Айя Субботина - Плохиш

— Ты дома? Я только освободился, подумал, что мы могли бы куда-нибудь сходить. Знаю, что ты против поздних прогулок, но мы не виделись целую неделю и я...

— Мне нужно десять минут, чтобы собраться, - перебила она. – Думаю, ради тебя я готова делать исключения.

Было бы не правдой сказать, что она летела к нему из-за горячего желания встречи. Но сейчас Влада хотела быть с ним – и ни с кем другим. Даже если бы Онегин появился прямо в эту секунду, и позвал за собой – она бы нашла силы для твердого и однозначного «нет».

Три года назад

Она торопливо отчиталась перед матерью: уже дома, все в порядке, реферат почти готов, на завтра их будет ждать ужин.

Нажала на клавишу отбой – и остановилась. Потрогала пальцами губы, зажмурилась. Это все на самом деле? Не сон? Не альтернативная реальность, в которой все происходит по велению ее сердца? Стас... поцеловал ее?

Он одной мысли о его языке у нее во рту, о том, как его зубы сильно, почти причиняя боль, покусывали ее губы, бросило в жар и свело ноги. Хотелось присесть, дать передышку дрожащим коленям. Но ведь Стас там – ждет ее. И они снова могут целоваться до умопомрачения. Хоть всю ночь!

Она влетела в кухню словно крылья за спиной выросли.

Никого.

— Стас? – позвала потихоньку, прижимая руки к груди. Пошарила взглядом. Что за бессмыслица, он слишком большой, чтобы просто так спрятаться там, где и спрятаться-то негде.

Чувствуя, в чем подвох, бросилась в коридор, застонала, глядя на грязные следы от кроссовок, которых теперь не было. Он ушел. Просто так взял – и ушел. Ничего не сказал.

Влада потихоньку сползла по стене, подтянула колени и обхватила их руками. Так и сидела, боясь пошевелиться, нанизывая весь вечер на нитку воспоминаний. Ее драгоценное ожерелье, которое можно носить всегда и везде, ведь никто его не увидит. Голос Стаса, его улыбка, смех, его запах, его сильные руки, колючий взгляд. Она плакала и смеялась от счастья, снова и снова облизывала губы, внушив себе, что там еще остался вкус его поцелуя и, если зажмуриться и хорошенько распробовать, воспоминания станут ярче.

Она просидела так довольно долго, пока из отдаленного шума попсы из телевизора ее не вырвал знакомый писк. Телефон Стаса! Ну конечно, он ведь поставил его на подзарядку! И вот – забыл.

Влада бросилась на звук, оказалась в комнате брата. Телефон Стаса лежал на столе и светодиод пульсировал синим. Она присела рядом, гипнотизируя телефон взглядом. Модель дорогая и новая. Но уже с трещиной на весь экран. За Стасом водилась привычка чуть-что – швырять его подальше. Иногда казалось, что именно так ему становится легче справиться с очередным приступом злости. К счастью, в последнее время этого почти не случалось. До сегодняшнего дня.

Она присела за стол, потрогала пальцами холодную металлическую поверхность, улыбнулась. Ну вот, она держит его телефон, его вещь. Стас скоро вернется за ним. И... что тогда?

— Все будет хорошо, - рассудительно и с улыбкой сказала она прямо в глаз синего огонька. – Теперь все будет хорошо.

Влада сложила руки на столе, устроила поудобнее подбородок – и замерла, прислушиваясь к каждому шороху в тишине. Пару раз вскидывалась, когда на площадке слышалась возня, но в дверь никто не позвонил.

Когда она открыла глаза, за окном уже плескалось яркое утро. Влада потерла глаза, посмотрела на телефон и вынула кабель зарядки. Подумала с минуту и включила экран. Простая черная заставка с каким-то металлическим логотипом, куча ярлыков. В уголке – иконки входящих сообщений, вызовов и «конвертик» письма в почте. Влада погасила экран. Она не станет лезть в его личное. Что бы там ни было – ей это совершенно не интересно. Сейчас нужно привести себя в порядок, ведь Стас придет с минуты на минуту. Наверняка о телефоне вспомнил только уже когда был дома. Решил отложить до утра. Возможно, уже где-то на подходе!

Она как сумасшедшая влетела в ванну и даже не стала закрывать двери, боясь не услышать звонок в дверь. Выкупалась, постоянно красней от мысли, что вчера он тоже принимал здесь душ. Вымыла волосы – и только потом заметила джинсы в «стиралке».

— Ты точно сегодня придешь, Стас, - сказала так, будто он мог слышать.

Развесила его джинсы на сушке, старательно разглаживая все морщинки.

Приготовила завтра.

Приготовила обед для родных.

Ответила на звонки от отца и Артема, пообещала ждать их к семи.

— Слушай, Влада, этот Стас – он больной ублюдок, - было первым, что сказала Настя, когда позвонила снова. К тому времени стрелки часов перевалили за два часа дня. – Козлина редкостная.

— Не звони мне больше, - механическим голосом сказала Влада. – Я больше не хочу с тобой общаться.

Три часа.

До пяти она на автомате доделывала реферат, вычитала ошибки.

До семи зачем-то делала презентацию. Это будет на «отлично».

Ближе к времени приезда родителей выгладила и сложила джинсы Стаса, спрятала их в пакет и сунула под кровать. Туда же положила и телефон, предварительно его выключив. Она пообещала, что никто не узнает, что он был здесь. Его телефон и тем более одежда могут вызывать ненужные вопросы.

В восемь, когда на улице уже стемнело, вернулись родители.

Она накрыла на стол, улыбалась, кивала, выслушивания материнский щебет о том, что вишенку, которая приболела после заморозков, они все-таки спасли и та щедро цветет.

— Все в порядке? – спросил Артем, когда время подвинулось к полуночи. Влада как раз готовилась спать, но долго стояла перед зеркалом в ванной, елозя во рту зубной щеткой. – Ты весь день какая-то потерянная.

— Все хорошо, - соврала она. Растянула губы в притворной улыбке. – Голова болит.

— Хочешь завтра от школы откосить? – вскинул бровь брат.

— Нет, просто немного заморочилась с этим рефератом.

— Золотая медаль у тебя в кармане, курносик. – Артем пожелал ей спокойной ночи и закрылся в комнате.

Она долго лежала в постели. Не помогала интересная книга, не помогал интернет. Не хотелось совсем ничего. В голове толкались мысли одна другой бредовее: может быть, что-то случилось и Стасу нужна помощь? Или он приходил, а она не услышала звонок? Вода в ванной так громко шумела, что даже с открытыми дверьми... Может быть тот шорох – стук открытой двери?

Полночь.

Стас не пришел.

Она проплакала пол ночи. Закусила зубами подушку, чтобы заглушить всхлипы.

Занятия в школе тянулись мучительно медленно. Защита реферата прошла блестяще, учительница нахваливала и то и дело всплескивала руками, приводя «отличницу Егорову» в пример менее старательным ученикам. А в конце дня, когда Влада собиралась домой, ее задержала учительница английского и со сверкающими от счастья глазами сообщила, что ее и еще шестерых учеников отобрали по программе обмена и ее ждет целый месяц в одной из престижных школ Лондона!

— Я знала, что ты далеко пойдешь, - сказала Татьяна Сергеевна. – Правда, будут некоторые денежные издержки на оформление документов, но ничего такого, что не по карманам твоему отцу.

Влада изо всех сил старалась изобразить счастье, но ничего не получалось. В конце концов, когда стало ясно, что учительница просто так не слезет, сослалась на головную боль и бессонницу из-за предстоящего окончания школы и оценок. Это подействовало: Татьяна Сергеевна пожалела ее, но не преминула напомнить о том, что эта поездка – большая ответственность, и к ней нужно отнестись со всей серьезностью.

Влада не выдержала и сбежала, глуша топотом шагов несущиеся вслед слова.

Вернулась домой и, не задумываясь над последствиями, сложила вещи Стаса в рюкзак. Она должна увидеть его, хотя бы просто узнать, что с ним все в порядке и он не прикован к постели в какой-то больнице. Сердце бешено грохотало в груди.

Онегины жили в дорогущем районе столицы. Добираться туда не имеющим своего транспорта было проблематично, но об этом Влада думала в последнюю очередь. Час на метро, еще полчаса на электричке и еще полчаса пешком. Они гостили у Стаса раза три, и то, когда его семья отдыхала в теплых странах. Но Влада хорошо запомнила его дом – самый большой в округе, за трехметровым каменным забором, с воротами, увитыми бронзовыми виноградными лозами.

На звонок в домофон ответил охранник. Меланхолично спросил, кто она такая и зачем пришла. Влада ответила и вскоре ворота отъехали в сторону.

Мысли о том, что она поступает неправильно, не было. Была отчаянная вера в то, что Стас в ней нуждается. Что-то случилось, иначе бы он дал о себе знать. Хотя бы как-нибудь.

На пороге ее встретила высокая женина в дорогой брючной «тройке» с короткой прической на безупречно выкрашенных в винный цвет волосах. Тот же взгляд, что и у Стаса: колючий, оценивающий.

— Влада Егорова, - сказала она, растягивая ее имя по слогам. Чуть отошла от двери, предлагая войти в дом. – Ну и сколько тебе лет, солнышко?

— В октябре будет семнадцать. Вы – мама Стаса?

— Зови меня Вероника, - предложила та. Уже когда Влада оказалась в холле, спросила: - Значит, тебе шестнадцать, Влада. Какие у тебя дела к моему сыну? Надеюсь, он не заделал тебе ребенка?

Влада поморщилась. Эта «Вероника» ей определенно не нравилась. Веет от нее какой-то надменностью, холодом. Не удивительно, что Стас так старательно избегает разговоров о своей семье.

— Нет, - Влада выдержала ее взгляд. – Стас друг моего брата. И он... очень выручил меня. Я принесла его вещи. С ним все хорошо? Он несколько дней не приходит за ними и я... немного волнуюсь. Извините, что вот так пришла. Без приглашения.

Вероника вскинула бровь, и теперь в ее взгляде вспыхнул хищный азарт.

— Мой Стас – и вдруг выручил такое милое солнышко? Я определенно не все знаю о своем сыне.

— Я могу его увидеть? Он... дома?

Влада мысленно упрашивала провидение, чтобы с ним все было хорошо. Пусть эта крашеная мадам скажет, что он не лежит в реанимации и его не похитили вымогатели, или и того хуже.

— Он в полном порядке. – Женщина кивнула в сторону широкой дубовой лестницы. – Третий этаж, вторая дверь налево. Кажется, собирался поспать, так что не стучи, если не хочешь его разбудить.

Влада еще раз извинилась за вторжение, поблагодарила за помощь и гостеприимство и, окрыленная новостью о том, что ни одно из ее худших опасений не оправдалось, побежала по лестнице.

А вот и та самая комната.

Влада потихоньку надавила на ручку, толкнула дверь вперед, увеличивая пространство ровно настолько, чтобы хватило проскользнуть внутрь.

— Блядь, шикарно сосешь... - донесся до ее слуха хриплый голос Стаса. – Глубже. Еще. Пиздец, я бы долбил тебя в глотку весь день.

Влада застыла.

Ноги вросли в пол, вдох застрял в груди. Прожигал насквозь, как упавшая в снег горящая спичка.

Они были там – в отражении огромной зеркальной стены. Стас – в кресле, и какая-то девица в чулках, стоящая перед ним на коленях. Он держал ее за волосы, и энергично двигал бедрами. Голова откинута, грудь скачет от частых вздохов, изо рта вырываются грязные слова и вздохи.

Стас застонал, снова сказал что-то невообразимо грязное и пошлое.

Влада прикрыла дверь.

Моргнула, вдруг поняв, что почти ослепла. Мир размылся, став мутным пятном, в котором она едва ли находила очертания предметов.

Не помнила, как спустилась по лестнице, но, кажется, на это ушла целая вечность. Остановилась только внизу, когда взгляд зачем-то сфокусировался на Веронике. Она сидела на диване, потягивая янтарную жидкость из пузатого бокала.

Несколько минут они просто смотрели друг на друга.

— Вы знали, что он не один, - сказала Влада, с трудом узнавая свой голос.

— Конечно, знала, солнышко, - холодно улыбнулась Вероника. – Он и вчера был не один. И сегодня уже третья. Одна ушла – другая пришла. Вторые сутки карусели. И так еще пару дней, если память меня не подводит. Я уже привыкла.

— Почему? – только и смогла спросить Влада.

— Чтобы ты все увидела сама, солнышко. – Женщина подошла к ней вплотную, протянула бокал, из которого пахло дорогим коньяком. – Вот. И нечего кривиться, деточка, это поможет, а от глотка ты не станешь алкоголичкой.

Влада отвела в сторону ее руку.

— Спасибо, я не хочу.

— Ну как хочешь. – Вероника передернула плечами. – Я знаю, таких как ты, солнышко. Поверь, тебе не нужен мой Стас. Он тебя сломает и не заметит. Прими совет женщины, которая его выносила и родила: ты просто маленькое глупое приключение. Которое может стоить нашей семье больших проблем, лишних слухов и ненужной огласки в прессе. Ты же этого не хочешь, солнышко?