Юлия Климова - По ступенькам декабря

– Значит, он должен был пойти с тобой на вечеринку?

– Ага. Я, правда, Марго с Пенкой в подробности не посвящала, – улыбнулась Алька. – Им нравится думать, что у меня вообще не может быть длительных отношений с нормальным парнем… Злыдни. Но мне все равно.

– Пенкой ты зовешь Лену?

– Да.

– Мне нравится! Подожди… – Даша нахмурилась и отодвинула полоску бумаги в сторону. – Ты сказала, что Зубарев тоже участвовал в этом безобразии?

– Участвовал, но…

Алька вспомнила Андрея, вернее, она его по-прежнему не забывала. Серые глаза, темно-русые волосы, тонкие губы, взгляд, улыбка, жест… Его катастрофически не хватало. О, с каким удовольствием она сейчас сразилась бы с ним! Или вернулась бы на несколько дней раньше и прожила события вновь. Первая сцена у него дома, вторая, поездка, бильярд, его руки на ее талии… Ничего же их не связывает, а хочется его увидеть. Странно, Костика не хочется, даже чтобы позлорадствовать, а Зубарева…

– Но он хороший, да? – подсказала Даша.

– Ничего так, – небрежно ответила Алька и торопливо сменила тему: – А давай еще елку нарядим, а?

– Давай!

– И шары на нее наши счастливые повесим, чего им пылиться в коробках, тем более что сам Дед Мороз… – Алька выпучила глаза, – нам разрешил!

– Смейся, смейся, – хихикнула Даша, – но однажды ты поймешь, что чудеса случаются! И далеко за ними ходить не надо! – Хитро прищурившись, она нацепила колпак на голову и, спохватившись, взволнованно спросила: – А палочка у меня будет? Без нее никак нельзя!

– Какая палочка? – удивилась Алька.

– Волшебная!

– А-а, сейчас сделаем, не проблема.

– Только красивую.

– Само собой!

Алька сходила в кухню и принесла упакованные японские палочки.

– А что это? – спросила Даша.

– Отец иногда суши домой заказывает, а к ним всегда палочки прилагаются в щедром количестве, вот они-то нам и пригодятся, – сняв упаковку и разделив палочки, Алька протянула одну Даше и торжественно произнесла: – Отныне и навсегда ты – фея! Только украшай ее сама, меня колпак уже доконал.

– Спасибо, спасибо!

– Пойду-ка я притащу из кладовки елку и украшения, пора бы и нам прочувствовать приближение Нового года.

Алька вышла из комнаты и остановилась. Обернулась и посмотрела на Дашу, пыхтевшую над мишурой и оберточной бумагой. Сейчас же накрутит, навертит чего-нибудь этакого, а потом взмахнет своей волшебной палкой и – спасайся кто может! Интересно, какие мысли и желания теснятся в этой светлой голове?.. Алька усмехнулась по-доброму и направилась к кладовке, осматривая по пути многоярусный бардак, устроенный ими в рекордно короткий срок. Скоро вернется с работы отец и начнет рвать и метать. «Ну и пусть», – едко улыбнулась Алька и удивилась: как быстро Даша заняла в ее сердце особое место…

Чтобы достать огромную коробку с елкой, пришлось вытащить три другие коробки с различным барахлом, ведро с банками («Для анализов, что ли, папочка бережет?»), пластиковый неподъемный чемоданчик с инструментами и пустой грязнющий рюкзак. («А это откуда? Вроде в нашей семье бойскаутов нет…») Алька схватилась за картонку и потянула на себя, вытащила, отряхнула ладони и… И представила, что рядом стоит Зубарев. И дело происходит не здесь, в ее квартире, а у него – на Нагатинской. Андрей сам легко и просто достает коробку и несет ее в комнату, что-то говорит, затем подходит к Альке близко и протягивает руку к ее щеке…

«Скучала?», – спрашивает он.

«Вот еще!» – фыркает она.

А затем Зубарев вновь вызывает ее на бой.

«Проверим?» – спрашивает он.

«Почему бы и нет?» – насмешливо отвечает она.

Алька тряхнула головой, прогоняя наваждение, и скривила губы. А не Дашка ли там уже колдует и насылает на нее нездоровые миражи? От этой мысли стало смешно и легко.

– Занимайтесь своей биологией, Андрей Григорьевич, – тихо сказала Алька, – а я завтра на вечеринку пойду.

* * *

Даша проснулась в три часа ночи и прислушалась. Тихо. Глеб Сергеевич пришел поздно, и они лишь мельком пересеклись в коридоре, так что, наверное, он крепко спит и помешать не сможет.

Отодвинув одеяло, она осторожно встала, подошла к креслу, взяла в охапку костюм феи, мобильник и маленькими шажками направилась в ванную. Глаза горели огнем, детский смешок рвался на свободу, но рисковать нельзя – у нее всего одна попытка!

Закрыв дверь на замочек, Даша быстро переоделась, сунула ноги в сапоги, бухнула на голову колпак и посмотрела в зеркало. Красота…

Собравшись, настроившись, она серьезно произнесла:

– Желаю, чтобы завтра на вечеринку к Але приехал Зубарев, чтобы им было хорошо и… И пусть они этот вечер запомнят надолго!

Довольная собой, Даша взмахнула волшебной палочкой и замерла.

Ничего не изменилось: с потолка не посыпалось конфетти, не грянула музыка и не поднялся белоснежный вихрь. Но маленькую фею в данную минуту вряд ли бы смутили такие мелочи. Взяв со стиральной машинки мобильник, Даша набрала номер Андрея и стала слушать гудки.

– Да… – раздался через минуту сонный голос.

– Здравствуйте, – улыбнулась она. – Вы меня, наверное, не узнали… Я Даша Кузнецова, помните?

– Да, конечно… Что-нибудь случилось?

– Нет, я позвонила поговорить… ну, вообще… обо всем на свете. Погода хорошая, правда?

Воробьев терпеть не мог благотворительные мероприятия и по мере возможности обходил их стороной. Понаедет разношерстная публика, а ты ходи, как дурак, и делай вид, будто вся эта нудятина интересна. Листовки, рекламки, брошюрки, длинные речи на одни и те же темы и постные лица в придачу.

Конечно! Никто же не знает, что делать, если вдруг на добрые дела потянет! Растеряется народ, поди! А на совесть давить не надо, он и так перечисляет деньги больничкам и фондам, когда те просят или когда страх к стенке припрет. Да, бывает, начнут в голову лезть ужасные мысли, мол, прегрешений полно, а если потом отвечать придется, а если расплата близка и черная полоса на подходе… Сразу бессонница лезет из всех щелей, и нервы гремят, точно ржавые железяки! Тут уж не отвертишься.

И сейчас как раз был тот момент, когда на душе Воробьева было гадко, противно и слякотно. Не пойми откуда взявшаяся паника (вроде за последнее время ничего такого уж выдающегося он не совершил…) набирала обороты, а на столе лежало приглашение на спектакль, сборы от которого пойдут на восстановление и обновление захудалого детского театра.

«Мать вашу! – думал Глеб Сергеевич, расхаживая по комнате от окна до шкафа. – И с кем я должен идти?!»

Он мог бы ограничиться привычным перечислением некоторой суммы денег, но практика показывала, что легкий путь не является верным, то есть потом он будет мучиться еще больше, потому что не отстоял, не отдежурил, не заслужил белой полосы в жизни. Проклятая мнительность покоя не давала: уж если переклинило, то придется доставать костюм, подправлять физиономию и – вперед!

Раньше Глеб Сергеевич взял бы с собой любовницу или секретаршу (хотя это почти всегда совпадало), но теперь ситуация была жалкой и плачевной…

– Один не пойду, – мотнул головой Воробьев и направился к комнате дочери. Распахнув дверь, он громко сообщил: – Алька! Вечером у нас…

– А-а-а!!! – раздался неожиданный визг, и в воздух взметнулось одеяло.

– Ё! – воскликнул Глеб Сергеевич и, отскочив назад, захлопнул дверь. «Что это было?!» – пронеслась короткая мысль.

– Извините… – раздался тихий голос Даши, – но я не одета.

– Черт! – выругался Воробьев и сжал кулаки. – Время одиннадцать часов!

– Я знаю… но мне очень нравится костюм феи… и я его все время примеряю…

«Чокнутая, – твердо решил Глеб Сергеевич. – А кто бы сомневался!»

Когда же, когда же эта Дашка оставит их в покое?! Еще немного, и на благотворительные вечеринки он с радостью поскачет, лишь бы дома не сидеть!

– Где Алька? – Воробьев прижал ухо к двери.

– В магазин пошла, колготки покупать.

Так, пока он гонял машину на помывку, его дочурка уже ушмыгнула по своим делам, а потом скажет, что он ее не предупреждал…

«Да, не предупреждал! Но должна пойти, и точка!»

– Вечером она поедет со мной в театр, – твердо сказал Глеб Сергеевич скорее себе, чем Даше.

– Нет, – раздалось из-за двери.

– Че-е-его?

– У нее другие планы.

– Какие еще планы?! Бедным детишкам нужны спектакли про Карлсона, а у них планы!

Дверь открылась, задев Воробьева, и из комнаты вышла Даша. Никакого костюма феи на ней не было – обычные потертые джинсы и футболка.

– Глеб Сергеевич, – произнесла она с заботой в голосе, – вы не волнуйтесь так… И объясните, пожалуйста, о каких детишках речь?

«Она меня тоже, что ли, чокнутым считает?..» – нахмурился Воробьев, не зная, к чему бы еще придраться.

– Вечером мы идем с Алькой в театр, и точка! – громыхнул он.

– Сегодня у Али в академии новогодняя вечеринка, – мягко объяснила Даша. – Вы же понимаете, как это важно? И она никак не может с вами пойти.

Это был удар, к которому Глеб Сергеевич оказался не готов – соломинка, за которую он крепко держался минуту назад, сломалась, не оставив надежды. Какое ужасное совпадение: вечеринка и благотворительная нудятина! Неужели придется тащиться одному?..

Он смерил Дашу тяжелым взглядом, обиженно поджал губы, развернулся и прошествовал в кухню. Суббота обещала быть долгой и малоприятной.

– Понаехали, – протянул Воробьев и гневно сверкнул глазами. – А моя квартира, между прочим, не резиновая!

– А хотите, я вам пирогов напеку? – раздался сзади бодрый и счастливый голос Даши.

– Брысь отсюда! – рявкнул Глеб Сергеевич и топнул ногой.

* * *

Платье для новогодней вечеринки действительно было сногсшибательным: чуть выше колен, на тонких бретельках, черное, отделанное воздушной тканью цвета оранжевого заката – широкая лента под грудью, бант и волна по подолу. Простое, но одновременно стильное и праздничное. Вряд ли к ярким Алькиным волосам пошло бы что-то другое.

– Ты как… ты как… – протянула Даша. – Как супермодель! Покрутись, пожалуйста, покрутись! Ух ты! Подожди, я сейчас тоже быстренько переоденусь!

Она подхватила наряд феи и метнулась к креслу, а Алька подошла к зеркалу и внимательно изучила отражение. Сейчас она очень себе нравилась, и было немного жаль, что ее, такую красивую, не увидит… например, Зубарев.

– Да, я супермодель, – согласилась она, крутанулась и улыбнулась. Марго и Пенка в любом случае умрут от зависти, и пусть в этот вечер рядом не будет настоящего мужчины. Например, Зубарева? Глупости…

– Я готова! – объявила Даша, и Алька обернулась.

Костюм «прелестная фея в сапогах сорок второго размера» удался на славу. Образ можно было считать целостным, завершенным и многообещающим – волшебная палочка сверкала в руках доброй волшебницы и обещала исполнение любых желаний. Остроконечный колпак отлично держался на голове при помощи тонюсенькой резинки, и Даша могла смело наклонять голову набок, при этом хитро щурясь. Чем, собственно, она и занималась в ожидании вердикта.

– Ты – лучшая фея всех времен и народов! – уверенно сказала Алька. – Нас никто не затмит!

В этот момент мимо распахнутой двери с газетой под мышкой проходил Глеб Сергеевич. Смирившись со своей тяжелой долей (а в театр-то придется ехать одному), он пребывал в дурном расположении духа и с удовольствием нашел бы виновного и прихлопнул его – на полчаса радости бы хватило.

Притормозив, Воробьев остановил ошарашенный взгляд на Даше и с сомнением спросил:

– А сегодня что? День открытых дверей в сумасшедшем доме?

– Не советую так шутить, – фыркнула Алька. – А то моя маленькая милая сестричка взмахнет волшебной палочкой, и…

– Дуры, – припечатал Глеб Сергеевич и пошел дальше.

В четыре часа сборы были досрочно закончены, и оставалось совсем немного времени до выхода. Алька пила чай и переключала телевизионные каналы, а Даша крутилась около елки и посматривала на красный шар со снежинкой – он казался более блестящим, чем обычно, не нужно было особо приглядываться, чтобы заметить внутри золотую пыльцу, которая то медленно двигалась по кругу, то подпрыгивала. Шар манил и точно заговорщицки просил: «Сними меня и возьми с собой, я пригожусь», и хотелось протянуть руку и сцапать его с зеленой ветки. Во всяком случае, богатое воображение Даши рисовало именно такую фантастическую картину.