Селеста Брэдли - По соседству с герцогом

Однажды, давным-давно, богатый сварливый старик взял перо и бумагу и навсегда изменил жизни своих потомков, принадлежащих к женскому полу…

Я, сэр Хэмиш Пикеринг, будучи в здравом уме, но немощный телом, объявляю свою последнюю волю.

Я поднялся настолько высоко, как только может взобраться простой человек, несмотря на то, что у меня было вдвое больше ума, мудрости и силы духа, чем у аристократических бездельников. Но женщине дано с помощью замужества достичь такой высоты, какую только позволит ее внешность, вплоть до герцогини, если хорошо постараться.

В этом отношении мои дочери сильно подвели меня. Мораг и Финелла, я тратил свои деньги, чтобы каждая из вас смогла возвыситься через замужество, но вы не вели себя на должном уровне. Вы просто ожидали, что вам вручат весь мир. Но если кто-либо из женщин этой семьи хочет получить еще хотя бы фартинг из моих денег, то ей лучше постараться заработать его.

Поэтому я заявляю, что все мое состояние будет удержано от моих бесполезных дочерей и сохранено в трасте[1] для внучки или правнучки, которая выйдет замуж за герцога Англии или за человека, который в будущем станет герцогом, унаследовав титул, после чего доверительная собственность будет передана ей и только ей.

Если у нее будут сестры или кузины, которые потерпят неудачу, то каждая из них сможет получить пожизненный доход в пятнадцать фунтов в год. Если у нее будут братья или кузены, хотя семья и тяготеет к рождению дочерей, то тем хуже — каждый из них получит по пять фунтов, потому что именно такая сумма была у меня в кармане, когда я приехал в Лондон. Каждый шотландец, достойный своего хаггиса, сможет обратить пять фунтов в пятьсот через несколько лет.

Определенная сумма будет выдана каждой девушке для ее дебютного сезона на платья и все прочее.

Если три поколения девушек из рода Пикерингов потерпят неудачу, то я умываю руки. Вся сумма в пятнадцать тысяч фунтов пойдет на оплату штрафов и облегчение жизни тех, кто, бросая вызов акцизным чиновникам, производит шотландское виски, которое было моим единственным утешением в этой семье болванов. Если бы только ваша бедная святая матушка могла видеть вас сейчас.

Подписано,

Сэр Хэмиш Пикеринг

Засвидетельствовали

Б.Р. Стикли, А.М. Вульф,

Поверенные фирмы «Стикли & Вульф»

Так гласит завещание сэра Пикеринга. Теперь его правнучки Феба, Дейдре и Софи приехали в Лондон, чтобы попытать удачи в завоевании этого приза.

Феба, добросердечная дочь викария со скандалом в прошлом, уже проиграла — и выиграла. Выбрав нищего единокровного незаконнорожденного брата человека, который мог бы стать ее герцогом, она с улыбкой отказалась от состояния Пикеринга. Рейф, ее когда-то распутный, а теперь преданный супруг, увез Фебу в свадебное путешествие — подарок от брошенного у алтаря брата Рейфа, маркиза Брукхейвена. Будущее этой пары освещалось любовью, если не золотом.

Сейчас в игре остались только воспитанная для того, чтобы главенствовать в обществе красавица Дейдре и непривлекательная, увлеченная книгами Софи. Маркиз Брукхейвен, который скоро станет герцогом Брукмуром, все еще свободен… но ненадолго, если только это будет зависеть от мисс Дейдре Кантор.

— Чудовище Брукхейвенов спугнуло еще одну невесту! Она оставила его у алтаря как раз этим утром!

Колдер Марбрук, маркиз Брукхейвен, застыл как вкопанный, услышав выкрик мальчишки, продающего газеты. Так как из-за этого он остановился в центре оживленной лондонской улицы, где прямо на него неслась повозка с пивом, то, безусловно, это был не самый лучший момент, чтобы услышать историю своей жизни, рассказываемую для широкой публики.

Кучер повозки выкрикнул предупреждение, заставившее если не мысли, то хотя бы тело Колдера отреагировать. Решительно бросившись в безопасное место на другой стороне улицы, маркиз проигнорировал проклятия извозчика, доносившиеся до него, и поискал в толпе обладателя голоса, который он только что слышал.

— Читайте все о Чудовище! «Голос Общества» утверждает, что оно не может удержать своих женщин, чтобы те не сбегали от него!

Разносчик газет, который на самом деле оказался довольно-таки сморщенным парнишкой, чей голос слегка дрожал на верхних нотах, взял у Колдера монету и передал ему газетный листок, даже не сделав паузы в своем красноречии.

— Чудовище Брукхейвенов снова вселяет страх!

Затем взгляд разносчика скользнул вверх к лицу Колдера, а потом опустился вниз на набросок погруженного в раздумья лица на первой странице газеты, которую он держал в руке.

— Ой! — Он снова уставился на лицо Колдера. — Это вы, не так ли? — Мгновенное возбуждение разносчика исчезло под мрачным пристальным взглядом Колдера. Парень торопливо стащил с головы кепку. — Э-э… доброго дня, милорд!

Колдер не обратил внимания на бегство разносчика, вместо этого развернув газету. Он начал читать, стоя на месте, напоминая основательную, одетую в черное глыбу, позволяя потоку лондонцев незамеченным кружиться вокруг него.

«Чудовище Брукхейвенов… нужно ли отрицать, что всего его богатства и положения никогда не было достаточно?.. Следует задуматься о таинственной причине того трагического инцидента, который сделал его вдовцом пять лет назад… о несвоевременной кончине прелестной леди Брукхейвен… неужели это случилось снова? Неужели еще одна юная английская роза решила сбежать от чего-то темного и неестественного, несмотря на вполне очевидную привлекательность Чудовища?»

Остальные слова были утрачены, смятые рукой Колдера, сжавшейся в кулак. Старая боль вспыхнула вновь, обжигая свежие, только что образовавшиеся шрамы. Невероятно, как сильно ранили эти инсинуации. Но ведь это всего лишь сплетни, тонко приправленные полуправдами.

Совершенно верно, что этим утром он отдал Рейфу женщину, которую выбрал для себя на немного нетрадиционной церемонии, где сам неохотно играл роль жениха. Кажется, Общество собирается вдоволь посплетничать о том, как он и его брат не оправдали ожиданий, устроив женитьбу по доверенности.

Колдер ошибочно полагал, что, когда Рейф и Феба, оспариваемая невеста, благополучно отправятся в свадебное путешествие, которое он первоначально запланировал для себя, то маркиз сможет просто спрятаться за пугающе величественными дверями Брук-Хауса и не слышать ничего, кроме того, что пожелает услышать.

Очевидно, нет.

Бумага была дешевая, а все еще свежие чернила испачкали его руки. Это всего лишь дешевый корм для народных масс, незначительная новость для неразвитых умов… но все же его сердце ныло, а дыхание обжигало грудь.

Тридцать четыре года безупречного существования, жизни по самым высоким стандартам чести и благопристойности — если бы не одна ошибка, один момент в основном идеальной жизни, и разве он не сделал все в пределах возможного, чтобы исправить эту ошибку? — все это сведено на нет блаженной рукой самозваного «Голоса Общества»!

Маркиз начал осознавать, что мимо проходят люди, и что их глаза скользят по нему с задумчивостью… или это было подозрение? Неужели они уже прочитали эти предполагаемые новости? Разве свадьба, состоявшаяся этим утром, уже обсуждается и разбирается по косточкам? Действительно ли смерть его покойной жены пережевывается обществом, словно хрящ, а затем правда снова выплевывается, искореженная, искривленная и неузнаваемая?

Везде вокруг него были взгляды, каждый смотрел, взвешивал, сомневался, насмехался…

Нет, это неправда, захотелось ему крикнуть всем им. Все было не так. Ни тогда, ни сегодня.

За исключением того, что, к сожалению, все так и было.

Он изменился с тех пор. Колдер принял решение никогда не упускать контроля над собой, потому что именно утрата этого отточенного до совершенства контроля стала провоцирующим фактором, который привел к смерти его первой жены, Мелинды, пять лет назад.

Он помнил это ошеломляющее ощущение предательства и разъяренного собственничества, которое овладело им в те мрачные дни, но только как память о воспоминании, как второй акт пьесы, которую он видел много лет назад.

Потеря нынешнего утра, с другой стороны, все еще горела внутри Колдера, как китайская ракета. Много лет назад Мелинда отвернулась от него в поисках кого-то более возбуждающего, более романтичного. Сегодня то же самое сделала Феба.

В то время как Общество не знало правды о том, что произошло с Мелиндой, было достаточно неприятно выглядеть в его глазах стойким и достойным жалости вдовцом, который не смог удержать интерес своей жены. Мир не знал ничего о том, какой ущерб Колдер причинил самому себе и тем, о ком он заботился больше всего на свете.

Конечно же, такое благословенное состояние не могло продолжаться после стремительной атаки новейшего восхитительного скандала. Итак, скоро волна общественного мнения обратится в другую сторону. «Чудовище Брукхейвенов спугнуло еще одну невесту, отправившуюся в объятия другого мужчины…»

Фасад Брук-Хауса замаячил перед маркизом. Неужели он прошел такое большое расстояние, глубоко погрузившись в свои мысли? Его дворецкий, Фортескью, появился в дверном проеме.

— Добрый день, милорд. — Затем, когда взял шляпу и перчатки Колдера, он добавил: — Мисс Кантор желает поговорить с вами. Она ожидает в передней гостиной.

Колдер заморгал. Он забыл — кузины Фебы и тетя все еще находились в Брук-Хаусе. Первоначально их пригласили остаться только до свадьбы, но леди Тесса и две ее другие подопечные без сомнения намеревались умолять его о том, чтобы остаться в гостях на неопределенный срок.

Нет, если он, черт побери, сможет с этим что-то сделать! О, мисс Софи Блейк едва ли производила какую-то рябь на поверхности сознания Колдера, потому что была застенчивым, склонным к уединению созданием.

Другая кузина Фебы, мисс Дейдре Кантор, была весьма декоративна и сносно остроумна — но, к сожалению, к ней прилагалась эта гарпия, ее мачеха. Колдер стремился навсегда избавиться от леди Тессы со смутным желанием человека, который попал в ад и тоскует по стакану прохладной воды.

Итак, мисс Кантор желает поговорить с ним…

Представив себе белокурую красавицу с сапфировыми глазами, Колдер решил, что его раненая гордость не пострадает от небольшого проявления женского внимания — даже если это будет всего лишь просьба о гостеприимстве. Дейдре на самом деле заслуживала того, чтобы на нее посмотреть: восхитительная фигура и классическое изящество, которое напоминало Колдеру о греческой статуе.

Во всяком случае, это лучше, чем стоять здесь, когда у тебя в голове продолжают звенеть слова «Чудовище Брукхейвенов»!

Мисс Дейдре Кантор ожидала маркиза в гостиной, пристально вглядываясь в портрет над камином. Это был отец лорда Брукхейвена — и это было хорошо, потому что разве нормальный человек повесит свой собственный портрет, чтобы день за днем смотреть на него! — но сходства было достаточно, чтобы можно было уловить проблеск будущего.

Как и его отец, лорд Брукхейвен был красивым мужчиной. Широкие плечи, темные волосы и глаза — ожившее изображение мрачного хозяина поместья из тех романов, которые она читала тайком от мачехи.

Если бы только он время от времени улыбался, то был бы безумно привлекательным — если кто-то предпочитает смуглых мужчин с таким суровым подбородком и пылкими глазами, которые заставляют волноваться.

Дейдре нравились как раз такие мужчины, и, в частности, именно этот экземпляр. Большинство женщин предпочитало вялых, с лоском разряженных молодых людей, вращающихся в Обществе — вроде тех, которые до сих пор толпой собирались вокруг Дейдре, хотела она этого или нет, — но Брукхейвен привлек ее внимание много лет назад.

Поверх человека, изображенного на портрете, девушка представила Брукхейвена, каким она увидела его в первый раз, когда Тесса взяла ее с собой, чтобы понаблюдать за дознанием по поводу смерти леди Брукхейвен, как будто это было развлечением для общества. Дейдре никогда не смогла забыть гордую, надменную, с широкими плечами фигуру лорда Брукхейвена и его несчастные глаза и его…

О, не надо обращать внимания на его плоский, твердый живот или на его мускулистые от верховой езды ягодицы! Не давай своим мыслям разбегаться, Ди!..

Она была немедленно очарована. Тогда, опустошенный смертью своей жены, отказавшийся от приторной жалости Общества, маркиз исчез с ее глаз так же быстро, как она обнаружила его.