Мы говорили…

Правда, чаще он задавал вопросы, а я отвечала. Об университете, о мечтах о будущем, о книгах, фильмах…

Единственное, о чем мы не говорили, это о нем. Я стеснялась спрашивать, а он обходил эту тему стороной.

Я все ждала, что он предложит продолжить этот вечер в другом месте. Ждала, боялась и предвкушала. Но этого не случилось.

После ресторана он отвез меня домой, как и обещал.

Он даже не поцеловал меня, когда я вышла из машины. Просто еще раз поздравил – и уехал.

Надеюсь, мне удалось не показать свое разочарование.

Я вернулась домой в смешанных чувствах. С одной стороны – это был прекрасный вечер. С другой – он вовсе не значил, что Мэлвин вообще хоть как-то мною заинтересован.

Только дойдя до комнаты, я вспомнила, что у меня есть утешительный приз – подарок на самый дурацкий день рождения в моей жизни.

Под оберточной бумагой была коробка. Увидев ее, я просто застонала от восторга. Это был планшет, причем новейший. Да, моя семья далеко не бедствовала, но такой я бы не рискнула просить у родителей.

И тут же мне стало понятно, почему он не позволил мне развернуть подарок в ресторане. Разумеется, я бы его не приняла – это действительно слишком дорого. Неприлично дорого!

Так что Мэлвин Д. Эмерсон снова меня переиграл. Что ж, вполне ожидаемо.

Спать я ложилась в еще более спутанных чувствах, чем накануне. Один короткий день, а в него поместилась целая история. Всего несколько часов, а я пережила невероятный спектр эмоций, причем все они были связаны с Мэлвином. Только сейчас я поняла, что так и не загадала желание, когда задувала свечи.

Что ж, если судьба захочет услышать меня – пусть он еще раз позвонит!

Глава 7

…Я вошла в кабинет и тихонько притворила за собой дверь. Он сидел в кресле, внимательно глядя на меня. Очень медленно его рука потянулась к узлу галстука и распустила его. Я, так же медленно и нерешительно, подошла ближе и принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. Господи, что я делаю? Зачем я здесь, и почему тело живет словно своей жизнью?

Пока ум бился в панике, руки продолжали возиться с пуговицами. Рубашка соскользнула с широких, покрытых татуировкой плеч. Я прошлась по рисункам ладонью, чувствуя, как бугрятся под кожей мышцы, на мгновение замерла в нерешительности, и опустила руку ниже, на плоский подтянутый живот. Он шумно выдохнул, но не стал мне мешать.

Я почувствовала, как он напряжен: пресс под ладонью был тверже доски, пульс отдавался частыми сильными толчками. Когда мои руки спустились ниже и справились с пряжкой ремня, это напряжение словно прорвалось. Он резко перехватил мои запястья, развернул меня и прижал к стене.

Я чувствовала на шее его горячее дыханье. Он прижимался ко мне всем телом, заставляя обнаженную кожу гореть.

Обнаженную?

Стоп, почему вдруг я оказалась в его кабинете голой? Что вообще происходит?

Я подскочила на постели от звука будильника.

Сон, всего лишь сон.

Но тело не желало в это верить. Кажется, я все еще чувствовала его грубую хватку на своих запястьях. Машинально я глянула на них и увидела темные следы. На коже явно проступили синяки. Некоторое время я пыталась осознать, как синяки из сна могли появиться и в реальности, потом сообразила: наверняка в этом виноваты его охранники. Все-таки, они слишком легко отделались. Один телефон (пусть и дорогущий) за такой кошмар – слишком мало.

А он тоже хорош! Теперь можно себе признаться: вчера я надеялась, что вечер будет иметь продолжение. А он просто подвез меня до дома и даже не поцеловал на прощание. Просто откупился планшетом. Разве ошибки так исправляют?

Может, я совсем не в его вкусе?

Хотя, он же почему-то обратил на меня внимание в баре. Да и по тем событиям, что последовали после этого, сложно предположить, что я ему безразлична. Ночь была просто волшебной. И мне показалось, что ему она тоже понравилась. Или все это потому, что он считал меня проституткой? Может, женщины интересуют его только в таком качестве?

Да, но ведь утром он, скорее всего, уже понимал, что я не профессионалка. И все же это было… Сногсшибательно. Как-то это не похоже на секс за деньги. Так что же происходит сейчас?

На учебу я отправилась в расстроенных чувствах. И это было совсем нехорошо и неправильно.

На практическом занятии по живописи я никак не могла сосредоточиться. Преподаватель несколько раз сделал мне замечание, но я так и не смогла собраться. В результате – предупреждение. Еще одно, и он просто откажется со мной работать. И это при том, что до сих пор я была его любимой ученицей! Нужно завязывать с душевными терзаниями. Но как?

Вечер я провела на кровати с телефоном. Он не позвонил.

Кажется, желания, загаданные слишком поздно, не сбываются…

* * *

Звонок раздался утром, пока я была в душе. Выскочив прямо из-под струй горячей воды, я бросилась к кровати, на которой лежал новенький телефон.

– Да?

– Вот прямо так сразу и «Да»? Ты хоть предложение выслушай. Здравствуй, Саманта.

В горле моментально пересохло. Это был он.

– У меня есть к тебе деловое предложение.

Я растерялась:

– Какое предложение?

Он резко и сухо рассмеялся:

– Не по той специальности, по которой мы с тобой познакомились, не переживай. Я хочу заказать тебе свой портрет.

Портрет? Вот это неожиданность. И ведь придется отказаться. Не то чтобы я не хотела видеть этого мужчину. Наоборот! Я готова была сама искать повод для встречи.

Но портрет… Я бы не рискнула. Не такой уж я крутой профессионал. Конечно, я могла бы добиться сходства. Только с этой задачей справится и камера в моем телефоне.

Портрет – если это не дешевая поделка, должен содержать в себе нечто большее. Взгляд. Душу. Характер.

А вот тут я точно не была уверена в своих силах.

– Заманчиво… – сказала я. – Но, думаю, лучше все-таки обратиться к профессиональному художнику…

– Чушь, – отрезал он в своей обычной манере. – Мне совершенно неинтересно, как меня видит какой-то там художник. Я хочу знать, каким меня видишь ты.

Какое-то время я молчала.

Каким я его вижу? Пожалуй, я сама хотела бы это знать.

Конечно, я согласилась.

Этот невозможный, опасный мужчина стал практически моим наваждением. Написать портрет? Что ж, я не против. Думаю, если бы он позвал меня разгрузить вместе два-три вагона с углем, я бы тоже согласилась. Кажется, мне было уже все равно, что делать. Лишь бы делать это с ним.

Собраться на эту встречу оказалось непросто.

Я долго и придирчиво выбирала наряд: обычные парадно-выходные варианты отпадали я же, вроде бы по работе еду. Но и выглядеть слишком обыденно не хотелось. Пришлось остановиться на простом платье без рукавов и туфлях-лодочках. Подхватив этюдник, я выскочила из дома, крикнув маме, что еду на заказ.

Машина ждала за углом, и я снова обрадовалась, что он не стал подъезжать к крыльцу.

Пусть мне и пришлось тащить тяжелый этюдник – это намного лучше, чем объяснять родителям, на какой это заказ девушек отвозят машины с тонированными стеклами. Водитель был тот же, он удивленно посмотрел на меня, когда я вежливо поздоровалась. А вот его напарника не было. Наверное, лечил дома синяк, которым его наградил Мэлвин.

На сей раз мы приехали не в офис, а в отель. Охранник проводил меня до пентхауса и даже улыбнулся на прощание. Господи, лучше бы он этого не делал… Выглядит жутко, даже если изо всех сил стараться не вспоминать обстоятельства нашей первой встречи.

Я вышла в просторный холл и наконец смогла спокойно разглядеть его. Стены, выдержанные в спокойных тонах, украшали несколько абстрактных полотен. Причем картины не были репродукциями, хотя определить, кому они принадлежали, я не смогла. Пол – жемчужно-серый ковер с коротким ворсом. Винтажная корзинка для зонтиков. Да и сама кабина лифта была оформлена под старину.

Долго оглядываться мне не дали. В дверях появился Мэлвин. Внимательно оглядев меня, он отошел в сторону:

– Прошу.

Я зашла в спальню, чувствуя, как оживают в памяти события той ночи. Дыхание моментально перехватило, внизу живота зародилась мягкая теплая волна. Ну и как я буду работать в таких условиях?

– Вы уверены, что мы будем работать тут? Довольно странный фон, как мне кажется.

Он усмехнулся. Глаза откровенно изучали меня:

– Нет, конечно. Кстати, во сколько это мне обойдется?

Я, чувствуя, как краска предательски заливает мое лицо, вернулась к этюднику и буркнула:

– С вас я денег не возьму. Подарка было вполне достаточно.

Я ожидала, что он начнет возражать, и уже приготовилась отстаивать свое мнение. Но он на удивление легко согласился.

– Не могу сказать, что я одобряю твою манеру вести бизнес… Но ты имеешь на это право.

Мы перебрались в кабинет, и я наконец смогла приступить к работе. Он уселся в кресло, а я закрепила на планшете чистый лист бумаги, достала уголь и стала делать наброски.

И все это время я ловила на себе его внимательный, изучающий взгляд.

Спустя полтора часа и пару десятков набросков я поняла, что здорово переоценила свои силы. Мне не хотелось прорисовывать складки расстегнутой рубашки. Мне хотелось отбросить карандаш и сорвать ее, пройтись кончиками пальцев по покрытой татуировками коже.

Глубоко вздохнув, я положила уголь и сказала:

– На сегодня достаточно, пожалуй.

Он молчал, и это меня вполне устраивало. Хватит с меня этой глупой изощренной пытки, которую я устраиваю себе сама.

Не знаю, зачем ему нужны эти встречи. Но точно знаю – мне они не нужны. Он и без того проник мне под кожу, впитался в мою кровь. Вся моя жизнь теперь словно занята только им.

А я даже не знаю, нравлюсь ли ему! Какую бы игру он ни вел – я в ней точно проиграю.

Быстро собрав этюдник, я буркнула:

– Я закончу позже.

Он поднялся с кресла – проводить меня. Я направилась к выходу. Но у самой двери задержалась и развернулась к нему. Мы едва не столкнулись. И я снова чуть не задохнулась от сильного, терзающего чувства, вызванного этой нечаянной близостью.

– Зачем вам это? – Я сама удивилась тому, как ровно и спокойно может звучать мой голос, когда в душе все буквально бушует.

– Что именно?

– Знать. Каким я вас вижу?

Он промолчал. Смотрел на меня долгим взглядом разом потемневших глаз. И я никак не могла разорвать этот зрительный контакт.

И тогда я сделала то, чего никак от себя не ожидала.

Маленький шаг вперед – чтобы стать еще ближе. Приподнялась на цыпочках и коснулась губами его губ.

Короткое прикосновение – а сердце ухнуло вниз как на американских горках.

И до ужаса испугавшись сделанного, я развернулась к двери, готовая сейчас же убежать, исчезнуть. Никогда больше с ним не встречаться. И главное – никогда не смотреть ему в глаза.

А в следующее мгновение почувствовала, что мое запястье сжимает крепкая мужская рука.

Глава 8

Мэлвин оказался рядом – настолько, насколько это вообще было возможно.

Я не успела ничего сказать и даже подумать – а он уже подхватил меня на руки. Я была уверена – сейчас он отнесет меня в спальню. Но ему, видимо, показалось, что это слишком далеко. Так что через мгновение я уже сидела на столе, с которого посыпались на пол какие-то бумаги. Пара резких движений – и вот уже на мне нет платья, а бюстгальтер упал на пол – туда же, к документам.

Перехватив мои запястья, Мэлвин завёл их мне за спину.

Я поневоле выгнулась, и моя обнажённая грудь коснулась его рубашки.

От этой сладостной беспомощности замирало дыхание и кружилась голова. Никакой боли – только невообразимое, безумное наслаждение происходящим.

Я никогда прежде не ощущала себя настолько живой. Не чувствовала, чтобы меня желали настолько сильно.

Возбуждение отдавалось пульсацией между ног, напряжённые соски томительно ныли. Невольно застонав, я потянулась навстречу его губам. А он словно этого и ждал – смял мои губы поцелуем.

Первым.

Настоящим.

Глубоким и жарким.

Поцелуй, который буквально взорвал мой мир. Всё, что было вокруг, разлетелось на осколки. Воздух мгновенно вспыхнул, а свет померк в моих глазах.

Среди дурманящей мглы, в которой витали остатки образов и мыслей, внезапно пришло осознание того, что я уже не сидела на столешнице.

Я уже лежала грудью на столе, а Мэлвин неторопливо – до чего же невыносимо, до чего медленно! – тянул мои трусики вниз. Его обжигающее дыхание спускалось по ягодицам и по бёдрам. Я была не в состоянии терпеть так долго. От возбуждения я ёрзала и скулила, не в силах сдерживаться.

– Тише, тише…

Сильные пальцы скользнули между моих ног. Неистовый танец: довести меня почти до края, до предела – и отступить, чтобы потом начать с начла.

Он буквально пытал меня этой невозможной, изысканной пыткой. Это было сладостно, но нестерпимо. Казалось, я не смогу выдержать больше ни мгновения.