Джулия Куинн - Плутовка

Лондон, 1816 год

Уильям Данфорд поморщился, увидев, с каким вожделением эти двое смотрели друг на друга. Леди Арабелла Блайдон — Белл, с которой он был знаком уже два года, только что стала женой лорда Джона Блэквуда. Влюбленные не могли оторвать глаз друг от друга. Отвратительная картина.

Данфорд постучал ботинком о мостовую и закрыл глаза, надеясь, что это заставит их наконец вернуться с небес на землю. Молодожены, Данфорд, а также его лучший друг Алекс, герцог Эшборн со своей женой Эммой, приходившейся новобрачной кузиной, направлялись на свадебный прием. В пути их экипаж сломался, и теперь они ждали, когда подадут новый. Услышав стук колес, Данфорд обернулся. Новый экипаж подъехал и остановился перед ними, однако Белл и Джон будто бы и не заметили этого. Со стороны казалось, что они вот-вот бросятся в объятия друг друга и предадутся любовным утехам.

— Ио-хоо! — окликнул он их нараспев. — Влюбленные!

Джон и Белл наконец обернулись и, щурясь от солнца, посмотрели на Данфорда.

— Если вы в состоянии оторваться друг от друга, мы можем ехать. К вашему сведению, прибыл новый экипаж. — Джон глубоко вздохнул и, повернувшись к Данфорду, произнес: — Чувствуется, что такт не был основной дисциплиной в твоем воспитании.

Данфорд широко улыбнулся:

— Верно подмечено. Так мы можем ехать? Джон повернулся к Белл и предложит ей руку:

— Дорогая?

Белл, улыбаясь, оперлась на его руку и, взглянув на Данфорда, прошипела:

— Убила бы тебя за это.

— Благодарю покорно.

Квинтет вскоре расселся в новом экипаже. Не прошло и нескольких секунд, как Джон и Белл снова восторженно смотрели друг на друга. Джон нежно поглаживал руку своей жены, а Белл негромко постанывала от удовольствия.

— О Господи! — воскликнул Данфорд, оборачиваясь к Алексу и Эмме. — Только посмотрите на них! Даже вы не были столь отвратительны!

— Когда-нибудь, — прошипела Белл, — ты встретишь свою любовь, и тогда… я постараюсь сделать твою жизнь невыносимой.

— Вряд ли я доставлю тебе такое удовольствие, моя дорогая Арабелла. Женщина моей мечты должна быть совершенством. Такой просто не существует в природе.

— Прекрасно сказано, сэр, — фыркнула Белл. — Готова спорить, что не пройдет и года, как ты не только окажешься связанным по рукам и ногам, но и будешь в полном восторге от случившегося. — Она откинулась на спинку, самодовольно улыбаясь.

Данфорд подался вперед, опершись локтями в колени.

— Я принимаю пари. Сколько ты хочешь проиграть?

— А сколько хочешь проиграть ты?

Эмма подмигнула Джону:

— Похоже, ты женился на азартной женщине.

— Знать бы это раньше.

Белл толкнула в бок своего мужа и лукаво взглянула на Данфорда.

— Итак.

— Тысяча фунтов.

— Идет.

— Ты с ума сошла! — воскликнул Джон.

— Не хочешь ли ты сказать, что только мужчинам позволено играть в азартные игры?

— Это глупо, Белл, — сказал Джон. — В этом пари все козыри у твоего противника.

— Ты недооцениваешь силу любви, мой дорогой. Хотя в нашем случае речь скорее всего может идти лишь о вожделении.

— Ты убила меня, — ответил Данфорд, театрально прижав руку к сердцу. — Неужели, по-твоему, я не способен на более высокие чувства?

— А разве способен?

Данфорд сдержанно улыбнулся. Быть может, она права? Кто знает… Как бы то ни было, через год он станет на тысячу фунтов богаче. Легкие деньги.

Спустя несколько месяцев Данфорд угощал чаем Белл, которая заехала к нему поболтать. Он был рад этому визиту, ведь с тех пор как Белл вышла замуж, они виделись довольно редко.

— Ты уверена, что Джон не вломится сюда и не вызовет меня на дуэль? — шутя спросил Данфорд.

— Ему некогда заниматься подобной ерундой, — ответила она с улыбкой.

— Слишком занят для того, чтобы ревновать? Странно.

Белл пожала плечами:

— Он доверяет тебе и, что еще важнее, доверяет мне.

— Настоящий образец добродетели, — сухо заметил Данфорд, поймав себя на мысли, что ничуть не завидует их семейному счастью. — А как же…

В дверь постучали. Через секунду они увидели Вотмофа, всегда невозмутимого дворецкого Данфорда.

— К вам адвокат, сэр.

Данфорд изобразил на лице удивление:

— Адвокат? Интересно, по какому поводу?

— Он очень настаивает, сэр.

— Тогда зови его. — Данфорд повернулся к Белл и недоуменно пожал плечами. Она озорно улыбнулась:

— Как интересно!

— Очень.

Вотмоф провел адвоката в комнату. Седеющий мужчина среднего телосложения был, судя по всему, очень взволнован.

— Мистер Данфорд? Данфорд кивнул.

— Я очень рад, что наконец разыскал вас, — восторженно начал адвокат. Он с удивлением посмотрел на Белл. — А это миссис Данфорд? Я полагал, что вы не женаты, сэр. Да, это странно, очень странно.

— Я не женат. Это леди Блэквуд, моя знакомая. Но кто вы?

— О, извините. Виноват. — Адвокат вынул платок и промокнул им лоб. — Я — Персиваль Леверетт из компании Крэгман, Хопкинс, Топкинс и Леверетт. — Он подался вперед, делая ударение на собственном имени. — У меня очень важные новости для вас. Чрезвычайно важные.

Данфорд махнул рукой:

— Я весь внимание.

Леверетт взглянул на Белл и снова перевел взгляд на Данфорда.

— Не лучше ли нам поговорить наедине, сэр? Поскольку дама не родственница….

— Ты не против?

— Конечно, нет, — заверила она его, улыбаясь. Улыбка эта говорила о том, что к концу их беседы у нее будет готова тысяча вопросов. — Я подожду.

Данфорд направился к двери в кабинет:

— Сюда, пожалуйста, мистер Леверетт.

Они вышли из комнаты, и Белл, к своей радости, увидела, что дверь осталась слегка приоткрытой. Она тут же вскочила и, придвинув кресло вплотную к двери, вытянула шею и навострила ушки. Бормотание. Снова бормотание. — Откуда? Бормотание, бормотание, что-то похожее на «Корнуолл». Насколько он дальний родственник мне? Нет, то, что она услышала, не могло быть «восемь». — Что он мне завещал?

Белл хлопнула в ладоши. Как чудесно! Данфорд, похоже, получил нежданное наследство. Оставалось надеяться, что это будет нечто стоящее. Одной из ее приятельниц повезло получить в наследство тридцать семь кошек.

Остальное невозможно было разобрать. Спустя несколько минут двое мужчин снова вернулись в комнату и пожали друг другу руки. Леверетт положил несколько листов в свой саквояж и произнес:

— Остальные документы вы получите очень скоро. Разумеется, нам понадобится ваша подпись.

— Разумеется.

Леверетт поклонился и вышел из комнаты.

— Итак? — требовательно спросила Белл. Данфорд растерянно улыбнулся, не до конца осознав то, что услышал.

— Адвокат сказал, что мне по наследству перешел титул барона.

— Титул барона! Теперь мне следует называть тебя лорд Данфорд? Он закрыл глаза.

— Разве я когда-нибудь называл тебя леди Блэквуд?

— Десять минут назад, — протараторила она бойко, — когда представлял меня мистеру Леверетту.

— Браво, Белл. — Он сел на диван, не подождав вопреки этикету, пока Белл сядет первой. — Полагаю, теперь меня следует называть лорд Стэннедж. — Лорд Стэннедж, — прошептала она, — как изысканно. Уильям Данфорд, лорд Стэннедж. — Она озорно улыбнулась. — Уильям, ведь, кажется, так тебя зовут?

Данфорд фыркнул. Его редко называли по имени. По этому поводу у них была какая-то шутка, вспомнить которую она сейчас не могла.

— Я задавал матери этот вопрос. Если память не изменяет мне, она сказала: «Твое имя — Уильям», — отпарировал он.

— Кто умер? — бесцеремонно спросила Белл.

— В такте и изящных манерах тебе не откажешь, моя дорогая Арабелла.

— Ну ты, очевидно, не будешь сильно убиваться из-за кончины твоего, м-м, дальнего родственника, поскольку до сегодняшнего дня ты и не подозревал о его существовании.

— Он был моим кузеном, точнее, восьмиюродным кузеном.

— Как? И не нашлось родственника ближе тебя? — удивленно спросила она. — Только не подумай, что я завидую твоему наследству, но, согласись, это странно.

— Похоже, мужчины в моем роду — убежденные холостяки.

— Это уж точно, — съязвила она.

— Как бы то ни было, — сказал он, не обращая внимания на ее реплику, теперь у меня есть титул и небольшое поместье в Корнуолле.

Значит, она не ослышалась.

— Ты бывал в Корнуолле?

— Нет. А ты?

Она отрицательно покачала головой.

— Я слышала, там очень дико и пустынно. Скалы, разбивающиеся о них волны, и тому подобное. Никакой цивилизации.

— Не может быть, Белл. В конце концов это тоже Англия.

Она пожала плечами.

— Собираешься съездить туда?

— Наверное, придется. Он хлопнул себя по ноге. Никакой цивилизации, говоришь? Надеюсь, мне там понравится.

* * *

— Надеюсь, ему здесь не понравится. — Генриетта Баррет со злостью надкусила яблоко. — Надеюсь, что ему здесь очень не понравится.

— Ну-ну, Генри, — закудахтала миссис Симпсон, которая служила экономкой в Стэннедж-Парке. — Не очень-то это любезно с твоей стороны.

— А я вовсе и не хочу казаться любезной. Я столько труда вложила в Стэннедж-Парк.

Она жила в Корнуолле с тех пор, как ее родителей задавила карета в Манчестере и она осталась сиротой без средств к существованию. Виола, жена недавно почившего барона, которой Генри приходилась внучатой племянницей, любезно согласилась взять девочку на попечение. Генри влюбилась в Стэннедж-Парк с первого взгляда: в светлые камни, из которых был сложен дом, в сверкающие окна и в каждого, кто жил в этом поместье. Как-то раз слуги застали ее за чисткой серебра.

— Я хочу, чтобы все блестело, — заявила она. — Все должно быть безупречно в этом чудесном месте.

Так Корнуолл стал для нее родным домом, роднее, чем прежде был Манчестер. Виола души в ней не чаяла, а Карлайл стал для нее со временем вместо отца. Он не часто с ней разговаривал, но при встречах всегда ласково гладил по голове. Когда же ей исполнилось четырнадцать и Виола умерла, Карлайл замкнулся в себе, пустив дела в поместье на самотек. Генри тут же взяла все в свои руки. Она очень любила Стэннедж-Парк, у нее было собственное мнение, как следует управлять им. Последующие шесть лет она неплохо справлялась с делами, и все безоговорочно ей подчинялись. Девушке очень нравилась такая жизнь.

Но Карлайл умер, а титул и поместье перешли какому-то дальнему родственнику, проживающему в Лондоне, без сомнения, столичному снобу и франту. Генри слышала, что он никогда не бывал в Стэннедж-Парке, как-то позабыв, что и сама не бывала здесь до тех пор, пока не поселилась двенадцать лет назад.

— Напомни, как его имя? — спросила миссис Симпсон, замешивая тесто для хлеба.

— Данфорд. Какой-то там Данфорд, — с отвращением произнесла Генри. — Они не потрудились сообщить его полное имя, хотя теперь это не важно. Отныне он — лорд Стэннедж. Наверняка потребует, чтобы к нему обращались именно так. Новоиспеченные аристократы всегда так поступают.

— Ты говоришь так, будто сама принадлежишь к ним, Генри. Не задирай-ка свой нос!

Генри вздохнула и снова откусила яблоко.

— Не хватало еще, чтобы он звал меня Генриетта.

— И к лучшему. Ты становишься слишком взрослой для Генри.

— Но ты все равно продолжаешь меня так звать.

— Я слишком стара для перемен. А ты — нет. Пора тебе перестать быть девчонкой и подыскать себе мужа.

— И что дальше? Перебраться в Англию? Я не хочу уезжать из Корнуолла.

Миссис Симпсон улыбнулась, терпеливо заметив, что Корнуолл — тоже Англия. Генри была очень предана этому месту, не допуская, что оно — всего лишь часть чего-то большего.

— Здесь, в Корнуолле, тоже есть мужчины, — сказала миссис Симпсон. — В соседних поместьях их достаточно. Можешь выйти за любого.

Генри усмехнулась:

— Нет ни одного стоящего, и тебе это известно, Симпи. И потом, никто не захочет жениться на мне теперь, когда я осталась без шиллинга в кармане, а Стэннедж-Парк достался этому чужаку. К тому же все считают меня дурнушкой.

— Это не так, — поспешила заметить миссис Симпсон. — Все уважают тебя.

— Я знаю, — Генри закатила свои светло-серые глаза. — Они относятся ко мне как к мужчине, и я не обижаюсь. Но мужчины не женятся на подобных себе. — Вот если бы ты носила платья… Генри посмотрела на свои поношенные бриджи.

— Я надеваю платья, когда для этого есть повод.

— Даже и представить себе не могу, какой для этого нужен повод, — фыркнула миссис Симпсон. — Поскольку никогда не видела тебя в них. Даже в церкви.

— Мне просто повезло, что наш викарий — человек без предрассудков.

Экономка внимательно посмотрела на девушку:

— Тебе просто повезло, что викарий в восторге от французского бренди, которое ты посылаешь ему раз в месяц.