Adrialice - Плохая

Я сварила кофе и села напротив Джека. Чашка грела ладони, но, к сожалению, не сердце. А ведь так хотелось бы сейчас расслабиться, убедиться, что все хорошо, и волнения напрасны. Чтобы Гэбс приехал, улыбнулся и прошептал, что я глупенькая и все навыдумывала. Боже, как бы я этого сейчас хотела.

— Что-нибудь слышно? — Спросила Джека после первого глотка ароматного крепкого напитка.

— Да. Разборки закончились. Маленькой прогрессирующей банды больше нет.

Я даже вздрогнула от таких новостей. Так просто — раз! — и больше нет людей. И все только потому, что они представляли угрозу бизнесу Сэма. А он не хотел делиться, не хотел противников под боком. И это дало ему право на убийство. Никогда мне этого не понять.

— Значит, ты откроешь магазин сегодня?

— Да, открою.

Я медленно допила кофе и откинулась на стуле. Когда позвонит Гэбс? Когда эта пытка неизвестностью закончится? Сидеть и ждать звонка невыносимо.

Когда зазвонил телефон Джека, я подскочила от неожиданности. Мужчина посмотрел на экран телефона и перевел взгляд на меня, прежде чем ответить.

— Да…Какой?..Сейчас приедем.

Он отключил звонок, а я была готова закричать от нетерпения.

— Что там?

— Это был Гэбс. Он в больнице.

Не успела я обрадоваться от новостей, как тут же испугалась. В больнице? Что с ним?

— Он в порядке?

— Не совсем. И, Джен…у него проблемы.

— Какие проблемы? — Мой голос дрожал от страха.

— Гэбс сказал, что ему нужен адвокат.

Эта фраза ударила меня, как таран. Адвокат? Зачем адвокат? Его поймали копы? За что? Что он сделал? Насколько все серьезно?

Пока я стояла с широко открытыми испуганными глазами, Джек успел взять ключи от машины. Он подтолкнул меня в сторону выхода, и только тогда я очнулась. Дорога до больницы заняла каких-то пятнадцать минут, хотя они показались вечностью. Это напомнило мне момент, когда мы ехали к Ноксу, не зная, чего ждать. И вот теперь опять. Какая-то хреновая тенденция.

Когда мы подошли к нужной палате, заметили двух копов у дверей. Гэбса стерегли. Нас пустили в палату, но один из копов тоже зашел. Но мне было наплевать. Все, что меня в тот момент интересовало — Гэбс. Он лежал на больничной койке, бледный, живот забинтован, от тела идут всякие трубочки и провода. Из моих глаз потекли слезы. Я так долго была на пределе, мучаясь от неизвестности, что сейчас просто не могла сдержаться. Он жив. Главное, что он жив, с остальным справимся позже. Я подошла к нему, наклонилась и поцеловала.

— Не пугай меня так. Никогда, слышишь? Я чуть с ума не сошла. — Мои пальцы гладили его по волосам, по лицу. Так я убеждалась, что он здесь, жив. Но где Нокс? Спрашивать при посторонних не хотелось, но выбора не было. Я наклонилась, чтобы прошептать свой вопрос на ухо, но меня остановили.

— Никаких разговоров с подследственным! — Коп строго смотрел на меня, убеждаясь, что я поняла.

— Подследственным? Что он сделал?

— Он был участником перестрелки. Там гора трупов. И мы выясним, какие из них принадлежат его руке. Плюс незаконное ношение оружия.

Вот теперь мне стало плохо. В глазах на мгновение потемнело. Я была уверена, что Гэбс никого не убивал, но учитывая нашу судебную систему, это не значило, что на него не повесят убийства. А если их там много, Гэбсу может светить пожизненное. Комната как-то странно покачнулась, пол поменялся местами с потолком, а потом темнота.

Очнулась я от резкого противного запаха. Медсестра совала мне под нос какую-то жутко воняющую фигню, от которой у меня глаза резало. Оказалось, что я лежу на кушетке в палате, а Джек стоит рядом со мной. Я огляделась и наткнулась на взгляд Гэбса. Он был полон боли и сожаления. Нет, они не могут посадить его!

— Он никого не убивал! — Мой голос становился все крепче. — Слышите? Кто угодно, но только не он. Гэбс не мог этого сделать, я это точно знаю.

— Мисс, мы дождемся заключения баллистиков. Им мы больше доверяем, чем вашему честному слову. К тому же, он там был, а это уже говорит о многом. Может, скажете, мистер Митчел, что вы там делали?

— Он не будет говорить с вами без адвоката, — сурово ответил Джек. Коп поморщился, но отстал.

— А Нокс знает, что ты здесь? — Осторожно спросила я Гэбса.

— Нет, — взгляд парня стал пристальным, будто он о чем-то пытался сказать мне глазами, а не словами. — Он уехал.

— Куда уехал?

— Ну, ты же знаешь его, он может в одну минуту все бросить, собраться и уехать, куда глаза глядят. А потом года через два позвонить и сказать, что он в порядке.

Я похолодела. Я знала Нокса, и он никогда бы так не сделал. И слова Гэбса были рассчитаны на посторонние уши. А смысл слов — для меня. Уехал неизвестно куда? Позвонит через два года? Почему? И тут я поняла. Он был вместе с Гэбсом. Но ему удалось уехать, сбежать, а Гэбс был ранен и остался. И теперь его могут навсегда посадить в тюрьму. Я потеряла их. Потеряла их всех. Сначала Триш, теперь Нокс с Гэбсом.

Внутри будто проделали дыру. И болело так, словно кто-то шлифовал ее гребаные края. Хотелось кричать. Хотелось убить кого-нибудь за возможность вернуть все назад. Отмотать на сутки. Я бы никогда его не отпустила. Только уже поздно. Пути назад нет. Мы проиграли.

* * *

А дальше дни превратились в один большой непрекращающийся кошмар. Джек нашел Гэбсу хорошего адвоката, они работали над защитой парня, рассматривали все варианты. А мне нечем было помочь. Я частенько приезжала в больницу, но мне разрешали побыть с Гэбсом совсем немного, каких-то минут пятнадцать. И, конечно, не наедине. Мы почти ни о чем не говорили, но я чувствовала, что Гэбс отдаляется. Он больше не говорил, что любит меня, черт, он даже не встречался со мной взглядом. Я просто сидела рядом и держала его за руку, пока он смотрел вникуда. И это убивало. Я знала, что ему тяжело, решается его жизнь, но и мне было нелегко.

Сегодня был последний день Гэбса в больнице. Завтра его переведут, и через несколько дней пройдет слушание дела. Когда я пришла, парень, как обычно, лежал на больничной койке. Провода и трубки уже некоторое время были отсоединены, забинтованный живот сменился на заклеенную рану.

— Привет, — тихо поздоровалась я.

— Привет, — сегодня Гэбс не отвел взгляда, и это немного меня ободрило. Может, ему просто было больно тогда?

— Как ты?

— В порядке. А ты?

— Лучше тебя, — тихо усмехнулась. Я чувствовала себя отстойно, но если Гэбс говорит, что он в порядке, то мне уж вообще нечего жаловаться.

— Да уж. Джен, я хотел поговорить с тобой.

— О чем? — Я бросила взгляд на копа, сидящего на кушетке.

— О тебе.

— О нас?

— Нет, о тебе, — мне стало нехорошо от этой фразы.

— Что ты имеешь в виду?

— Джен, скоро будет суд. Я не знаю, сколько мне дадут, но ты…ты должна жить дальше.

— Что? Что ты несешь?

— Я серьезно. Тебе нужно двигаться дальше. Без меня, — я видела, что слова давались ему с трудом. Но они били меня, как невидимые плети.

— Я не буду этого делать, Гэбс. Даже не проси!

— Ты сделаешь это.

— Нет! Мне плевать на срок, я буду приходить к тебе в тюрьму каж…

— Я не выйду к тебе, — перебил меня Гэбс.

— Что? — Мне показалось, что я ослышалась.

— Если ты придешь навестить меня, я к тебе не выйду.

— Почему? — На моих глазах выступали слезы. Я и так с огромным трудом справлялась с тем, что Гэбса не будет рядом. Навещать его в тюрьме — это максимум, который я могла получить. А теперь он говорит, что не даст мне и этого.

— Я уже сказал, ты должна жить дальше. Ни к чему тебе мотаться ко мне. У тебя должна быть своя жизнь. Ты заслуживаешь лучшего. Помнишь, ты хотела уехать, завести семью? Так делай это!

— Я хотела этого с тобой! Мне не нужен кто-то другой!

— Но меня ты не можешь получить, — тихо ответил он. Эти несколько слов имели эффект разорвавшейся бомбы.

— Ты же любишь меня, — прошептала я сквозь слезы.

— Да. И я тебя отпускаю. — Отпускает? Так просто? А что делать с чувствами? Это вдруг разозлило меня.

— А как ты будешь себя чувствовать, зная, что я с другим? Или ты свои чувства тоже можешь так легко отпустить? — Я увидела боль в его глазах, и поняла — не может. Злость исчезла. — Гэбс, не поступай так со мной.

— С тобой? — Теперь разозлился он. — Я, знаешь ли, причиняю боль и себе тоже! Отказаться от любимой девушки не так просто!

— Тогда не отказывайся!

— Не могу! Я не смогу себе этого простить. Поэтому не приходи, Джен.

— Приду!

— Я не выйду.

— Все равно приду!

— Хочешь спустить свою жизнь в унитаз? Отлично, это твой выбор! Но я участвовать в этом не буду. А теперь тебе пора.

— Ты гонишь меня? — Я просто не могла в это поверить.

— А ты проницательна! Уходи, Джен.

— Нет, нет, нет, — я попыталась подойти ближе к нему, обнять, заставить выбросить из головы все эти глупости. Но наткнулась на вытянутую руку. Гэбс предупреждающе вытянул руку, чтобы я не приближалась. И это было больно. Черт, это было невыносимо. Я попятилась назад, а потом выскочила из палаты и побежала по коридору, глядя сквозь пелену слез. Люди расступались с моего пути, уходя от столкновения, и я была им благодарна. Лифт ехал вниз адски медленно, но как только двери открылись, я растолкала всех и выбежала, торопясь на улицу. Мне нужен был свежий воздух. Мне нужно было убраться отсюда, перед тем, как я окончательно сломаюсь.

Жизнь — удивительная штука. Она исполняет твои желания одной ей известным способом. Коверкая все до невозможности. И когда ты получаешь желаемое, единственное, что тебе хочется — вернуть все назад. Я хотела выбраться из района. Пожалуйста, дорога свободна, меня здесь больше ничего не держит. Но, Боже, больше всего на свете я бы хотела вернуть мою прежнюю жизнь, когда мы вчетвером собирались в нашем логове, пили пиво и болтали обо всем. Я с такой тоской вспоминала те счастливые моменты. Почему я их не ценила? Почему была недовольна жизнью и хотела большего? Теперь у меня нет и этого. У меня больше ничего нет. И никого.

Когда меня искал Палач, я пряталась и думала о том, что без поддержки Гэбса чувствую себя одинокой. Так вот, то чувство даже рядом не стояло с тем, что переполняло меня сейчас. Все вокруг потеряло свои краски, превращая мир в черно-белые плоские картинки. Мечты, стремления, цели — все потеряло свою значимость. Я даже не знала, ради чего мне вставать теперь по утрам. Депрессия захлестнула меня с головой, как темная вода. Никаких проблесков света, никаких лучиков надежды. Только пустота. Джек дал мне выходные; думаю, он понимал, что в противном случае я все равно не приду. Не могу сейчас никого видеть. Теперь я целыми днями была в своей комнате, лежала на кровати, молча глядя в потолок или окно. Да куда угодно! Не имело значения, в какую сторону направлено лицо — взгляд был обращен внутрь. Перед глазами мелькали картинки моей…нашей жизни. Яркие, живые, наполненные эмоциями, они — все, что у меня осталось. Каждая картинка причиняла физическую боль, но это не имело значения. Наверное, я мазохистка, но перебирая воспоминания, я будто становилась ближе к тем, кого любила. Возвращаться в реальность не хотелось. Пару раз в комнату заходила мама, но, не дождавшись от меня какой-либо реакции, уходила. Нет, она не беспокоилась обо мне, ее больше волновал тот факт, что я праздно валяюсь на кровати, ничего не делая. Она даже не догадывалась, что я разрушена до основания. Мы с ребятами вчетвером стали единым целым. Каждый день мы строили невидимый дом нашей жизни из событий-кирпичиков. А мы четверо были некими опорами дома, вертикальными балками, проходящими через весь дом и обеспечивающими его устойчивость. Когда не стало Триша, конструкция пошатнулась, но выстояла. Без одной балки дом стал более хрупким. Мы залатали прорехи, как смогли, взяв на себя дополнительное давление. Но когда из нашего дома разом выдернули еще две балки… Это был конец. Никакой, даже самый крепкий дом, не выстоит на одной опоре, на одном угле. Дом, будто вздохнул под тяжестью, и стал складываться. Уложенные с любовью кирпичики откалывались, ломались и смешивались, погребая под собой оставшуюся, самую хрупкую балку. Место, которое раньше было наполнено радостью, теплом, дружбой и любовью, было разрушено. Теперь здесь водились только призраки прошлого.

Вот уже несколько дней я ни с кем не говорила, и почти ничего не ела. Но, когда позвонил Джек, я взяла трубку.

— Да? — Мой голос был хриплым и тихим.

— Привет. Ты как?

— Я в порядке.

— Я слышу, — он не поверил мне ни на секунду. Правильно, я лгала. — Я хотел тебе напомнить — сегодня суд. Ты поедешь?