Юлия Климова - По ступенькам декабря

– У меня есть старая коробочка от будильника! – Даша бросилась к письменному столу, выдвинула нижний ящик и достала квадратную белую коробочку. Высыпав из нее сборную солянку, а именно ключи, скрепки, пуговицы, кнопки, она дунула в нее, положила на дно немного бумажной стружки и протянула Альке. – Только ты аккуратно… нельзя разбивать его специально. Беречь надо.

– Мне кажется, все гораздо проще. Я положу шар на дно сумки и буду заниматься своими делами, а через недельку проверю: жив или нет? Скорее всего, он разобьется еще в течение первого дня и тогда…

– Нет, – Даша мотнула головой. – Так нельзя, раз ты нарочно подвергаешь его опасности, то на тебя обрушится несчастье.

– Он как бы сам разобьется, – попыталась объяснить Алька, но наткнулась на упрямый взгляд.

– Нет, так нельзя. Только если это произойдет случайно, ты получишь счастье.

– Уверена?

– Да.

«Похоже, это не подарок, а настоящая головная боль, – усмехнулась Алька. – Носиться теперь с шаром нужно, как курица с яйцом! С одной стороны, его необходимо холить и лелеять, а значит, лучше спрятать в дальний угол и забыть, с другой стороны, чтобы он разбился случайно и принес обещанное счастье, его надо держать на виду и таскать с собой… и опять же при этом холить и лелеять… Кошмар! Ладно, уберу куда-нибудь подальше, и пусть пылится…»

Сунув шар в коробку, Алька поймала себя на мысли, что уже учитывает волшебную инструкцию, и очень удивилась этому факту. Отлично на нее Даша влияет! Еще немного, и она тоже поверит в Деда Мороза, Снегурочку, Бабу Ягу, кикимору болотную и добрых фей.

– Спасибо, – ответила Алька. – Чувствую, скоро счастье ко мне привалит.

– Не смейся, – надулась Даша. – У меня шары много-много лет были и не разбились. Я их и на елку вешала, и комнату свою украшала, и однажды в гости брала…

– Чего?

– Меня в гости одноклассница пригласила – у нее день рождения в конце декабря, ну я один и взяла… Три часа тряслась, берегла, салаты толком не поела… А он целехонек остался! Не случилось такой ситуации… подходящей… – объяснила Даша. – Я вот думаю, может, не мое счастье в них спрятано, а? Может, я только хранитель…

«Та-а-ак… – мысленно протянула Алька, – это мы сейчас далеко зайдем… В Москву, в Москву, в Москву… срочно!»

– Время покажет, – подвела она черту под разговором, взяла коробочку и добавила: – Собирайся быстрее. Андрею за рулем до ночи сидеть, мы, конечно, привалы сделаем, но лучше бы поторопиться.

– Я быстро, честное слово, быстро! – выпалила Даша, переключившись на вещи и сумки. – Мне немного осталось…

Вернувшись в большую комнату, Алька поняла, что понятия не имеет, как ей везти шар. На вытянутой руке? Прижав к груди? В сумке? На коленях? Анекдот! И смешно, и… волнительно. Наверное, услышав в следующий раз слова «а у меня для тебя есть подарок…», она вздрогнет и вскрикнет: «Спасибо, не надо!»

Или всучить его Зубареву? Пусть мучается до конца дней своих!

«Нетушки, это мое счастье, – неожиданно улыбнувшись до ушей, подумала Алька. – Обойдется!»

– А мне подарили елочный шар, – сообщила она и добавила: – Волшебный, между прочим.

– Везет тебе, – ответил Андрей.

Алька подошла к нему, показала сначала коробочку, а затем и красный шар.

– Красивый? – спросила она тоном, не терпящим возражений.

– Очень. Необыкновенно хорош.

На сборы ушло еще минут сорок, а затем они рванули по направлению к Москве. Даша сидела сзади и наслаждалась каждым мгновением путешествия. Иногда в ее глазах подпрыгивали хитринки, иногда она оборачивалась и смотрела на заснеженную дорогу.

Алька везла коробку с шаром на коленях – решение, после которого она зачислила себя в общество сумасшедших. Слова волшебной инструкции настойчиво кружили в голове еще час, и отмахнуться от них не получалось. Но потом все стихло, и мысли устремились в другую сторону… Она возвращается. Возвращается.

Покосившись на Андрея, Алька поджала губы. О чем он думает? Интересно, как он к ней относится? Считает глупой, взбалмошной, ненормальной? «А ведь мы вряд ли встретимся в ближайшую тысячу лет…»

– Андрей, а вы мне дадите номер своего телефона? – раздался звонкий голос Даши. Глаза ее вспыхнули, а на щеках появились ямочки. – Я вас очень хочу поздравить с Новым годом… Ну, когда он будет. Можно?

– Можно, – ответил он. – Записывай…

* * *

К вечеру душа превратилась в яичницу глазунью, которая подрагивает и нагло смотрит, нервирует. «Я устал! Все надоели! Наташка, не прощу тебя никогда!»

Воробьев мрачно оглядел кабинет, быстро оделся, сбежал по ступенькам и выскочил на улицу. Интуиция первый раз доходчиво объяснила, что конец декабря и в лучшем случае начало января он будет сам исправно варить себе кофе, принимать телефонные звонки, посылать всех куда подальше и разгребать завалы бумаг. Наталья не вернется.

– Отдел кадров нужно замуровать или закидать тухлой селедкой, – зло процедил он, ища виноватых. – Кругом одни клуши!

После этих слов он вновь вспомнил дамочку-экскурсовода, и раздражение совершило троекратное сальто.

«Вот все у нее плохо: ни шмотья нет, ни денег, от мужа ушла, физиономия так себе, а туда же! Извините, спасибо, и снегирь замечательный!»

Воробьев всплеснул руками и, продолжая непримиримую борьбу с непокоем, сел в машину и рванул в сторону ЦУМа. Быстро доехав, он широким шагом направился к ювелирному салону, ткнул пальцем в витрину и звучно сказал: «Беру!»

– Футляр не желаете? – спросила продавец.

– Желаю! – кивнул Глеб Сергеевич.

Брошь-птичку он купил не для сбежавшей секретарши. А для себя. И назло. Назло дамочке-экскурсоводу. Теперь можно класть снегиря перед собой на стол и высказывать ему все, что думаешь!

* * *

Ночь выдалась звездной, отчего расставание казалось каким-то неестественным, ненастоящим. Даша отошла чуть в сторону, задрала голову к небу и сделала бессмысленную попытку сосчитать яркие крупинки – слишком красиво, даже сказочно, в такие моменты ничего плохого произойти не может. Пройдясь по тротуару, она бросила быстрый взгляд на Андрея с Алей, затем наклонилась, зачерпнула горсть снега и подбросила его вверх.

– Здорово, – выдохнула она и переключила внимание на окна. Теперь она будет жить на четвертом этаже. Раз, два, три, четыре… Все окна темны. Ну да, люди спят и видят добрые сны. – Здорово, – повторила она.

Алька решила не затягивать прощание, наоборот, сделать его коротким и сухим. Пусть Зубарев не думает, что их небольшая прогулка до Волгограда значит для нее больше, чем поход в супермаркет за продуктами. Впрочем, как и прошлые сцены в его квартире. И все поцелуи, вместе взятые. Неважно, считает он себя победителем или нет, ей – все равно. Она пойдет вперед, не оглядываясь, не вспоминая – подумаешь!

– Спасибо за помощь, – официально произнесла Алька, – вы мне больше ничего не должны.

– Искупил вину? – с усмешкой спросил Андрей.

– Да.

– Жаль, я бы еще куда-нибудь съездил. Если ты узнаешь, что у тебя есть брат на краю земли – обращайся.

– Непременно, – ответила Алька и выдала сдержанную улыбку, мол, вряд ли обращусь именно к вам… Протянув руку для рукопожатия, она вздернула нос и добавила: – Я еще не решила: рассказывать отцу правду, кто мне помог, или нет… В ближайшее время ему явно будет не до этого, но потом… – Теперь она улыбнулась лукаво. – Прощайте.

Андрей знал, что отпустит ее без лишних слов, поддержит любую игру (пусть так, пусть так…), и не стал задавать себе вопрос: «почему?» – тоже протянул руку и сжал Алины пальцы.

Несмотря на холод, обоим стало жарко.

– Я рад, что помог тебе, – ответил он ровно.

– Даша! – позвала Алька. – Бери сумку, нам пора.

Воробьев категорически не любил пятницы, пожалуй, он и сам не смог бы объяснить, почему. Конец рабочей недели, и настроение соответствующее, вроде впереди выходные… Хотя выходные он сейчас тоже не жаловал по той простой причине, что проводить их было не с кем. Раньше – с Наташкой. А теперь – с серебряным снегирем, что ли?

Свесив с кровати ноги, он провел ладонью по лицу и сморщился.

Идти на работу – никакого удовольствия. Остаться дома – а на кой?

Глеб Сергеевич сунул ноги в тапки, отшвырнул край одеяла, поднялся и подтянул семейные трусы. Посмотрел на себя в зеркальную дверцу шкафа, пришел к выводу, что живот пока в норме – особо не выступает, как у некоторых, и, довольный собой, зашаркал в сторону туалета. Вчера с горя он хлебнул литра полтора пива, и теперь голова была неприятно тяжелой, а во рту образовалась сухость. Вот она – старость! Раньше пил водку с друганами, и хоть бы что! А теперь… «Фигурное катание, блин, с пивком не посмотришь…» Полночи бегал до ветру и плохо спал. А если действительно бросить пить, заняться спортом, начать правильно питаться? Салатики овощные, например, вполне нормальное блюдо… Со свиной отбивной вприкуску.

Но до туалета Воробьев не дошел, потому что увидел на кухне… Альку. Она сидела за столом на табуретке и с огромным аппетитом лопала яичницу с сосисками.

– Привет, па, – бросила она и хрумкнула огурцом.

– Э… А ты же в доме отдыха… или где там?..

– Досрочно вернулась, – ответила Алька, наливая молоко из пластиковой бутылки в стакан.

– Не понравилось? А когда ты вообще вернулась-то?

– Ночью.

– Но…

Воробьев почесал затылок, собрал мысли в кучу, вспомнил о том, что он в трусах и не мешало бы и штаны натянуть, развернулся и… остолбенел.

В углу в плетеном кресле сидела светленькая голубоглазая девчонка и, поставив тарелку на колени, тоже уплетала яичницу с сосисками. Причем уплетала с отменным аппетитом.

– Здравствуйте, – сказала она и улыбнулась до ушей.

«А это еще кто?!» – чуть не ляпнул Глеб Сергеевич, автоматически сцепил руки перед собой и замер в позе «только, пожалуйста, не бейте штрафной!»

– Здрасте, – выдал он, кивнул и устремился сначала в туалет, а затем обратно в свою комнату. Молниеносно одевшись, Воробьев вновь заспешил в кухню. Острая ледяная мысль сверлила мозг, и оставалось только прочитать ее… «А они-то похожи… точно, похожи!» Он не стал анализировать это, даже не удивился, но необъяснимое предчувствие толкало его вперед… – Здрасте, – еще раз произнес он, притормозив около двери.

– Познакомься, папа, – сказала Алька, отвлекаясь от еды, – Даша Кузнецова, моя сестра.

На невидимой машине времени Глеб Сергеевич Воробьев полетел в далекое прошлое. У-у-ух! Захлопнулись дверцы и замигали кнопки на пульте управления – кадры защелкали, перелистывая строчки, голоса, лица… Он сразу вспомнил письмо, имя, фамилию… Слишком тема была непростой и отчасти болезненной – до сих пор заноза в сердце сидела. Но как? Каким образом?! И сходство… Они обе были похожи на мать. Глаза только у каждой отцовские. («Или кто знает эту Дашу?! Может, бабкины у нее глаза?»)

Значит, Алька ездила не в дом отдыха, а в Волгоград?

Решила и поехала?

А с ним даже не обсудила, не посоветовалась?

Его мнение вообще что-то значит или нет?

Он отец, между прочим!

«Люди добрые, да что же это делается! – вспылил Воробьев. – А меня спросили?!»

Отчаяние смешалось со злостью, и первым порывом было отобрать тарелку у Даши и выставить девчонку за дверь! А на дочь наорать хорошенько, чтоб мозги на место встали. И когда она перестанет доводить его до белого каления?!

Но он же выбросил письмо – порвал и выбросил! Клочки полетели в мусорную корзину, оставив проблему позади… Откуда Алька узнала?..

– Какая еще сестра? – выдохнул Глеб Сергеевич, сунул руки в карманы брюк, качнулся на пятках и повторил гораздо громче: – Какая еще сестра, я спрашиваю?!

– Папа, – поморщилась Алька. – Что значит какая? Единоутробная, конечно. Даша тебе писала, объясняла…

От слова «единоутробная» у Воробьева вспыхнули уши, и на лбу выступили капельки пота. Совершенно идиотское слово! Он попытался взять себя в руки, и это ему почти удалось: «Ладно, пусть девчонка поест и убирается отсюда… а Альке взбучку, взбучку устрою! Только с замужеством ее разобрался, а она новую дурь по-быстренькому сообразила! Познакомились? Замечательно! А теперь – скатертью дорога! Полюбили друг друга? Переписывайтесь! Почта у нас исправно работает – претензий нет!»