Мария Летова - По моим правилам

Он спокойно разворачивается и усмехаясь, спрашивает:

- Чужим? Правда? А я тебе что, родственник?

В душе нарастает смятение.

- Это риторический вопрос? - спрашиваю напряжённо.

- Соображаешь, - бросает он, кладя руки на бёдра.

Его тон просто отвратителен. А взгляд колючий.

Меня это убивает...

Смотрю в закрытое лицо и чувствую, как щиплет в глазах. Ощущаю мерзкую горечь в душе и отворачиваюсь.

Это типа знай своё место?

Что я могу на это возразить?

Значит, так у нас всё будет?

- Я тебя поняла, - говорю, собирая последствия нашей трапезы. Салфетки, бумагу. Сметаю с дивана крошки рукой и добавляю, подняв на него глаза. – Чай будешь?

- Нет, - отвечает он и молча идёт к двери.

Спокойно обувается.

Снимает с вешалки своё пальто и надевает его. Открывает дверь, даже не посмотрев на меня, и просто уходит, не сказав ни слова.

Смотрю на дверь и чувствую, как по-дурацки выпячивается нижняя губа. Прямо как у Ванечки, когда он собирается зареветь.

Считаю до шестидесяти, уверенная в том, что он сейчас вернётся.

Не может же он вот так уйти?

Но, в окружающей меня тишине слышу лишь, как огромные колёса его нового Лексуса прокручиваются в грязи.

Он уезжает.

Вот так просто.

Судорожно выдыхаю, через приоткрытые губы. Чувствую, как увлажняются глаза.

Какой же ты КОЗЁЛ, Иноземцев…

Ненавижу тебя…

Сегодня Новый год! Мы договорились встретить его вместе, а он просто взял и ушёл. Даже не сказал, каким образом я попаду в его дом! У меня ведь даже машины нет! Я что, просто должна сидеть и ждать?

Стою, глядя в одну точку и понимаю, что больше так не могу.

Это просто...это просто ГАМБЕЦ!

Выпускаю всё, что держала в руках и иду наверх, наступив на пустой стакан из-под Коллы.

Пофиг.

Открываю дверь в комнату Никиты и спокойно говорю ему:

- Собирай вещи и Варю разбуди…

Положив локти на согнутые колени, наблюдаю за тем, как плещутся вокруг моего волнореза бирюзовые воды Чёрного моря.

Странно, я думал, что зимой оно будет серым.

Холодный солёный ветер хлещет по лицу, и мне это нравится. Раздувая ноздри, вдыхаю насыщенный морской воздух, пропуская его через лёгкие до головокружения.

Не знаю, сколько уже здесь сижу, но сегодня я точно никуда не спешу. Я хочу побыть один, и нет для этого лучшего места, чем Крымский курортный посёлок в низкий сезон.

В буквальном смысле.

Кажется, это Новый Свет.

Я прошёл через парковую зону и набережную, не встретив НИ ОДНОГО человека. Это даже немного стрёмно.

Красивое место. Как человека причастного, меня бесит лишь то, что оно такое убитое. Обшарпаное и убитое.

Где-то далеко, в тысячах километров от меня, тяжёлое свинцовое небо встречается с морской гладью. Пейзаж достоин кисти Айвазовского. Хотя, у него наверняка такой есть.

Этот бурлящий трафик вокруг очень точно передаёт состояние моей души.

Души.

Смешно.

Я считаю себя материалистом и прагматиком.

Я верю в то, что могу потрогать и увидеть собственными глазами. В детстве я не читал Книгу Джунглей или Робинзона Крузо, вместо этого шёл на улицу и делал что-то настоящее и реальное. Нам дана только одна жизнь, которую мы должны прожить с первой попытки и постараться всё не засрать, потому что потом у тебя не будет второго шанса. И я уверен, что загробной жизни нет и быть не может. Мы существуем здесь и сейчас. В этой точке пространства в эту минуту.

Что мне нужно от жизни?

Мне нужна работа. Мне нужно пространство и своя свобода. Это каждому человеку нужно, а мужчине тем более.

Тем не менее, даже я оказался не готов к тому, чтобы за ужином самый близкий мне на свете человек аккуратно намекнет, что предпочитает кремацию.

Нет правда. Я был не готов.

Тру глаза пальцами, потому что бирюзовую движущуюся картинку вдруг заволокло пеленой.

Вспоминая слова Бодрова, пытаюсь представить...

Ты становишься на углу оживлённой улицы и воображаешь, что тебя здесь нет. То есть, вообще нет. Машины сигналят, пешеходы идут, пассажиры на остановке появляются и исчезают. То есть, мир продолжает жить и без тебя. Колесо крутится, и никто даже не заметил, что только что закончилась чья-то жизнь.

Я пытаюсь это принять, но на себя мне этот сценарий почему-то примерить проще, чем на того, другого человека.

Не уверен, что вообще когда-нибудь это приму.

Я просто буду жить дальше. Что мне ещё остаётся? Моя жизнь тоже не сойдёт с оси, и это бешено злит. То, что я просто буду жить дальше. Как и миллионы людей до меня и после меня.

Возможно, у меня даже дети появятся.

Губы кривит улыбка. Да, у меня появятся дети, потому что я их хочу. От Насти. Теперь мне это ясно, как никогда. Я люблю её. Моя любовь пока новорождённая. Толком не знаю, что с ней делать.

Очевидно, в моей жизни ещё много чего будет. Событий, всякого дерьма и удовлетворённости, я надеюсь.

Много всего.

Просто без НЕЁ.

Смотрю на свои руки, позволяя глазам опять увлажниться.

Подставляю лицо колючему ветру и закрываю их.

Здесь и сейчас я должен отпустить свою боль. Я не могу и дальше вести себя как дебил. У нас на это нет времени.

Я должен отпустить и сделать всё, чтобы оставшееся нам с мамой время не прошло впустую.

Кажется, пришло нам время подвести итог.

Время, время, время...

Я надеюсь, мне хватит его, чтобы показать ей, как сильно я благодарен за всё, что она мне дала. Помимо жизни, преданность и веру в себя. Поддержку. Внутреннюю свободу, которую взрастила и вскормила во мне своими жизненными принципами.

Любовь Васильевна Иноземцева из тех женщин, которым брак никогда не мешал делать то, что они хотят. Я имею в виду, искать себя и свой собственный путь в жизни. Да, я горжусь ею и…люблю её.

Всегда буду любить.

Если она…хочет кремацию…

Бл*ть…

Она получит свою кремацию.

Так я теперь должен смотреть на вещи. Как на неизбежность.

Достаю из кармана телефон и включаю его.

Сорок семь пропущенных. В основном по работе, некоторые от мамы. От Насти ни одного.

Кажется, я немного ей нагрубил.

Я должен извиниться и постараться больше не срывать на ней своё дерьмовое настроение. Я не хочу обижать свою Петарду. Просто сегодня я нихрена не соображаю. Меня это не оправдывает. Если бы мог, двинул бы сам себе по роже. Настя на самом деле довольно ранимая натура, хотя характер у моей девочки точно из какого-то сплава.

Встаю, отряхивая пальто. Кажется, ему капсда.

Медленно двигаюсь в сторону берега.

Стало ли мне легче? Да, наверное.

Вокруг по-прежнему ни души. Вижу только свою охрану. Двое парней в конце пирса.

На лицо падают первые капли дождя.

Нахожу в телефоне Настин номер и набираю её. Не помню, когда в последний раз встречал Новый год вот так. С семьёй.

Мне кажется, Настя легко может стать моей семьёй. Я очень быстро к ней привяжусь. Я уже привязался.

Это ирония судьбы.

Я всегда думал, что мне нужна женщина-партнёр. Та, которая шарит в моих делах и знает, как мой мир устроен. Оказалось, мне совсем не это нужно. Мне нужна хрупкая провинциальная девчонка, которая каждую ночь будет засыпать у меня под боком, доверчиво пристроив голову на моём плече, и сопеть как маленький паровоз из-за своей искривлённой носовой перегородки. 

Податливая, солнечная, любящая.

Принадлежащая только мне одному.

Я буду трах*ть её, любить, оберегать. Это не сложно. Кажется, она ждала меня всю жизнь, как и я её.

Просто, блин, чудо какое-то. 

Мама права. Скоро у меня появится семья. И собака.

Природа человека вообще забавная штука. С одной стороны он должен быть с кем-то, с другой, он всё-таки должен быть один.

Настин телефон находится вне зоны доступа.

Чё, он опять в унитазе плавает?

Ладно, я всё равно сейчас к ней поеду.

Я не хило заплутал. До неё часа два ехать. Нужно отдать ей Лексус. Это ведь теперь её машина.

Планирую преподнести её как новогодний подарок, а не как факт. Это ведь нас так бесит, что искорки из зелёных глаз летят.

Бл*ть. Я всё-таки от неё без ума.

Хочу скорее вернуться к своей Моане. Забрать её с собой и больше никогда не отпускать.

Выбрасываю руку и наношу удар по мешку, вложив в него немалое количество энергии. Цепь звенит, а мешок пляшет. Отхожу на дальнюю дистанцию и снова делаю выпад.

На мой взгляд, в боксе главное освоить состояние контролируемой агрессии. У меня с этим проблем никогда не возникало. Агрессии во мне хоть отбавляй, как и контроля. Наверное, поэтому у меня получается переть по жизни на пролом.

Ещё удар.

Слежу за тем, чтобы не было ни одного изгиба. Ни в локте, ни в кисти.

Не хочу получить травму.

Чередую удары, не забывая уходить в защиту.

Я уже десять минут в этом темпе работаю. Чувствую, как начинают ныть мышцы. Это прекрасно, хочу вымотаться как следует, чтобы сладко, блин, и спокойно уснуть.

- Артём… - слышу за спиной мамин голос.

Лежащая в метре от меня Рошка тоскливо за нами наблюдает, двигая глазами.

-Уже без пятнадцати... – информирует Любовь Васильевна, опускаясь рядом с ней на колени.

- А что, мы Деда Мороза ждём? - спрашиваю, нанося ещё три злых удара по семидесяти килограммовому мешку.

- Ну, давай хоть соком чокнемся, - говорит она, поглаживая собаку по головке.

- Ну, давай чокнемся… - отзываюсь я, делая финальный бросок.

Подпрыгиваю пару раз, сложив ноги в коленях по максимуму, и начинаю успокаивать тело. Беру бутылку с водой и жадно из неё хлебаю. Это мой третий литр за день. Всё по графику. Лью немного на лицо, чтобы смыть пот.

- От Насти…что-нибудь слышно? – спрашивает мама, подавая мне полотенце.

- Нет, - сообщаю, вытирая лицо.

Сажусь на скамейку, оттолкнув Рошкину морду, и начинаю разматывать боксёрский бинт, уперев локти в колени.

Нет. От неё ни хрена не слышно.

Я всё ещё нахожусь под впечатлением от её поступка.

Дурочка, блин.

Какой бешеный петух её клюнул?

Она улетела в свой Белгород, предварительно поручив охраннику отвезти собаку в мой дом. Улетела, не сказав мне ни слова. В одиннадцать десять по Московскому времени. Как раз когда я выгуливал свои проблемы.

Естественно, после последнего случая ей никто не посмел препятствовать, а у меня был телефон выключен.

Что за цирк шапито, бл*ть?

Понятия не имею, может у неё что-то случилось? Но, узнать-то я не могу, потому что она не берёт трубку!

Что за фокусы?

Заключаю – это какой-то одиночный пикет, который призван мне что-то доказать.

В итоге доказано только одно, меня нереально плющит от того, что она находится вне зоны моего контроля. Она только усугубила своё положение этим актом.

Пусть только вернётся...

Отшвыриваю бутылку и иду в душ здесь же, в спортзале.

Согласен, я наехал на неё без причины и я готов извиниться!

Думаете, я часто это делаю?

Стоя под душем одним ухом прислушиваюсь. И это меня дико раздражает. То, что я целый день поглядываю на телефон, как придурок.

Наш дом украшен так, что у меня в глазах пестрит. Очень жаль, что всё это пропадает зря, потому что мне сейчас насрать на обстановку, а детям понравилось бы. Да и Насте, я уверен, тоже.

Так и вижу, как она восторженно глядит на меня зелёными глазищами, спрашивая «ТЫ ЭТО ВИДЕЛ?!». Возле ёлки притаился здоровенный проволочный олень с очень шикарными рогами. Он весь иллюминированный и стоит типа в снегу. Перила и карнизы тоже украшены разноцветными лампочками. Всякая мелкая атрибутика распихана на каждому углу. Свечи, новогодние венки, шишки и колокольчики. В корзине у входа целая коллекция дебильных декорированных очков и шапок. Во всей этой помпезности узнаю руку Альбины, которая решила разорить меня счётом за электричество.

Сидя с матерью за «праздничным» столом просто хочу, чтобы этот день закончился. Мама тихо звенит спицами, без стеснения закинув на стол здоровенный маток ниток горчичного цвета.

Она мне свитер вяжет.

На память.

Вполне возможно, это последний НАШ Новый год.

Вообще последний...

Вот так и живём.

Протираю лицо руками, и кладу губы на ребро ладоней.