— От ерунды не бывает шрамов, на которые приходится накладывать швы, Неваляшка. И ты до сих пор не научилась врать.

Влада покривилась. До боли хотелось прикрыть глаза, найти мгновение передышки, чтобы прийти в себя и придумать мало-мальски достойные ответ, который не пойдет совсем вразрез с правдой. Стасу нельзя говорить такие вещи, он – они оба это знают – слишком болезненно принимает любые попытки причинить ей боль.

Но Влада боялась. Очень боялась, что как только сомкнет веки – он исчезнет, а она проснется ото сна. Все завертелось слишком быстро. Три года она выколачивала его их своей жизни и штопала разорванное в клочья сердце, но все оказалось напрасно, стоило Стасу снова появится на пороге ее жизни. Только сегодня днем он говорил, что ему неприятна сама мысли о том, чтобы касаться ее, и вот – они совершенно голые лежат в одной кровати. Как подобное вообще может быть реальностью?

— Ты зажмурилась и втянула голову в плечи, - сказал Стас, разрушая тишину. – Там, в подсобке. Как будто знаешь, что такое удар. Знаешь так хорошо, что твое тело успело выработать защитный рефлекс. И не говори мне, что это просто случайность, Неваляшка. Я псих, а не идиот.

— Я не хочу об этом говорить, - сказала она самое нейтральное, что пришло в голову. Врать она в самом деле не умела. Да и не собиралась. Вранье – не лучший способ сгладить острые углы прошлого. – И если ты собираешься настаивать, то лучше сразу... - Влада сглотнула, собираясь с силами для следующей фразы, прекрасно зная, что за ней последует. – В общем, если тебя не устраивает мое решение, то ты всегда можешь уйти.

— Конечно, могу, - не стал отпираться он, но вместо того, чтобы откинуть одеяло и встать, взял ее за бедро и придвинул еще ближе.

Влада все-таки зажмурилась, ощущая чувствительной после недавнего оргазма кожей его твердую плоть. Пришлось прикусить губу, чтобы сдержать непрошенный стон.

— Но не хочу. Не возражаешь, если я останусь у тебя на ночь, Неваляшка? Если честно, у меня адски слипаются глаза. Боюсь, что даже все мои черти не в восторге от идеи сидеть в машине, которую ведет спящий биполярник. Можешь обнять меня, Неваляшка, обещаю не приставать к тебе.

Она зачем-то кивнула, хоть Стас уже закрыл глаза и не мог этого видеть. После минутного раздумья, Влада осторожно просунула одну руку ему под голову, а вторую положила на бицепс, поглаживая выпуклый орнамент шрамирования.

— Больно? – спросила – и тут же мысленно стукнула себя по башке. Стас же сказал, что хочет спать, а тут она со своими расспросами.

— Нет, Неваляшка, - ответил он тягучим, мягким от дремоты голосом. – Боль отрезвляет. Я без нее был бы еще большим психом. Не нравится?

— Нравится, - не раздумывая ответила она. – Это просто... потрясающе.

— Всегда знал, что ты маленькая извращенка, - ухмыльнулся он. – Имей в виду: прокалывать мошонку я не стану даже ради тебя.

На языке Влады вертелась острая непристойность, но она промолчала. Это же Стас, он нарочно провоцирует на подобные разговорчики, чтобы выбить почву у нее из-под ног.

— Неваляшка, и вот еще что... - Он на секунду приоткрыл глаза, буквально обволакивая ее темным непроницаемым взглядом. – Я оторву руки твоему старому мудаку, если он еще хоть пальцем тебя тронет.

— Спи, Онегин. Как-нибудь сама разберусь, что мне делать со своей жизнью.

— В твоей жизни теперь есть я.

Через несколько минут его дыхание стало ровным, глубоким.

Влада долго лежала без сна, боясь пошевелиться, нарушить эту странную непрошенную идиллию. Лицо Стаса было таким... безупречным, что, даже не будь она так по-детски от него зависима, то непременно стала бы прямо сейчас. Тень щетины подчеркнула твердую линию подбородка, а длинные густые ресницы – единственный «мягкий» штрих в его внешности – так и манили прикоснуться к ним легким поцелуем.

Нельзя спать. Нужно наслаждаться каждой минутой. Ведь утром она наверняка проснется в пустой кровати, и, скорее всего, больше никогда не увидит его рядом. Утром Стас «протрезвеет» после таблеток, поймет, какую глупость совершил и сделает все, чтобы их пути больше никогда не пересекались.

И все же, сон сморил ее. После напряженного дня и сладкого расслабления, тело отказывалось слушаться, а голова кружилась от запаха Стаса и от его обжигающей близости. Последняя более-менее осознанная мысль перед тем, как она утонула в негу, была о том, что даже во сне, он ни на секунду не выпустил ее из своих рук.

А утром кровать, ожидаемо, оказалась пустой.

Влада сморгнула сон, злясь на себя за то, что позволила слабости взять верх. Хотела же смотреть на него всю ночь. Чтобы, когда он соберется уходить, стойко пережить и эту стадию их «быстротечных» отношений. Казалось, так будет лучше, чем обнаружить его очередной побег.

За оном было раннее пасмурное утро. Занавеска покачивалась над открытой форточкой, в комнате стоял запах дождя. Влада потянула на себя подушку, на которой спал Стас, с шумом втянула запах, опрокинулась на спину, прижимая подушку к груди, словно сокровище. Даже если он ушел, ничто не мешает ей насладиться воспоминаниями. Слабость ли это? Конечно, и наверняка она множество раз укорит себя за это, но к чему думать об этом сейчас, когда в памяти еще свежи образы его сонного лица, наполовину скрытого за влажной длинной челкой, и...

Звук открывающейся двери вышиб ее из грез словно шар – кеглю. Влада потянулась за телефоном, чтобы убедиться, что не сошла с ума. Так и есть, родители должны приехать только завтра и сегодня их точно быть не должно. Во всяком случае, звонивший пару дней назад отец не говорил ничего о смене планов. Ключи были у Артема, но брат давно жил отдельно и не имел привычки открывать дверь своим ключом и тем более вваливаться без предупреждения в такую рань.

Влада завернулась в одеяло, пытаясь подавить приступ паники, когда в коридоре послышались шаги, шорох бумаги. Спустила ноги на пол, морщась от холодного пола. Голова немного кружилась, очевидно, после пережитых волнений минувшего вечера.

«Успокойся, Егорова, это же не могут быть грабители. Никто не обворовывает квартиры в... семь утра четверга».

И все же, на всякий случай, она набрала на телефоне «горячий номер» полиции, удерживая палец над клавишей вызова. Глупо, конечно, и вряд ли успеет, но соваться же на воров с расческой или подушкой. Никакого другого серьезного оружия под рукой не было.

Влада потихоньку высунулась из комнаты – и остолбенела. «Преступника» там уже не было, зато звуки возни переместились на кухню. Довольный Себастиан как раз направлялся туда, но, увидев хозяйку, остановился, издав ленивое «мяу». Так, рыжий, конечно, та еще бестолковая морда и идет в руки ко всем без разбора, но все-таки людей, которых видит впервые, опасается по крайней мере до тех пор, пока не получит свою порцию почесалок за ухом. Он даже к Никите привык не с первого раза. Вряд ли люди, которые пришли поживиться чужим добром, первым делом бросились ублажать кота.

Значит...

Влада затолкала мыль подальше, даже не дав ей шанса окрепнуть. Это не может быть Стас. С какой стати ему уходить – и возвращаться?

Она осторожно заглянула на кухню.

И остолбенела.

Это действительно был Стас, и он как раз выкладывал на стол что-то из двух внушительных бумажных пакетов, при этом умудряясь одновременно стряхивать с плеча короткое пальто.

— Ты почему не в постели, Неваляшка? – Стас бросил на нее мимолетный и очень недовольный взгляд.

— Ну... - Влада не нашлась с ответом.

Стас определенно успел съездить домой, потому что сейчас на нем была белоснежная рубашка, в петлях которой поблескивали серебристые запонки, идеально выглаженные темно-синие брюки. Серебристые часы-скелетоны дополняли общий деловой вид. Сейчас он выглядел как настоящая модель из журнала, только куда крупнее субтильных мальчиков и намного более «жесткий». Она невольно засмотрелась, как под облегающей рубашкой проступают контуры тугих мышц, как идеально брюки облегают крепкую задницу и длинные ноги.

Влада выдохнула сквозь стиснутые зубы, пытаюсь сфокусироваться на чем-то другом, но быстро оставила эту затею. Нет смысла делать вид, что он не магнит для ее взгляда. Да он, вероятно, магнит для любой зрячей женщины.

Влада могла по пальцам пересчитать дни, когда Онегин одевался так официально. И, честно говоря, сейчас в таком наряде он...

— Выглядишь офигенно, - пробормотала она, лишь через мгновение осознав, что совсем не собиралась озвучивать свои мысли.

Стас, наконец, справился с верхней одеждой, бросил пальто на кухонный диванчик и, наконец, посмотрел на нее, заинтересованно выгнув перечеркнутую шрамами бровь.

— Лучше, чем без одежды? – без намека на игривость, уточнил он.

Влада проглотила стыд, мысленно ругая себя на чем свет стоит. Ладно, всему виной странная слабость и озноб, и вообще весь вчерашний день.

— Просто не привыкла видеть тебя одетым так, будто ты Большой Босс.

— Ну, иногда приходится, - пожал плечами он – и вернулся к своему занятию. На столе образовалась приличная гора свежих фруктов: персики, клубника, виноград, инжир. К ним присоединилась стеклянная бутылка с соком, кусочек какой-то красной рыбы в вакуумной упаковке, треугольник сыра с огромными дырками. Порция клубничного смузье в украшенной стеклянной баночке и какой-то весь залитый черным шоколадом кусок торта в прозрачной пластиковой коробке.

— Влада, у тебя температура, - сказал Стас, комкая один пакет до состояния бумажного шарика. – Тебе нужно в постель.

— Мне нужно в редакцию, - сказала она, пытаясь как-то переварить происходящее. – Иначе я останусь без работы быстрее, чем успею начать считать себя официально трудоустроенной начинающей журналисткой.

— Я, кажется, не спрашивал, как ты собираешься провести день, Неваляшка. Поэтому, либо ты сейчас же, как хорошая девочка, сделаешь, как тебе говорят, либо я сам тебя туда отнесу. И, в общем, это может кончится трахом, а тебе это явно сейчас пойдет не на пользу. Да и вряд ли я смогу потом выгладить эти тряпки.

— А кто их выгладил сейчас? – машинально переспросила Влада, вдруг с ужасом осознав, что не знает о нем вообще ни-че-го. Может, у Онегина жена и детишки, а вчерашнее предложение руки и сердца было просто одним из проявлений его болезни.

— Ревнуешь? – Он достал из второго пакета кулек с лекарствами.

— Можешь не отвечать, - стараясь выглядеть безразличной, ответила она. В этом весь Онегин: ну почему нельзя просто ответить, а не отмахиваться от нее встречными вопросами?

— У меня есть кто-то вроде помощницы по дому, Неваляшка. Убирает, стирает, гладит. Ей пятьдесят шесть и уверяю тебя, она считает меня оторванным поганцем, и чуть ли не креститься, когда мы случайно пересекаемся. А теперь, когда я ответил на твой вопрос, ответь на мой: каким из озвученных мной способов ты собираешься оказаться в постели в ближайшие, - он бросил взгляд на часы, - тридцать секунд? И, на всякий случай, чтобы мы закрыли эту тему: сегодня в редакцию этого дерьмого журнала ты пойдешь только через мой труп.

— Не такой уж он дерьмовый, раз ты дал для него интервью.

Онегин как будто собирался что-то ответить, но раздумал. И пошел на нее, буквально подавляя своим ростом и мощью. Фактически, он занял собой весь дверной проем. Влада и раньше чувствовала себя слишком маленькой рядом с ним, а теперь, когда Стас по меньшей мере вдвое раздался в плечах, чувствовала себя мухой в лапах птицееда.

— Я так понимаю, вариант номер два, - наклоняясь к ее лицу, уточнил Стас, прикладывая тыльную сторону ладони к ее лбу.

Влада зажмурилась: прохладная.

— Неваляшка, я, блядь, реально хочу тебя трахнуть, и ты меня прямо-таки провоцируешь, - низким хриплым голосом обозначил он.

— Снова ругаешься, - покривилась она, жмурясь и инстинктивно потираясь щекой об его ладонь.

Ну да, он – псих, а она – маньячка, которую жизнь ничему не учит. Бежать нужно, а не изображать из себя кошку в течке. Но прямо сейчас ей хотелось лишь этого. И не было ни единого довода не поддаться искушению.

— Ругаюсь – смирись.

Он все-таки взял ее на руки и уложил обратно в постель, а потом приволок Себастиана.

— Я его покормил, иначе эта толстая морда сожрал бы меня. И, Неваляшка, даже не вздумай шевелиться, иначе дам по заднице. У меня очень мало времени, чтобы тратить его на споры. Вот, - Стас вручил ей электронный градусник, - справишься сама или помочь?

— У меня нет электронного градусника, - отметила Влада, послушно следуя его указаниям.

— Вот и хреново, Неваляшка. Теперь есть.

Ждать пришлось меньше минуты.

— Тридцать восемь и два, - сказал Стас мрачно. – Я надеялся, все не так плохо.