– Потому что ты редкостный потаскун и успел втянуть мою маму во всю эту грязь!

– Давай проясним один момент, – Царев вздохнул. – Твоя мама сама предложила мне поработать натурщиком – я согласился. На этом наше общение закончилось, и оно и не могло продлиться дольше. Не вижу никаких проблем, если Мария узнает о нашей связи.

– Мама не узнает! Даже не думай об этом! – я попыталась подняться, но Гвидон ловко ухватил меня за руку, усаживая обратно.

– В чем дело?

– Ты ей на самом деле понравился, и я не хочу, чтобы она снова страдала!

– Тогда мы будем видеться тайком. Идет? – воспользовавшись замешательством, Царев сжал мою ладонь и поднес к губам.

Он как ни в чем не бывало принялся посасывать мой мизинец, и желание внизу живота закружилось с новой силой.

– Я уже ничего не понимаю… – честно ответила, отводя взгляд.

– Ты женщина, тебе не нужно ничего понимать! Позволь мне время от времени делать тебя счастливой и о-очень мокрой… – От того, как он ритмично посасывал мизинец, я и так превратилась в бурную реку, выходящую из берегов.

Гвидон об этом знал. Этот обаятельный сукин сын знал всё на несколько шагов вперед. Да, он был уверен, что я соглашусь на тайные встречи. В конце концов, какая нормальная женщина в трезвом уме от такого откажется?!

С очень большой вероятностью, следующие несколько ночей станут самыми яркими в моей жизни. Увы, после двух лет отношений с Уинстоном пришлось принять тот факт, что умение управлять своим членом можно отнести к неоспоримым мужским достоинствам, и Гвидон Царев наделен им сполна.

Сосед не сводил с меня словно пьяных глаз, продолжая покрывать поцелуями ладонь. Несмотря на изнуряющую жару, руки покрылись гусиной кожей. От его прикосновений я забывала как дышать.

– Все в порядке, котенок. Я понимаю твою растерянность, но я не отстану, пока не наиграюсь с этим сполна… – длинные тонкие пальцы, как у пианиста, пробралась под халат.

Брови Гвидона поползли вверх, стоило ему обнаружить, как сильно я истекаю. Не давая времени на раздумья, он раздвинул полы халата, развел мои ноги в сторону и набросился на обнаженную плоть.

– Что ты творишь?! – вскрикнула, ощутив, как нахал раздвигает нижние губки языком.

– Сегодня выходной. Мы можем заниматься любовью целый день… – задышал чаще, покрывая хаотичными поцелуями внутреннюю поверхность бедер, клитор, лобок…

– Мне нужно домой! – Я не отрывала взгляд от того, как он удобно устроился между моих разведенных бедер.

– Ты такая мокрая…

Растрепанные волосы щекотали мою кожу, пока сосед как заведенный облизывал припухшие складки. Дыхание сбилось. Откинув голову, я поняла, что вот-вот дойду до точки кипения. Снова. Еще ни один мужчина не хотел меня с такой дикой страстью.

– Расскажи, как ты любишь, чтобы тебя ласкали языком? Быстро? Медленно? Или, например, так, как я посасываю твои губы во время поцелуя?

– Не знаю… – честно прошептала в ответ.

На несколько секунд любовник отстранился, удивленно заглядывая в глаза.

– Ну и придурок же твой жених… – влажные губы Царева вновь прихватили клитор.

Гвидон всасывал меня, закинув обе ноги себе на плечи. Я задыхалась от страстных поцелуев и обжигающего дыхания, еле выговорив:

– Он мне больше не жених…

После этих слов в поведении мужчины что-то изменилось: прикосновения стали мягче и нежнее. Теплый язык скользил вокруг заветной дырочки, Гвидон прикусывал и дразнил маленький бугорок плоти, срывая стон за стоном с моих дрожащих губ. Внизу живота зарождался огонь. Каждый вдох давался с титаническим трудом, соски затвердели, пока кончик языка скользил между пульсирующих складок, а сильные руки пробегали по моим ногам вверх и обратно.

– Неужели неинтересно, какие фантазии в моей голове на твой счет? – прошептал, выдыхая теплую струю воздуха прямо в промежность.

– А-а…

Тихо посмеиваясь, он продолжал надавливать на клитор языком, заставляя меня умолять о завершении этой эротической пытки.

– Пожалуйста, мне нужно кончить… – запустила пальцы в его взмокшие волосы, срывая с губ парня рваный звериный хрип.

– А мне нужно связать тебя и оттрахать до потери сознания… – наглец положил ладонь мне на живот, вновь подув на влажные лепестки.

– Что мне нужно сделать, чтобы ты перестал меня мучить? – К этому моменту мои бедра уже ходили ходуном.

– Согласиться прийти ко мне на свидание вечером. – Гвидон приник к клитору губами и языком, но тут же отстранился, хитро заглядывая в глаза.

В это мгновение я готова была расписаться кровью где угодно.

– Хорошо, я приду… Я… я…

Теплые губы с новой силой опустились на раскрытую промежность.

Он лизал меня.

Лизал.

Лизал.

Лизал.

И небо разделилось на две части. Солнце разорвалось на миллион кусков. Гвидон вставил в меня несколько пальцев, грубо насаживая на свою руку в пик максимального удовольствия.

Я воспарила к небесам.

– Жду сегодня в одиннадцать вечера. И помни: ты должна быть готова ко всему…

POV. Ассоль

Натянув на лицо расслабленную улыбку, я осторожно открыла входную дверь. Надеялась прошмыгнуть в спальню до того, как мама проснется, но, увы, она гордо восседала на своем любимом кресле в центре гостиной.

– Смотрю, ты даже не торопишься домой, – пробурчала, подперев подбородок ладонью, не переставая меня изучать.

– Ну я же написала, что останусь ночевать у Агнии, – постаралась говорить спокойно, но все, о чем могла думать – это губы Гвидона в самых потаенных местах.

– Уинстон оборвал мне весь телефон. Он сказал, что ты отменила свадьбу. Что за шутки, дочка? Первое апреля давно прошло.

– Это не шутки. Свадьбы не будет!

Вздрогнула, застигнутая врасплох её тихим гортанным смехом.

– А ты юмористка! Может, будешь выступать в Comedy Woman?!

– Они как-нибудь обойдутся без меня, – кинула, пробегая мимо нее к лестнице.

– Мы не договорили, Ассоль! – прокричала она вслед.

– СВАДЬБЫ НЕ БУДЕТ! – Я высунула язык, скрываясь в длинном коридоре второго этажа.

Только за закрытой дверью своей комнаты смогла привести дыхание в норму. Ну вот, разумеется, она взбесилась от такой новости! Насколько я знала, Уинстон планировал спонсировать мамину галерею до того момента, пока она не выйдет на самоокупаемость, а теперь эта прекрасная инициатива находилась под угрозой срыва.

Из-за меня.

Увы, я не могла положить собственную жизнь на алтарь чужой мечты, ведь я меньше двадцати четырех часов назад поняла, каково это – проживать настоящую жизнь и чувствовать свободу вместо крови. Я хотела еще. Еще больше времени ощущать на себе вес его потного тренированного тела, любоваться озорным блеском прищуренных глаз и целоваться до умопомешательства. Целоваться так, чтобы коленки подкашивались, а внутренности плющило от дофаминового кайфа.

Гвидон Царев, как огромная шоколадная конфета. Из-за него я сорвалась с диеты, превратившись в отчаянную сладкоежку. И хотела еще. Мне нужно больше сладкого.

С каким-то безрассудным детским восторгом плевать я хотела на «хорошо» и «плохо», все еще пылая после утренней зарядки на лежаке в центре его двора. И пусть муки совести сжирали каждую долбанную секунду, почувствовав вкус первозданной дикой страсти, я уже не могла променять его на привычный суррогат, намокая только от одной мысли о том, чем мы будем заниматься ночью.

Мама с детства вдалбливала постулаты, как важно быть правильной воспитанной девочкой и удачно выйти замуж. Она долгие годы играла роль преданной жены, и я прекрасно знала, к чему это привело.

Жизнь нельзя прожить на черновик, а потом переписать неинтересные главы. Кто знает, что с нами случится завтра? Вдруг начнется всемирная пандемия или на Землю упадет астероид размером с футбольный стадион?!

Пока мы живем через один забор друг от друга, я не собиралась закрывать эту коробку с шоколадом, не продегустировав всё до последнего кусочка.

⁂

Гвидон ждал меня к одиннадцати.

Вздохнув с облегчением, что мама уехала по делам пару часов назад и до сих пор не вернулась, я кружилась возле большого зеркала, оценивая свое отражение. Глаза казались ярче и глубже за счет умелого макияжа, а губы остались нетронутыми: только немного сдобрила их гигиенической помадой. Сарафан из тонкого полупрозрачного желтого хлопка. Кокетливо задрав его, я облизнулась, обнаружив крохотную полоску белоснежных стрингов. Бюстгальтер вряд ли понадобится – не хотелось тратить время на то, чтобы его снимать. Соски вмиг напряглись, стоило представить их во рту Царева.

Боже. Планировала задержаться минут на двадцать, но поняла, что больше не могу ждать. Я вся сгорала от нетерпения скорее оказаться в его руках. Не в силах сопротивляться пьянящему предвкушению, открыла калитку и вышла на улицу.

Ворота соседского дома оказались открыты: прошмыгнув внутрь, я застыла, с удивлением поворачивая голову по сторонам. Свет не горел, кругом была темень, хоть глаз выколи. В первую секунду почувствовала себя невероятно глупо. Вдруг сосед забыл о своем приглашении?

– Гвидон, ты здесь?! – позвала, прислушиваясь.

Я повернула направо, делая несколько решительных шагов к входу. С облегчением вздохнула, обнаружив, что и эта дверь не заперта. По телу пронеслась дрожь, стоило переступить порог. Вскрикнула, потому что неожиданно кто-то появился за спиной, сжал мои запястья и, не давая опомниться, натянул на лицо непроницаемую черную маску.

Боже.

Кровь с такой силой ударила в виски, что на несколько секунд меня оглушило. Чье-то судорожное дыхание опалило лицо, а бесстыжие пальцы пробрались под резинку трусиков. «Незнакомец» приподнял меня, заставляя обвить ногами его талию. Страх, неизвестность и животное желание устремились вниз живота. Я ахнула, ощутив приток горячей крови к своему центру.

– Гвидон? – позвала еле слышно, в надежде услышать хоть что-то, но сосед продолжал молчать.

Его тяжелое сдавленное дыхание отдавалось эхом у меня между ног. Все чувства обострились, кипящая жажда наэлектризовала каждую клеточку тела.

Трахни меня!

Трахни меня!

Трахни меня! – вертелось на онемевшем языке.

– Гви… – не давая закончить, «незнакомец» раскрыл мои губы большим пальцем: задыхаясь от волнения, я стала медленно его сосать, пока хозяин дома продолжал двигаться со мной на руках.

Наконец, скрип двери вывел из гипнотического транса. Сцепив лодыжки у мужчины за спиной, я прижалась еще ближе, ощутив горячую твердость у него между ног.

– Скажи хоть слово… – промычала, сильнее намокая от того, что кончик его пальца все еще находился у меня во рту. Гвидон не удостоил и словом. Вместо ответа грубо сжал ягодицы, оттянув мочку зубами. – А-а… – волнение достигло апогея, когда он бросил меня на мягкую бархатную поверхность.

Пальцы на автомате потянулись к маске, но «незнакомец» не позволил ее снять, резко перевернув и шлепнув по заднице.

– Мне страшно… – произнесла на полном серьезе, несмотря на то, что возбуждение, скопившееся внизу живота, отчаянно требовало выхода.

Снова молчание.

Соски стали тверже пуль, потребность ощутить его глубоко внутри еще острее. Взвизгнула, когда «незнакомец» резко стянул с меня насквозь промокшие трусики, заставив встать на четвереньки. Звук рвущейся фольги вперемешку с его нетерпеливым тяжелым дыханием отдался сладкой истомой внизу живота. Он вел себя как грязное похотливое животное, пробуждая во мне первобытные инстинкты. Вздрогнула, когда мужчина схватил меня за бедра, широко раздвинул ноги и, резко толкнувшись вперед, одним мощным движением заполнил собой до краев. Он был твердым, как сталь, и от этого ощущения хотелось кричать на весь дом.

– О-у… – Руки дрожали, между ног полыхал пожар. – Пожалуйста, не останавливайся… – умоляла, облизывая пересохшие губы.

«Незнакомец» даже не думал об этом. Сжав мои волосы в кулак, потянул за хвост, заставив запрокинуть голову, ни на секунду не переставая брать быстрыми длинными толчками.

Сумасшествие!

С каждым лютым движением я приближалась к состоянию шоколадного мороженого: растекалась под напором горячего твердого члена. Сжимая и разжимая кулак с моими волосами, хозяин квартиры хрипло стонал, еще ритмичнее работая бедрами. Его жадные ненасытные толчки дарили ощущение абсолютного экстаза. Я его чувствовала. Я принадлежала ему без остатка. Сходила с ума от того, что он со мной вытворял. И мечтала, чтобы наша тайная связь продлилась как можно дольше. Не произнося ни единого слова, Царёв командовал, безоговорочно руководя процессом. Он входил и выходил. Входил и выходил. Брал. Расщеплял на молекулы. Раздвигал влажные губки толстой налитой головкой, вновь протискиваясь в узкую горячую щель, с каждым новым толчком будто наказывая меня за сопротивление и упрямство.

Давление между ног стало невыносимым, и тогда…