- Так мы сегодня на какую-то крутую вечеринку идем? – довольно спросил Марти, вместе с Эдди поспешно шагая следом. – А я нормально выгляжу, Эд? Там наверняка будет столько гламурных цыпочек в коротеньких платьицах…

- И не мечтай, зеленый! – буркнул Эдди. – Ты забыл? Мы идем по делу.

            Лив, краем уха услышав свой «суповой набор», резко затормозила, озаренная внезапной мыслью, и уставилась на Марти:

- Вот черт!!!

- Ты чего? – удивленно спросил Джонни, пытаясь тянуть девушку за руку дальше.

- Огурец прав. – нахмурилась Лив. – Там все будут в шикарных нарядах… Терпеть не могу эти чертовы вечерние платья! Что же мне, теперь, в драных джинсах туда идти??? Проклятье.

            Джонни рассмеялся.

- Вот проблема! Поедем в какой-нибудь магазин и купим тебе шикарное платье. Я даже помогу тебе его потом снять. – огненно шепнул ей на ушко Джонни, проведя рукой по ее спине. Лив ощутила мурашки, но, нахмурившись, ущипнула Джонни за бок и залезла в «Ягуар», бросив через плечо:

- В этом-то я не сомневаюсь, трепло.

            Через полтора часа бездумной езды по городу, они, наконец, нашли то, что искали: в одном из богатых кварталов золотая витрина, отделанная какими-то блестками и фонариками, демонстрировала манекены в откровенных коктейльных платьях, а вывеска гласила на итальянском: «Мария Селеста».

            Увидев название, Лив захохотала:

- Надо же! Сейчас зайдем, а там – одинокие платья на вешалках, недопитый кофе и включенное радио… И ни единой живой души.

            Джонни тоже расхохотался.

- Класс! Заберем все, что пожелаем! Идем, Оливка. Вы двое, - он обернулся на Марти с Эдди, - и так неплохо выглядите. Так что останетесь здесь.

            Братья вздохнули и кивнули, а Лив с Джонни исчезли в дверях магазина.

            Вопреки фантазиям девушки и странному выбору названия, как только они вошли, к ним подскочила худенькая особа в сером, строгом платье до колена и с широченной улыбкой на чистом итальянском провозгласила:

- Доброе утро, синьор и синьора! Что желаете приобрести?? У нас отличный выбор вечерних нарядов на любой вкус!

            Лив с тоской прошлась вдоль рядов, где как-то совсем не эффектно висели эти самые вечерние наряды с таким унылым видом, будто их с утра мамочка похвалить забыла. Девушке совсем не хотелось выряжаться в неудобное дорогое платье, причесываться и краситься с особой тщательностью, а потом еще весь вечер следить, чтобы грудь не вываливалась в глубокое декольте, а юбка не задралась до неприличной высоты… Фи.

- Нам нужно какое-нибудь вечернее платье. – без энтузиазма заявила Лив, возвращаясь к Джонни. Тот игриво улыбнулся продавщице, покорив ее горячим блеском зеленых глаз и своей чертовой обаятельной, красивой рожей и, слегка дернув Лив, добавил:

- Девушка, нам нужно какое-нибудь самое лучшее вечернее платье. Что у вас есть?

            Худенькая дамочка неопределенного возраста очнулась от любовного созерцания мужа Лив и, вдруг оглядев девушку в обыкновенной майке и довольно дешевой цветастой юбке, робко пожала плечами:

- Есть несколько очень хороших вариантов… Но… - она замялась. – Понимаете… они и стоят весьма… недешево.

            Лив удивленно посмотрела на нее, потом – на Джонни, который весело улыбался, и в конце – на себя, сообразив, в чем причина замешательства продавца.

- И что? Значит, не покажете? Или за просмотр этих сверхбесценных нарядов тоже нужно заплатить? – язвительно спросила Лив, чем ужасно пристыдила продавщицу, которая, покраснев, помчалась вдоль рядов со словами:

- Простите, сеньора, я вовсе не хотела ничего такого сказать… Вот, пожалуйста.

            Она выскребла с вешалки длинное, в пол, черное платье с глубоким, до начала бедра, вырезом, открытой спиной, золотым металлическим поясом и двумя широкими лентами ткани спереди, описывающими петлю через голову, предназначенными, судя по всему, для того, чтобы прикрывать грудь. Ткань была легкой, тянущейся, невесомой, и как будто слегка блестела, Лив поразилась, она никогда не держала в руках ничего подобного.

- Клевое. – просто заявил Джонни и уже с нетерпеливым и страстным сиянием в глазах добавил:

- Померяешь?

            Лив тяжело вздохнула, как будто ее заставили пробежать стометровку, и посмотрела на ценник. Ее глаза вылезли, наверное, даже не на лоб, а на макушку:

- Сколько?!? Девушка, у вас тут какой-то шутник приписал целых три лишних нолика! Может, просмотрим камеры видеонаблюдения и узнаем, что это был за хулиган?

            Продавщица жгуче покраснела и хотела было повесить платье обратно, но Джонни перехватил ее руку и, посмотрев на цену, лишь рассмеялся, а затем строго приказал:

- Иди в примерочную. Девушка, не слушайте ее.

- Ты совсем с серым веществом не дружишь, придурок! – грозно шипела Лив, таща платье в примерочную. – Столько бабок за кусочек ткани на один раз!!! Идиотский аукцион…

            И девушка скрылась за шторкой, отослав бедную продавщицу «за какими-нибудь туфлями».

Глава 8

            Ровно в семь часов Лив и Джонни все на том же «Ягуаре» подъехали к многоэтажному элитному отелю, на первом этаже которого и располагался этот самый выставочный зал. Глядя на огромную парковку, заполненную дорогими автомобилями и людьми, вышагивающими в потрясающих смокингах и коктейльных нарядах за многие десятки тысяч долларов, девушка все больше чувствовала себя не в своей тарелке.

            Она знала, что тоже выглядит эффектно: платье отлично подчеркнуло ее тонкую талию, красивую зону декольте, плавный изгиб бедер и демонстрировала почти полностью потрясающую стройную ножку в округлый вырез до начала бедра; волосы Лив зачесала на один бок, и они длинными, нежными, светлыми кудрями падали ей на плечо и спину, доставая до поясницы и таинственно прикрывая ей один глаз, а на лице был наложен яркий, вечерний макияж, подчеркнувший бирюзовые глаза и ярко-малиновые губы. Лив недовольно расправляла несуществующие складки, пытаясь не дышать, чтобы не испортить прическу, и мечтала взять в руки иголку и нитку и, хотя бы, сантиметров на десять зашить чертов вырез на бедре, смущающий ее больше всего. В общем, прекрасная принцесса ужасно злилась на себя и на чертов аукцион с чертовым фантомасом-крестным отцом в придачу.

            Джонни же, напротив, не отрывал влюбленных и восторженных глаз от своей «милой ворчуньи», горя удушливым огнем страсти и сводя с ума своим сиянием и притяжением, а также жаром, от которого Лив хотела бежать, потому что боялась, что ее бьющееся в припадке безумной любви к красавцу в шикарном черном костюме, белой рубашке и дорогих туфлях сердце просто не даст ей завершить то, ради чего они, собственно, и вырядились.

            Лив мрачно покосилась в зеркало заднего вида на черный «Фольксваген», который припарковался в десяти метрах от них, и в котором, в отличие от «Ягуара», не было тонировки, поэтому зеленая и красная шевелюры виднелись как нельзя лучше. Она вздохнула и посмотрела на Джонни, который, вместо того, чтобы оценивать обстановку у входа, желанным взглядом таращился на ее бедро, так по-дурацки не скрытое платьем.

            Прилив огня внутри заставил девушку слегка порозоветь, но на деле она лишь закатила глаза и проговорила:

- Слава Богу, доехали и ни во что не врезались! Просто чудо какое-то!

            Джонни тепло рассмеялся и, нежным взглядом проделав путь от ноги девушки до ее зоны декольте, задержался там ненадолго, вспыхнув искрами, а затем скользнул по ее шее и, остановившись на губах, сказал:

- Ты сомневаешься в моих водительских способностях, милая?

            Лив хмыкнула.

- Нет. Я сомневаюсь, что ты хотя бы пять минут времени смотрел на дорогу… Хотя, при сломанной на правую сторону шее, это и не удивительно.

- У меня не…

- Серьезно? – шутливо с раздражением перебила игриво улыбающегося мужа Лив. – Ой, прости, значит, просто показалось, иначе как еще объяснить тот факт, что ты глупо пялился в мою сторону всю дорогу???

            Джонни рассмеялся и, взяв Лив за руку, нежно поцеловал ее запястье.

- Это все ты виновата, малышка. Слушай, - он наклонился к ней, остановившись в сантиметре от ее губ и жадно заглянув потемневшим, горящим взглядом в ее глаза, заставив все внутренности девушки взорваться вулканом и даже отодвинуться, потому что голова явственно и до ужаса быстро начала терять рассудок, - а может, мы… задержимся… минут… на… пять??? – шепнул он, горячо и очень нежно коснувшись губами ее щеки, затем шеи, заставив Лив тяжело вздохнуть от нарастающего бурного вулкана кипящей лавы внутри нее, и только чей-то смех у входа в выставочный центр вернул ее в реальность.

- Пять??? Когда это ты за пять минут укладывался, особь обезьяньего типа?? – Лив поспешно отодвинулась от него, выныривая из горящего шара его страстной энергетики и глотнув воздуха, пытаясь скорее остыть, а для пущей надежности еще и сложив его обе руки обратно на руль. – Хватит думать о глупостях, мы здесь по делу. Там, кажется, приглашения спрашивают… Вот черт!

            Джонни обиженно вздохнул, но предпринял еще одну слабую попытку:

- Тогда можно я, хотя бы, тебя поцелую?

- Иди к дьяволу, Джонни, я что, для тебя помаду намазала??

- Подумаешь, еще раз нама…

- Отвали, или я ее тебе на одно место намажу, кретин! – зашептала злобным шепотом Лив, пригрозив Джонни пальцем. Тот притворно и сокрушительно вздохнул, с тоской посмотрев на вход.

- Зайдем с заднего хода? – предложил Джонни, глядя на то, как работник выставочного центра, а ныне – швейцар в красном костюме, проверяет какие-то желтые бумажки у очередных персон в дорогих прикидах.

- Ты имеешь ввиду какое-нибудь окошко в туалете на заднем дворе? – усмехнулась Лив. – Ну уж нет, красавчик, в платье за тридцать тысяч евро я войду только через главный вход, чего бы мне это ни стоило!

            Джонни улыбнулся и кивнул.

- Ладно, Оливка, только возьми с собой своих дружков, а я войду сзади.

            Лив кивнула.

- Встретимся внутри. – она улыбнулась ему сияющей улыбкой и, героически подобрав подол своего платья-истязателя, вышла из машины, махнув Марти и Эдди.

            Швейцар, при ближайшем рассмотрении, оказался молоденьким парнишкой с темными, почти черными глазами, такими же черными волосами и тонкими, длинными, как у пианиста, пальцами рук, которыми он проверял приглашения у богатеньких посетителей аукциона. Единственным и самым главным недостатком этого милого, приветливо улыбающегося всем блистательной улыбкой, юноши были двое здоровенных качков в черных костюмах, белоснежных жилетках и рубашках с галстуками и, почему-то, в белых, а не черных, что было бы логичнее, лакированных туфлях, грозно маячившие у него за спиной. Однако, немного пораскинув мозгами, Лив подумала, что это устрашающее приложение может даже кое в чем ей помочь.

- Добрый день, сеньорита! Ваше приглашение, пожалуйста! – с угодливой улыбкой осмотрев девушку своими черными глазами проговорил швейцар.

            Лив подняла брови и насмешливо проговорила:

- Ах да, сейчас, оно у меня где-то в заднем кармане… - она положила руки себе на зад и сделала трагическое лицо:

- Ой, кажется, забыла его в другом развратном наряде… Прости, парниша, придется мне пройти так. Уйди с дороги. – грозно шепнула она, блеснув злым взглядом на опешившего швейцара и, пододвинув его, попыталась пройти, но двое громил стеснились перед ней так, что даже щели между друг другом не оставили, нависнув над яростной малышкой как парочка полканов.

- Извините, сеньорита, но на аукцион без приглашения нельзя. Приказ хозяина. – проговорила одна мускулистая гора, и Лив, начиная злиться, сложила руки на груди и язвительно и нетерпеливо проговорила:

- Дался мне ваш аукцион! А насчет хозяина… Может, ради него я сюда и пришла? Короче, Гималаи, а ну-ка быстренько метнитесь к своему боссу или великому властелину Тибетских гор, как вам больше нравится, а я пока подожду у бара. Но учтите, - она чуть прищурилась и ткнула пальцами тоже порядком ошалевших охранников, которые даже не обращали внимания на недовольство постепенно собиравшейся из-за Лив очереди, в белоснежные жилетки, - если придется ждать слишком долго – от вашего бара останутся одни только «розочки».

            И, с силой отпихнув громил со своего пути, не ожидавших нападения со стороны малюсенькой блондинки с большими, голубыми глазами, она протиснулась между ними, как, впрочем, и Марти с Эдди, державшие руки под пиджаками на всякий случай, но с ухмылкой наблюдавшие за действиями дочки Эйдена Мартинеса, и вошла в помещение.