Теперь коляска уже спустилась в долину и быстро катилась по деревенской улице. Проезжая мимо гостиницы, дамы почти не заметили в саду двоих посторонних, которые, благоразумно припрятав бинокли, также, казалось, не обратили никакого внимания на проехавших; но, как только экипаж скрылся из вида, они обменялись изумленными взглядами, и Галлер вполголоса сказал:

— Да ведь это — мадемуазель Блюм!

— Валеска Блюм, — подтвердил Зебальд, — прославленная звезда нашего придворного театра! Как попала она в эту глухую деревушку? Это удивительно!

— Коляска остановилась у пастората, — объявил Галлер, подойдя к садовой ограде, — а вот и его преподобие выходит навстречу дамам.

— Еще удивительнее! Какое может быть там дело у молодой артистки? Это — не посещение родственников или добрых друзей; священник встречает их с необыкновенным почтением. Они действительно входят в дом, сундуки уже отвязаны… Галлер, за ними надо следить!

— Но артистка великогерцогского театра и почтенный пастор не могут быть подозрительными, — возразил Галлер. — Они наверно не станут содействовать покушению на княжеский дом. Я думаю, что его светлость и его превосходительство нас самих взяли бы за шиворот, если бы мы позволили себе приблизиться к мадемуазель Блюм! К ней очень расположены при дворе, особенно ее светлость герцогиня.

Зебальд с видом превосходства пожал плечами.

— Нет ничего неподозрительного, надо за всем следить, все наблюдать, — заметьте себе это! А что касается высочайшего благоволения, то с этим покончено с тех пор, как принц Леопольд так ухаживал за красивой артисткой, что это всем бросалось в глаза; при дворе были серьезно озабочены, — об этом говорила вся резиденция.

— Ну, да, принц был влюблен, но ведь в этом еще нет беды.

— Для принца, которому предстоит вступить в брак, соответствующий его званию, большое несчастье, если он серьезно влюбится, а принц Леопольд к тому и шел. Всем известно, что он наотрез отказался поехать, в качестве жениха, как уже давно было условлено, к родственному королевскому двору, — отсюда и высочайшая немилость! Герцог поспешно отправил его путешествовать, другими словами — в изгнание; герцогской семье грозил полный разрыв — и все из-за этой Валески Блюм!

— Ну, она так хороша, что и принцу не грех наделать из-за нее глупостей! — решился заметить Галлер, но за такое неуместное суждение тотчас получил от своего начальника выговор.

— Галлер, я не сомневаюсь в ваших верноподданнических чувствах, но прошу вас быть осторожнее в своих выражениях. Нельзя говорит о «глупостях», когда речь идет об одном из членов княжеского дома. Впрочем увлечение принца было мимолетно; он, разумеется, одумался и покорится воле герцога; его брак с принцессой Марией — дело решенное.

— А фрейлейн Блюм?

— Ну, ей конечно неприятно будет лишиться своего августейшего поклонника. Впрочем она во всем этом деле показала много такта; по крайней мере так говорят; я же не доверяю этой молодой девице с ее опасной красотой — мне она подозрительна, очень подозрительна. Сначала она попыталась поймать в свои сети принца одного из правящих домов; когда же это ей не удалось, она неожиданно появилась в Зеефельде, то есть, как раз там, где готовится покушение на герцогский дом. Я вижу в этом какое-то таинственное совпадение; могут открыться ужасные вещи.

— Господи, помилуй нас! Неужели вы думаете, что она сама окажется виновницей покушения? — с испугом воскликнул Галлер.

— Я ничего не думаю, я только делаю сопоставления. В новейшей истории мы видим ужасные примеры, от которых волосы становятся дыбом! Вспомните Россию!.. Во всяком случае я энергично займусь наблюдениями.

С этими словами Зебальд также подошел к садовой ограде и принялся наблюдать пасторат, как будто обладал даром проникать взором сквозь запертые двери и окна. Однако ему недолго пришлось этим заниматься: со стороны озера стал приближаться легкий открытый экипаж с одиноким пассажиром. Пред гостиницей экипаж остановился, и из него вышел молодой человек, в котором, несмотря на штатское платье, можно было безошибочно узнать военного, принадлежащего к высшему кругу. Быстрым, проницательным взглядом окинув обоих посетителей, он равнодушно повернулся к ним спиной и, повелительным тоном спросив себе комнату, поднялся за хозяином в верхний этаж.

Тотчас после его ухода Зебальд вышел из-под яблони, под которую удалился, завидев экипаж, и сказал выразительным шепотом:

— Галлер, это подозрительный человек.

— Да, господин Зебальд, но из высшего общества. Это не то, что лошадник-барышник или коммивояжер по продаже коньяка и спирта.

— Тем хуже… то есть, тем лучше, хотел я сказать, так как дело наконец начинает понемногу распутываться. Идите исполнять свои обязанности и как можно скорее возвращайтесь с ответом.

На обязанности помощника лежало наведение справок о всех посторонних посетителях, что не составляло почти никакого труда вследствие разговорчивости хозяина. В качестве слуги, Галлеру легче было разыгрывать любопытного и собирать необходимые сведения. Не прошло и десяти минут, как он уже вернулся с донесением.

— Ну, что? — с нетерпением спросил Зебальд. — Кто этот незнакомец? Откуда? Куда едет? Что ему нужно? Рассказывайте!

— Прежде всего он взял себе комнату.

— В этом нет ничего подозрительного. Дальше!

— Потом он осведомился о другом господине, которого надеялся застать уже здесь.

— Вот это подозрительно! Во всяком случае это — соучастник преступления! Затем что?

— Наконец он спросил о пасторате и выразил намерение посетить пастора.

Зебальд с торжествующим лицом вскочил со стула.

— Галлер, я думаю, что он у нас в руках!

— Кто? Преступник?

— По крайней мере кто-нибудь из шайки; здесь, без сомнения, идет дело о целой компании преступников. Не может быть простой случайностью, что к скромному деревенскому священнику в один и тот же час приезжают двое загадочных гостей. Может быть, он — только слепое орудие в руках заговорщиков, а, может быть, и нет, но во всяком случае в его доме происходят подозрительные встречи. Говорю вам, Галлер, у нас будет удачная охота!

— Да, и мы всех их вместе возьмем за шиворот! — с чувством удовлетворения заключил Галлер, идя в дом вслед за начальником.

* * *

Наступил полдень. Поверхность озера сверкала тысячами искр; солнце палило зноем окрестные горы, и даже в лесах, покрывавших соседние возвышенности, чувствовалась полуденная духота. Под тенистой защитой деревьев, по узкой, крутой лесной тропинке, с которой, когда деревья расступались, открывался вид на озеро, лежавшее далеко внизу, спускались два путешественника. Каждому из молодых людей могло быть около тридцати лет. Один из них, крепкого сложения, с красивым, крайне добродушным, но немного глуповатым лицом, в изящном дорожном костюме, по-видимому сильно страдал от жары и усталости.

— Проклятый лес! — сердито произнес он, отирая со лба пот. — Целый час бродил я в нем, не находя никакой дороги. Слава Богу, что мне посчастливилось встретить человека, принявшего во мне участие и указавшего дорогу. Черт бы подрал эту зеленую глушь, которой конца не видать!

Его спутник улыбнулся. Это был человек высокого роста, с белокурыми волосами и бородой, не такой красивый, как первый, но с более привлекательным, серьезным и мужественным лицом.

— Все-таки зеленая глушь очень поэтична, — возразил он, глядя вглубь леса, насквозь освещенного солнцем.

— Да, но в этой «поэзии» легко заблудиться; в ней приходится продираться сквозь кустарник, спотыкаться на корни деревьев и все-таки все больше удаляться от цели. Неужели вы называете это удовольствием? Если бы я продолжал идти по проезжей дороге, то уже давно был бы в Зеефельде; но я побоялся жары, да и кучер уверил меня, что лесная дорога короче и приятнее. Разумеется, он заснул, как впрочем и я, и мы неожиданно очутились в канаве вместе с экипажем; у последнего сломалось колесо, а мы отделались одним испугом.

— Это была большая оплошность со стороны кучера. С вами никого не было?

— Никого, так как я в этот раз не взял с собой камердинера. Но я, кажется, еще не представился вам: барон Куно фон Бэлов, владелец Вальтерсбергского майората.

Сообщив эти сведения с некоторой торжественностью, он несколько удивился, что они произвели так мало впечатления.

— Мне очень приятно познакомиться с вами, господин фон Бэлов, — вежливо, но совершенно спокойно, хотя и с легкой улыбкой, произнес его спутник. — Счастье ваше, что все это случилось на ровном месте; при спуске с горы дело могло бы кончиться трагически.

— Ах, если бы только вся эта история случилась не сегодня! — вздохнул владелец майората. — Экипаж свалился в канаву и сломался, я заблудился в лесу; все это — плохие предзнаменования, и сегодня они совсем не кстати. Я еду свататься!

— А-а! Поздравляю!

— Благодарю вас! Собственно говоря, я еще не могу принимать поздравления, так как этот вопрос далеко еще не решен.

— Почему? Разве есть препятствия?

— Да, и самое важное препятствие в самой невесте: она не хочет выходить за меня замуж.

При этом наивном признании спутник фон Бэлова плотно сжал губы, как бы с трудом сдерживая смех, но ограничился тем, что серьезно произнес:

— Это просто невероятно!

— Не правда ли? — доверчиво спросил фон Бэлов. — И ведь я положу к ее ногам все, чего может пожелать девичье сердце. Вальтерсберг — чудное имение, с замком, парком и лесами; моей жене ни в чем не будет отказа; я готов даже проводить с ней зиму в резиденции, если она не хочет расставаться с теми, к кому привыкла.

— Так ваша избранница живет в резиденции? Вероятно она — придворная дама?

Фон Бэлов на минуту стал в тупик, услышав такое предположение, высказанное уверенным тоном, но быстро оправился и храбро ответил:

— Нет, артистка!

Теперь пришла очередь удивиться его спутнику; он даже остановился.

— Артистка? Уж не из придворного ли театра?

— Совершенно верно. Вы вероятно знаете ее, так как по-видимому хорошо знакомы с нашей резиденцией. Это — мадемуазель Валеска Блюм, кумир публики, первоклассный талант и ко всему этому — очаровательная девушка, одним словом — ангел!

Спутник фон Бэлова с внезапно омрачившимся лицом крепко сжал губы; его глаза гневно засверкали, и он сжал кулаки, точно собираясь спустить вниз по крутому спуску восторженного поклонника красивой артистки; но взгляд на добродушное лицо говорившего заставил его опомниться. Он только пожал плечами и молча пошел дальше.

Фон Бэлов ничего не заметил и продолжал говорить, чувствуя потребность высказаться и не обращая внимания на то, что его слова были обращены к совершенно чужому человеку.

— Вас это удивляет, не правда ли? Да, мне от родных тоже приходится слышать, что брак будет неравным, если барон фон Бэлов женится на актрисе мещанского происхождения; но я на это не обращаю никакого внимания. Репутация Валески Блюм безупречна; она хорошего происхождения (ее отец был преподавателем в гимназии в резиденции); живет она со старой родственницей и держит себя так, что самые злые сплетники ни в чем не могут упрекнуть ее. Что бы там ни было, я женюсь на ней.

— Но ведь она, кажется, не хочет вас, — вставил его спутник, справившийся со своей минутной вспышкой и смотревший теперь на дело с комической точки зрения.

— Да, она уже два раза отказала мне и теперь стремглав уехала в Зеефельд, вероятно из боязни, что я и в третий раз явлюсь с тем же, а я тут как тут! Ее тетка, старая мадемуазель Блюм, выдала мне секрет, и я тотчас выехал вслед за ними.

— Какая замечательная настойчивость!

Не заметив звучавшей в этих словах иронии, владелец майората принял их за чистую монету и даже почувствовал себя польщенным.

— Это — правда, я очень настойчив, — самодовольно ответил он. — Это — одно из моих главных качеств; поэтому я и не забочусь нисколько о неудовольствии родных, хотя они и грозят мне своей немилостью. Во всяком случае при дворе косо посмотрят на такой брак.

— Разумеется, — с горечью сказал незнакомец. — При нашем дворе в таких случаях указывают на родословные, как на нерушимый закон; но наше сердце — революционер, уничтожающий иногда и родословные, и традиции, чтобы с торжеством отстоять свое право.

— Совершенно согласен с вами! — воскликнул фон Бэлов. — Как вы это прекрасно выразили! Вообще вы мне нравитесь. Собственно говоря, кто вы такой? Вероятно живописец?

— Я? Нет! Почему вы так думаете?

— Потому что вы помешались на поэзии леса. Я нахожу ее в действительности очень неудобной, но против изображения ее на картине ничего не имею.

— Вы ошиблись, — с легкой усмешкой проговорил незнакомец. — Я вовсе не художник; до сих пор я был в военной службе, а теперь думаю заняться сельским хозяйством.