Айя Субботина - Плохиш

— Более, чем полностью, - подтвердил он. И подумал, что в следующий раз поставит ее на колени и покажет, что может быть еще глубже. Так глубоко, что она будет задыхаться каждый раз, когда он будет засаживать ей по самые яйца.

Стас поймал себя на том, что непроизвольно поглаживает член вверх-вниз.

— Принцесса, пальцы между ног, - приказал он. – И погладь себя. Расскажи мне, какая ты.

— Я такая мокрая, - всхлипнула она. – Горячая. Скользкая, как ты любишь.

— Люблю тебя мокрую. Ты так охранительно ощущаешься, когда я в тебя вхожу. Такая тугая и плотная, как перчатка.

— Стас...

— Это все равно, что трахать адреналин, принцесса. – Он перекатился на живот, усилием воли заставляя себя убрать руку под подушку. Не будет дрочить, не будет отвлекаться. Хотя, блядь, это просто какое-то смертоубийство. – Каждый раз в тебя – как будто в сладкое мороженное.

Она тут же отозвалась чередой сбивчивых выдохов, очевидно в попытке взять себя в руки. Еще этого не хватало.

— Я хочу, чтобы ты потерла пальцем свой клитор, принцесса, мягко и осторожно. Представь, что это мой язык.

— Ох... Ох... Блин... Стас, я... так хорошо...

— Любишь мой язык, принцесса?

— Да, да...

— Скажи, что именно ты любишь, - потребовал он. – Выброси нахрен из головы стыд, принцесса, никто, кроме тебя не слышит, как ты мастурбируешь, и ты делаешь это для меня. И это так сильно заводит, что я чувствую себя прыщавым пацаном, который вообще не умеет сдерживаться. Не уверен, что не вы*бу сейчас кровать, и не уверен, что даже если сделаю это, мне станет легче.

— Люблю, когда ты целуешь меня там, - выдохнула она.

— Еще, - поторопил он.

— Люблю твоя зык у себя между ног, - всхлипнула Неваляшка.

— Ты хотела сказать, что любишь, когда я лижу тебя глубоко и жестко? Когда мой язык стучит по твоему сладкому клитору, и ты дрожишь, как чертова струна? – Ох, блядь, блядь...

Стас стиснул зубы, выдохнул, пытаясь уцепиться за реальность. Влада была так нужна ему. Рядом, в эту самую секунду. Чтобы делать с ней все те вещи, от одной мысли о которых его мозг пульсировал разрывными импульсами.

— Да, боже мой, да! – Ее выдохи стали громче, ярче, как будто кто-то прибавил звука в динамики.

— Хочу тебя, оседлавшую мой язык, Неваляшка. Ты вкуснее всего, что я пробовал в своей жизни.

— Стас, ох...!

— Давай, принцесса, надави пальцем чуть сильнее. Дай мне это услышать, иначе я точно все тут к чертям разнесу.

Кажется, на короткий миг просветления в ее мозгу, Влада смогла наскрести силы на улыбку, а потом застонала: протяжно, гортанно, почти как кошка. И долго, очень долго, посылала ему в ухо эхо своего оргазма. И лишь когда ее голос постепенно стал тише, Стас понял, что все это время очень недвусмысленно вколачивается бедрами в кровать.

Он подтянул штаны, поднялся. Нет уж, дрочить он не будет. Хоть сейчас сложно представить, как вообще сможет пережить эту неделю разлуки. И все же – нет. Приедет – и замучает ее нахрен. Покажет, что может быть, когда он соскучился. Покажет, каким голодным может быть он.

— Стас... - прошептала она, и нотки стыда снова заполнили ее хорошенький ротик.

— Обожаю слушать, как ты кончаешь, - ответил он. Подошел к огромной стеклянной стене своего номера на верхних этажах небоскреба. Вид на пылающий огнями Пекин был прекрасен. Поражал у покорял своей футуристичностью.

«Жаль, что Неваляшка не видит».

Он хотел предложить ей поехать вместе. Эта мысль посетила его за несколько дней до отлета. Стас даже проверил наличие билетов на рейс, и там был он. Но... Влада была так увлечена своей работой, так восторженно рассказывала о том, что творится в телестудии, что он не посмел вторгнуться в ее планы. Его маленькая Неваляшка была чертовски упертым трудоголиком, и, пусть никогда бы не признала этого вслух, но нуждалась в том, чтобы доказать всему миру, что она – не цветок из оранжереи. Стас даже не сомневался, что с таким усердием и увлеченностью Влада обязательно еще громко о себе заявит.

— Осталось уже шесть дней, принцесса, - сказал он. – Я так сильно хочу тебя поцеловать, что губы натурально болят.

— И я соскучилась, Стас. Ты у меня в крови, и сейчас, когда тебя нет, меня так сильно ломает. – Она всхлипнула.

— Ты там плакать собралась? Принцесса, не нужно, я не могу, когда ты плачешь. – А ведь и правда не может, просто взрывается. И штормит его так, что с этим не сравнится никакой, даже самый сильный вынос синусоиды.

— Это просто ... последствия оргазма, - всхлипнула она.

И он почти ощутил ее улыбку на искусанных губах.

— Стас?

— Мммм?

— Я бы хотел, чтобы и ты...

— Нет, принцесса, я дождусь встречи.

— Звучит, как угроза, - шепнула Влада.

— Еще какая угроза. - «Больше, чем ты можешь себе представить». – Помнишь, обещал, что ты сидеть не сможешь?

— Разве это можно забыть?

— Так вот, принцесса – я очень сильно приуменьшил. Делай, что хочешь, но у нас должны быть два полных дня вместе.

— Кто-то снова командует, - подразнила она в ответ. – Учти, Онегин, я подготовлюсь к встрече.

— Очень на это надеюсь. Ты была у врача?

— Да, и уже выпила первую таблетку. Они не сразу действуют, но к тому времени, как ты приедешь, все будет в порядке.

— Хорошо, не хочу больше чувствовать тебя через резинку. Спокойной ночи, моя принцесса. Смотри сладкие сны.

— Что значит «выехать до конца дня»?

Влада уставилась на хозяйку квартиры, которая заявилась без предупреждения в восемь утра и вытащила ее из ванны. Женщина повела пышными плечами, не разуваясь, прошла в комнату, ничуть не заботясь о том, что после дождя на ее сапогах осталась грязь и теперь она темными пятнами осела на ковролине. Который Влада с таким трудом, стерев в кровь костяшки пальцев, отчищала почти неделею, после заселения.

— То и значит, милочка. До вечера квартира должна быть свободна. Сестра приезжает ночным поездом, а так как это ее квартира...

Она неопределенно махнула рукой, как будто в этом жесте были ответы на все прочие вопросы.

— Вот. – Женщина порылась в сумке, вынула конверт и вручила его Владе. – Это остаток суммы. И учти – обычно так никто не делает, но ты не нарушала правила и, как будто, не устроила тут бардак, поэтому мы разойдемся на позитивной ноте.

— Обычно не делает... что? Не предупреждает о том, что квартиру нужно освободить хотя бы за неделю раньше?

Влада тупо помяла конверт, пытаясь как-то собрать мысли в кучу. Это точно не дурацкий сон? Господи, кажется нет.

Стас приезжает сегодня вечером.

Она так старалась сделать эту встречу идеальной: записалась в салон, приготовила платье и купила флакончик духов Нарциса Родригеса.

— Но я... Где я найду жилье за такое время? – Это просто кошмарный сон. Это не может происходить с ней, только не сегодня.

— Если честно, милочка, меня это не интересует. У сестры проблемы с ее мужиком, и она решила бросить этого мудака. Не думаю, что ее интересует одна маленькая богатенькая куколка.

— Я вам не милочка и не богатенькая куколка, - прошипела Влада, чувствуя, что злость впивается в ладони вместе с ногтями. – Мне некуда идти.

— Ох, что же ты такая тугая-то. – Женщина скрестила руки на груди, окинула ее оценивающим взглядом. – Собирай вещички – и выметайся. Мне еще нужно тут все... продезинфицировать.

Владе очень хотелось сказать, что сейчас, после того, как она заселилась, квартира хотя бы стала пригодной для жилья, и очень отличалась от грязной конуры, в которую она въехала. Но сколько бы она ни злилась, какими бы словами не полоскала эту бабенку, ситуация нее изменится. В конце концов, она знала, на что шла, снимая жилье за такую цену и без договора. Риск казался неплохой альтернативой приемлемой цене. Строго говоря, единственной цене, которую она могла себе позволить.

Но и это не было самым плохим.

Больше всего душу рвала обида: ну почему именно сегодня? Именно в этот особенный день, на который она состроила грандиозные планы?

«Хочешь рассмешить бога – расскажи ему о своих намерениях».

— Начните дезинфекцию с себя, - проходя мимо женщины, бросила Влада, совершенно нарочно придавая голосу нотки отвращения. – Кажется, у вас клещи.

Вся надежда была на Вику. И когда подруга не сразу взяла трубку, сердце Влады почти готово было лопнуть от отчаяния. К счастью, подруга все же отозвалась. Влада в двух словах обрисовала ей ситуацию и, набрав в легкие побольше воздуха, выпалила:

— Не будет большой наглостью попросить к тебе на... несколько дней? Пока я не найду жилье. Клянусь, что не буду тебя стеснять и вообще буду появляться только чтобы спать и переодеваться. Я заплачу!

— Так, Егорова, а ну-ка засунь эти свои закидоны куда подальше, собирай манатки и тащи ко мне свою задницу. Платить она собралась, ты посмотри. А друзья тогда на что?

— Прости, Вик, правда, я просто вся на нервах. Работала всю неделю, как проклятая, чтобы освободить выходные. Стас приезжает, и я так надеялась...

— Стас?!

Влада сглотнула. Ну вот и последствия стресса – проболталась.

— Я собиралась рассказать, но немного позже. У нас все так быстро завертелось.

— Погоди-погоди, подруга. Это что за Стас?

— Это тот самый Стас, Вик.

— Онегин? Ты снова влипла в этого мудака?!

— Вик, все совсем не так. Он... Мы вместе и, кажется, мы на правильном пути.

— Ладно, Егорова, приедешь – я из тебя душу вытрясу. Давай, жду.

Уже в машине Влада узнала, что беда, как известно, не ходит одна. И не делает исключений для бездомных журналисток. Звонок с работы прозвучал, как набат. Она обреченно взяла трубку – и узнала, что на запись интервью для завтрашнего утреннего выпуска и на сам выпуск нет ведущей. И это должна сделать она, и ответ «нет», мягко говоря, не самым благополучным образом скажется на ее репутации.

— Конечно, я приеду к одиннадцати, - обреченно пробормотала Влада.

Нажала отбой и тоскливо посмотрела на сидящего в переноске Себастиана.

— Вот так, рыжий, все планы – коту под хвост. – Грустно улыбнулась, когда котяра насторожился, как будто мог понимать ее слова. – Другому коту, не тебе.

И позвонила в салон, чтобы отменить визит.

Это определенно был самый ужасный, сумасшедший и дикий день. И его горечь скрадывало лишь то, что уже в шестнадцать ноль ноль должен был приземлится самолет Стаса. Вот только как сказать своему Плохишу, что они вряд ли смогут сегодня увидеться?

День до обеда был настоящим кошмаром.

Заехать к Вике и на ходу рассказывать историю о том, как она снова оказалась со Стасом, одновременно пытаясь найти хотя бы какие-то варианты жилья. Первые же приемлемые квартиры отвалились сразу: слишком далеко (на работе придется жить, чем торчать в пробках по два часа), уже занято, вариант предполагает проживание в одной комнате с соседкой – пожилой бабушкой. Влада не была готова к тому, чтобы, выбросив из своей жизни родных, впустить в нее малознакомую пожилую женщину. Оставалось надеяться на съем посуточно, но цены в таком случае не то, что кусались – сжирали заживо львиную долю ее дохода.

— Слушай, а Онегин с кем живет? – как бы между прочим спросила Вика, принеся ей кофе со сливками.

Влада сделала глоток, замахала рукой, когда горячий напиток обжег губы. Еще раз проверила телефон: час назад она написала Стасу в вайбер, но сообщение до сих пор висело без статуса «Просмотрено». Скорее всего, он прочитает только, когда прилетит.

— Очень непрозрачный намек, Вик. – Влада еще раз пробежала взглядом по перечню объявлений, выдохнула.

— Это нормальный вопрос, - пожала плечами подруга. – Этот парень мне не нравится – ты знаешь, и я не буду говорить, что воспылала к нему любовью только потому, что у вас вроде как все хорошо. С другой стороны, если у вас действительно все хорошо, и Онегин все тот же упакованный золотой «Сукин сын» мальчик, то не вижу причины, почему бы тебе не намекнуть на...

— Нет, - перебила ее Влада и захлопнула крышку ноутбука. Настойчивый взгляд подруги требовал объяснений. – Слушай, Вик. У нас правда все хорошо. Все хорошо, как для людей, которые встречаются две недели, одну из которых на расстоянии пары тысяч километров друг от друга. Я не хочу и не буду намекать о таких вещах. Мы равноправные партнеры, и только то, что в моей жизни случилась задница не делает меня правой в том, что пришло время идти дальше и съезжаться. И потом. – Влада поднялась, подобрала рюкзак и еще раз проверила, взяла ли телефон. – Мне бы не хотелось думать, что он предложил жить вместе только потому, что я снова в беде и ему приходится разруливать мои проблемы. Это было бы не самое приятное, знаешь ли.