхте сразу с двух сторон с выключенными двигателями?

Дождь заметно ослабел, и со своего наблюдательного пункта на верхней палубе Флинн разглядел какие-то темные фигуры, которые забросили на борт канаты с крюками, закрепили веревочные трапы и быстро вскарабкались по ним на яхту.

Что происходит, с тревогой подумал Флинн. Неужели на «Бьянку» напали настоящие морские пираты?

* * *

– Мне плохо! – негромко стенал Джероми, жалея себя до слез. – Мне очень плохо! Меня сейчас вырвет!

Увы, Люка продолжал спать и ничего не слышал.

С трудом оторвавшись от унитаза, Джероми попытался его растолкать, но не преуспел. Певец продолжал крепко спать.

«Проклятый эгоист! – мысленно выругался Джероми. – Чертова звезда! Чтоб ты провалился! Чтоб твой голос пропал, а член – отсох!»

Кое-как накинув на себя шелковый халат, составлявший с пижамой один спальный гарнитур, Джероми буквально вывалился из каюты и, придерживаясь за стенку, направился к трапу. Он хотел подняться на палубу в надежде, что свежий воздух поможет ему прийти в себя. Джероми уже взялся рукой за перила, когда неожиданно столкнулся с Мерседес.

– Слава богу, хоть кто-то здесь не спит! – вырвалось у него. – Ну-ка, принеси мне какие-нибудь таблетки от укачивания и горячего чаю. И пару бутербродов. Пошевеливайся. Я буду наверху.

От неожиданности Мерседес лишилась дара речи, но только на мгновение.

– Всем пассажирам следует оставаться в каютах, – быстро нашлась она. – На нас идет новый шторм – еще сильнее.

– К черту шторм! Мне нужно глотнуть свежего воздуха! – сварливо возразил Джероми. – Принеси мне таблетки и чаю. Сейчас же!.. Я буду на средней палубе.

– Хорошо, – кивнула Мерседес и, ловко проскользнув мимо него, зашагала куда-то в противоположную от камбуза сторону.

– Побыстрей, ты… как тебя?!. – крикнул он ей вслед, но Мерседес уже исчезла за углом коридора.

Чертова кукла, вполголоса выругался Джероми. Наглая, грубая, ленивая… Надо будет пожаловаться на нее Гаю. Мерседес ему очень не нравилась – она держалась презрительно, почти вызывающе, не проявляя никакой почтительности и готовности услужить. Вторая официантка, к счастью, была вежливее; Джероми даже находил ее приятной, но, как назло, ему почти всякий раз приходилось иметь дело с Мерседес.

* * *

Прокравшись по коридору к посту безопасности рядом с ходовой рубкой, Круз критически разглядывал спящего русского. Его комплекция неприятно поразила пирата – охранник был почти гигантом. Нужна ли им такая большая проблема, когда он наконец очнется?

Определенно, нет.

* * *

Погрузившись в джакузи с головой, Бьянка вынырнула между ног Александра. Сейчас она больше чем когда-либо напоминала грациозного и изящного морского котика – темная кожа блестела от воды, мокрые волосы прилипли к голове.

– Ты, моя дорогая, на редкость изобретательна, – с одобрением проговорил Александр, пытаясь отдышаться после почти марафонского по продолжительности сеанса подводного секса. Когда Бьянка была в настроении, она становилась поистине ненасытной, но и он ей ничуть не уступал, что делало их на редкость гармоничной парой.

– А то!.. – довольно фыркнула она, поглаживая его ляжки. – Я же обещала, что тебе понравится!

– Гроза кончилась, – заметил Александр. – Можно вернуться в спальню.

– Нет, сначала я хочу…

Ее прервал резкий звук пистолетного выстрела.

– Что такое? – встревожилась Бьянка, но Александр уже выскочил из джакузи и, бросившись к столу, пытался вызвать по внутренней связи Кирилла. Охранник не отвечал, потом откуда-то донеслись крики и еще один далекий выстрел.

На яхте происходило что-то неладное, и Александр, чьи инстинкты всегда работали быстро и безошибочно, метнулся к ночному столику, в ящике которого он хранил пистолет.

Но оружие исчезло, и Александр даже не стал его искать.

– Одевайся, – велел он Бьянке и сам потянулся к брошенной на кресле одежде. – Что-то случилось.

– Черт, да что же делать?!! – выругался Эдди Марч. Телефоны в его кабинете, в том числе и не зарегистрированные в справочниках, трезвонили не переставая, а он никак не мог связаться с яхтой, где находился сенатор. Не работала ни одна линия, причем в телефонной компании утверждали, что вышла из строя установка спутниковой связи на «Бьянке», и Эдди растерялся.

В офисе с раннего утра началось столпотворение. Журналисты собрались на улице перед входом, ожидая хоть чего-нибудь – хоть каких-то комментариев или новостей о сенаторе Паттерсоне. Скандал набирал обороты с каждой минутой.

Рэдикал бесследно исчезла – во всяком случае, найти ее Эдди не удавалось. Скорее всего, она поспешила покинуть город, прихватив с собой заработанные сребреники. Куда она могла направить свои стопы, Эдди не знал, а если говорить откровенно – не очень-то интересовался. Ему было наплевать, что еще выкинет Рэдикал, хотя он очень хорошо представлял себе заголовки, которые могли появиться уже в завтрашних выпусках таблоидов. «НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНЯЯ ДОЧЬ ЗАМЕШАННОГО В СЕКСУАЛЬНОМ СКАНДАЛЕ СЕНАТОРА СКРЫЛАСЬ В НЕИЗВЕСТНОМ НАПРАВЛЕНИИ» или что-то в этом роде. Самому сенатору, впрочем, это вряд ли могло причинить какой-то дополнительный вред – он и так оказался в дерьме по самые уши.

Мартин Бирн ворвался в кабинет Эдди как одержимый и принялся орать, мол, он намерен подать на сенатора в суд за все, что он сделал, – в том числе за диффамацию.

– Но ведь это ваша дочь продала свою историю газетам, – возразил Эдди.

– Я докажу, что ее уговорила поступить так дочь того убожества, на которое ты работаешь. Эта… Радило… Радио… В общем, ты знаешь, о ком я говорю! Об этой дегенератке с зелеными волосами! – вопил Бирн.

Эдди только пожал плечами. Он не сочувствовал никому из тех, кого затрагивала эта история, и почти решил, что уволится, как только вернется Хэммонд. Как, скажите на милость, можно работать на человека, который настолько не уважает своих избирателей, не говоря уже о собственной жене? И не просто работать, а быть его ближайшим, доверенным помощником? Это казалось Эдди совершенно неправильным. Кроме того, сексуальные поползновения сенатора бросали тень и на помощника, и Эдди был намерен попросить расчет, пока Хэммонд Паттерсон не утянул на дно и его.

* * *

На самом деле Рэдикал никуда не уехала. Вместо этого она позвонила парню, с которым познакомилась и в которого влюбилась еще в Вайоминге, – до того как умерла ее мать и она отправилась на поиски родного отца. Парня звали Бифф, ему уже исполнилось семнадцать, и он был убежденным готом. Рэдикал отправила ему билет на автобус и зарегистрировала на его и свое имя номер в отеле неподалеку от Таймс-сквер [38], расплатившись и за то, и за другое деньгами из гонорара, полученного в редакции таблоида.

Впервые за много-много лет Рэдикал чувствовала себя почти счастливой.