Может быть, это была Судьба, а не случайность?

– Да. Да. В каком-то смысле вы правы. – Тон Андрея хоть и был безукоризненно вежливым, но глаза были прищурены, а губы плотно сжимались, когда мужчина слушал ответ невидимого собеседника. – Позвольте, это жизнь Антона, и он сам решает, что делать. Мы можем только гарантировать… Алла Георгиевна, перестаньте. Вы знаете, кем для современной русской молодежи является ваш сын? У него прекрасные перспективы…

Я прислушалась, и неведомое чувство, прозванное женской интуицией, орало что-то вроде: «Слушай, дура, слушай!»

Не пропусти ни слова!

– …Нет, я думаю, наша компания не разорвет контракта с вашим сыном только по одной вашей просьбе. И ваших денег нам не надо… – устало говорил менеджер, продолжая что-то искать. – Нет, я вовсе не принципиальный. Я могу брать взятки – как и любой нормальный человек. Только в этом случае, на Кее… пардон, вашем сыне Антоне, мы сделаем куда большие деньги, нежели предлагаете мне вы. Разумеется, я не оставлю от Антона наш разговор в тайне. Я бы посоветовал вам прекратить это. Антон – музыкант. Отличный музыкант. Более того, я несу за него ответственность и не откажусь. Хорошо-хорошо, я буду опасаться за свою карьеру.

Он с отвращением выключил телефон и пробормотал:

– Проклятая баба, все соки уже выпила со своим Антоном. И Кей хорош – одни проблемы создавать повадился. Лучше бы дела с матерью уладил. И где эти бумаги, я же здесь их отставлял. Вот черт…

Вдруг он что-то увидел на полу, наклонился, подобрал и быстрым шагом ушел, на ходу кому-то вновь перезванивая.

А ведь я почти была уверена в том, что их – двое.

Я с шумом глотнула ртом воздух и закрыла глаза.

Раз, два, три…

Почему я не могу выдохнуть? Куда делись все краски в комнате? Почему в солнечном сплетении такая давящая боль?

Четыре, пять…

Зачем он так поступил? Для чего? Что он добивался?

Шесть, семь, восемь…

Кем я была для него? Куклой-барышней из XIX века? Девочкой, которую можно было легко соблазнить?

Девять, десять…

Кем же?

Я, наконец, выдохнула воздух.

Вот и все.

Все.

Совсем все.

У меня не было той истерики, как в тот раз, в комнате Антона. Мне было гораздо больнее. И от этого я не могла пошевелиться. Рядом находилось теперь только желание покинуть эту комнату, это здание и этот мир заодно. Чтобы никогда-никогда-никогда не видеть это чудовище с платиновыми волосами.

Разряд молний ударил с силой и без предупреждения в сердце, оно вздрогнуло, покрылось кровавым узором, и боль от этого удара отозвалась в каждой вене, в каждой жиле, в каждом сосуде моего тела.

Я распахнула глаза, вновь пытаясь поймать губами воздух. Это удалось мне не с первой попытки. А когда я вдохнула его в себя, через легкие к сердцу устремилась воздушная горячая лава.

Со вторым вздохом в моем сознании замелькали образы тех… того, кого я любила. Первый поцелуй с Антоном. Признание Кея. Объятия на подоконнике в университете. Теплые руки в номере отеля.

«Теплые руки в номере отеля». Звучит так, как будто бы ты Кейтону, подонку, там продавалась.

А я и продавалась. За иллюзии, которые он щедро мне подкидывал.

Ну я теперь совершенно точно знаю, что Кей и Антон – это одно и то же лицо. Как оказалось, достаточно просто подслушать чужой разговор. А я строила такие планы, как бы хитро об этом узнать. Не понадобилось. Всего одна случайность – и я точно знаю ответ.

Я такая дура, что хочется сдохнуть. Мне кажется, что надо мной целенаправленно издевались только ради развлечения, а не потому, что Кей… Антон… я даже уже не знаю, как его называть… любил меня.

О, какая любовь?! Любовь давно сыграла в ящик и переворачивается в могиле, сипло вздыхая. А ты оказалась всего лишь игрушкой в руках богатого и знаменитого мальчика.

Боль усиливалась толчками. Зачем он так со мной поступил?

Зачем? Некоторым людям очень скучно жить просто так. Они играют. Он великолепный актер, признаю его мастерство.

Да, какая же он талантливая сука – быть Антоном у него получалось замечательно. Но почему я?

Ты доступная тупая игрушка, над которой так естественно издеваться тем, кто имеет на это право – сильнейшим. А проклятый Кейтон – сильнейший.

Не признаю его таким! Я докажу ему, что в этой игре я – сильнейшая! Теперь понятно, почему я любила двух парней одновременно – я любила одного. Я могу… могу быть горда тем, что полюбила Антона не за то, что он звезда, а за то, что он просто был со мной, и каждое его прикосновение дарило мне чуть-чуть смелости жить дальше, забывая прежнюю мерзкую любовь.

Ты бы еще стихами заговорила, деточка. Ага, давай напишем гимн Антону. Помни – он и есть Кей. И их обоих нужно убить! Подвесить их над пропастью и обрезать веревки! Или отрубить им обоим головы на плахе! Сволочи!!! Или всю кровь по капельке спускать, пока не потеряют сознание.

На меня накатила вторая волна невыразимой усталости. А ведь я подозревала, что так и будет. Еще тогда, но Кейтону удалось обмануть меня. Какая же я доверчивая.

«Только в этом случае, на Кее… пардон, вашем сыне Антоне».

«На Кее… вашем сыне Антоне».

«Кее… Антоне».

– Катя? – подергал меня за рукав Филипп. Он стоял близко-близко, держа стаканы. Его карие глаза были широко раскрыты – он тоже слышал разговор своего менеджера, так вовремя зашедшего в эту проклятую комнату на первый уровень.

– Что? – спросила я его и медленно, словно зомби, встала. – Ты знаешь, я пойду.

Голос мой был безжизненным.

Парень посмотрел на меня внимательно, смахнув с глаз длиннющую коричневую челку, и, кажется, все понял. Наверное, по моим глазам. Да и глухим он не был – слышал, что говорил Андрей.

– Послушай, – нерешительно сказал он, – послушай, Катенька, ты это… только не плачь, только не плачь, ладно? Я теряюсь, когда девочки плачут.

– Я не буду плакать. Я ведь просто пришла спросить у Кея – один ли он человек или их двое? – как-то безжизненно произнесла я, вдруг осознав, что до самого конца я надеялась, что они все же братья! Что один хороший, а другой – плохой. Я надеялась, но не хотела себе в этом признаваться. Я совсем не хотела знать, что нежный и мягкий Антон может предать! Я хотела думать, что он – прекрасный человек, моя Красная Нить. Моя и ничья.

– Что спросить? – одними губами спросил Фил.

– Я запуталась, Филипп, – произнесла я тихо-тихо, ощущая, что все бабочки, кажется, умерли, и в животе теперь настоящая пустыня. – Я запуталась и искала ответа. В последнее время я так плохо спала, потому что я все время думала о том, сколько их и кто они. Я ненавижу себя.

– Катенька, не надо так.

– Я ненавижу себя. Правда.

– В моей жизни тоже были периоды, когда я себя ненавидел. – Тихо сказал парень. – Но это ни к чему хорошему не приводит, поверь. Это саморазрушение, оно приводит только к худшему. И ты не должна себя винить. Ни в чем. Чем больше ты ненавидишь себя, тем тебе хуже. Поверь.

Мальчик-мишка грустно улыбнулся мне и аккуратно усадил на стул.

– Он – один. Я узнала. Совсем случайно. – Я попыталась тоже улыбнуться ему, но не смогла.

– Катя, почему ты не плачешь? Это ведь нормальная женская реакция. А у тебя ненормальная, – обеспокоился гитарист. – Ты должна выпустить эмоции.

– Я один раз же выпустила, – не глядя на него, улыбнулась – улыбка теперь получилась, но вышла сухой и неприятной.

– А-а-а, – пробормотал Филипп, – это когда погром?

– Он что, – внезапно истерически выкрикнула я, – все и всем про меня рассказывал? Да? Рассказывал, как издевался?

– Нет-нет-нет, – испугался, кажется, моей реакции парень-медвежонок, – он просто тебя очень любит.

Какая интересная у него любовь! Фил тоже решил поиздеваться?

Я зло поглядела на шатена.

– Так любит, что не может не делать больно? – выпалила я, повторяя себе, что я должна держать себя в руках, должна держать, должна… Ведь я не провалила свое «задание» – узнала правду!

– Кей – сложная личность, Катенька.

Я тоже сложная личность! И что с этого! Кому интересно, сложная я или простая, как дерево?

Он присел передо мной на корточки, как преданная собака заглядывая в глаза, и погладил по руке. Филипп тоже кажется мне хорошим, как Арин в начале нашего короткого знакомства. Только Арин оказался совсем и не хорошим, и теперь я боюсь доверять Филу. Кажется, я вообще боюсь доверять парням.

Все парни – скоты. Их надо расстрелять. Красивые парни – скоты втройне.

– Прости меня. Я ведь знал, – так же тихо сказал Филипп. – Я почти не знаком с тобой, и виделись мы всего лишь дважды, но я все равно говорил Кею, что нельзя так играть с чувствами девушки. Особенно той, которую любишь.

– Да хватит про любовь говорить! – вновь не выдержала я и встала, понимая, что этот парень ни в чем не виноват – он, напротив, хотел помочь.

– Понимаешь, тут… – тяжело вздохнул Фил. – Ты присядь, ладно? Может, вина или виски? Из-за Кея здесь всегда есть виски. Нет, ты не думай, что он пьет, просто из всего алкоголя он признает только виски, да.

Музыкант явно забыл о том, что говорил десять минут назад насчет алкоголя и женщин.

– Кей и Антон – одно лицо. И ты права, он дурак, – успокаивающе говорил молодой человек. И за что ему это – успокаивать чужую девушку, которая вместо слез рычит, как деревенская собака?

– А зачем он притворялся? – спросила я, тяжело вздохнув.

– Он просто хочет найти девушку, которая любит его ни за что-то, а просто за то, что он – обычный человек. Не богатый и не знаменитый, – задумчиво произнес парень.

– А я тут при чем?

– Я не знаю всех подробностей – я с самого начала говорил ему, что он поступает недостойно мужчины, но разве его переубедишь? Все очень запутано. Одно я знаю точно. Ты выбрала Антона, и Кей заинтересовался тобой. И влюбился, – тут Фил отчего-то неожиданно светло улыбнулся. – Любовь – это так прекрасно.

– Я уже не верю в это. Любовь – одна боль.

– Не говори так, – вновь погладил меня этот парень по голове, и мне стало чуть-чуть спокойнее.

– Кей любит тебя. Очень сильно. Он просто проверял. Ему не хочется, чтобы любили только сценический образ. Никому из нас не хочется. Но ты права – мой друг заигрался.

– Мне все равно, – упрямо сказала я. – Я пойду, ладно?

– Нет, в таком состоянии я тебя не отпущу. Успокойся, – взял со столика стакан с соком гитарист, подошел вновь к бару, налил что-то из большой прозрачной бутылки и принес мне.

– Пей, Катя, это тебя успокоит.

Я не знаю, с каким алкоголем смешал сок Филипп, я даже не почувствовала вкус напитка. Я просто молча выпила его и все.

А он продолжил:

– Молодчина. Это все глупо вышло. Рассказать? Я думаю, ты должна знать, Катенька. Тебе нужно всего лишь понять его. Когда мой друг с тобой познакомился, ты так ему понравилась, что он при всех нас сказал, и даже при Андрее, что… как бы тебе это сказать… На следующий день после выступления в «Горизонте», во время репетиции, он сказал, что ему безумно понравилась девушка, которая видела его в двух ипостасях. И сказал, что если ты выберешь образ Антона, то тогда он будет с тобой встречаться. А если Кея – то нет. Потому что ему нужна та, которая будет любить не звезду, а человека. Кей сам так сказал. В какой-то степени я солидарен с ним, но мне это не понравилось. Андрею это не понравилось тоже.


Менеджер команды «На краю» случайно услышал слова подопечного. И в очередной раз подивился сознанию творческих людей.

– Кей, ты, естественно, наше все, но пока мы не закончим работу с Томасом Радовым, не надо играть с его дочкой. Томас – человек искусства, слушающийся не голоса разума, а своих эмоций. Он может кинуть нас и наш проект, – тут же сказал Андрей, который парням из группы был не только менеджером (бездушное слово, правда?), но и старшим братом, посвященным во все проблемы. Ему приходилось быть не только «концертмейстером», ответственным за все финансовые и организационные вопросы, но и психологом, помогающим решать проблемы парней. А они, как проблемы воистину творческих и талантливых людей, были не так уж и просты.

Андрей прекрасно знал, что у Кея сложный характер, из-за которого парень постоянно находит сам себе проблемы и страдает. О его отношениях к девушкам и с девушками и играх с ними. О том, как порой на него находит меланхолия или излишняя холеричность, когда уходит вдохновение. И о его матери менеджер тоже был прекрасно осведомлен. И о том, насколько она была против участия сыночка в группе! Алла Георгиевна попортила менеджеру пару литров крови, узнав, чем занимается ее мальчик.

Знал Андрей и о том, что Арин до сих пор переживает из-за первой любви, пропавшей девочки, и волнуется из-за сестры: милой черноволосой истерички с обворожительными глазами и классной фигуркой. Девушка просто помешалась на Кее и требует от брата свести их вновь. Тот помогает, как может, но переступает через себя. Ведь, с одной стороны – лучший друг, который психует только от одного вида Алины, с другой – единственная сестра.