— Даже не думай! — быстро ответила Вера.

— Почему? Это не опасно. Донором может стать даже грудной младенец, я знаю. Я завтра же поговорю с твоим врачом. Скажу, что донора искать не надо. Пусть мне анализы сделают, или что там требуется. Они убедятся, что я подходящий донор. Так что донор — не проблема.

— А деньги? — в голосе Веры послышалась надежда.

— Деньги буду искать, и обязательно найду. Верь мне, Верочка.

— Что-то вроде каламбура у тебя получилось. А вот еще: моя надежда в сестре Надежде.

— Да, такие вот у нас, сестричка, имена. Со значением.

— Как хорошо, что ты меня нашла, — Вера пыталась улыбнуться, а на самом деле плакала.

Надя тоже прослезилась.

— Как хорошо, что нас двое…

— Ты, ты иди сейчас… — попросила Вера. — Все равно скоро время посещений закончится и тебя погонят. А завтра приходи.

— Обязательно приду, с самого утра.

Надя наклонилась и поцеловала сестру.

Пока шла по коридорам, она крепилась изо всех сил, но, оказавшись за порогом больницы, не выдержала и расплакалась. Найдя в густых кустах сирени скамейку, Надя дала волю слезам. Совсем недавно она сидела здесь и строила планы на будущее. А оказывается, будущего никакого нет! Даже став донором, она не в силах помочь своей сестре! Где ей взять пятьдесят пять тысяч евро? Но она пообещала… Вера надеется… Надеется, что у нее хватит ума и предприимчивости раздобыть за короткий срок такую сумму. Значит, несмотря на глупость и отсутствие всякого жизненного опыта, она должна оправдать доверие сестры. В конце концов, она ведь сумела найти ее в этом громадном городе? Значит, надо думать, думать, и что-нибудь придумается…

Пора кончать реветь, слезами горю не поможешь, слишком мало времени, чтобы так бездарно его тратить.

Для начала Надя решила пересчитать в валюту свои наличные ресурсы. Мокрыми от слез пальцами она достали блокнот и разделила имеющуюся сумму в столбик. Получилось около семнадцати тысяч.

Сколько может стоить ее квартира? Как бы это поскорее узнать?.. Взглянув на часы и сообразив, что на родине около десяти вечера, она набрала номер Ксении. Голос подруги прозвучал совсем близко, как будто их не разделяли тысячи километров.

— Ксеня, это я, Надя.

— Здравствуй Наденька! Как твои дела? Нашла сестру?

— Да, нашла! — Надя вздохнула. — Но у нас горе. Вера смертельно больна и на операцию нужны большие деньги. Ты не могла бы узнать, за сколько можно срочно продать мою квартиру? Узнаешь?

— Конечно, узнаю. Бедная моя девочка! А где же ты будешь жить?

— У тети Фани, она мне завещание на комнату написала. Я по сотовому звоню, боюсь, деньги кончатся. Я в среду прилечу, напишу тебе доверенность, ты согласишься все оформить за меня? Моя квартира ведь даже не приватизирована, там много возни, а надо поскорее. У нас меньше двух месяцев.

— До чего?

— Позже операцию делать не возьмутся. Вера умрет.

— А денег хватит? В нашем доме продали однокомнатную квартиру за пятнадцать тысяч долларов.

— Неважно. Ты узнай и мне позвони. Записывай телефон… Узнаешь что-то, звони. Ну, пока.

Пятнадцать тысяч долларов… Доллар по отношению к евро — примерно четыре к пяти.

Она опять взялась за блокнот. Получилось двенадцать тысяч. Плюс шестнадцать — итого двадцать восемь. Мало!

Вспомнила про прабабкины сережки. Сколько они могут стоить? Тысячу, две?

Может, на операцию и хватит, а на реабилитацию, ведь без нее все бессмысленно…

Мелькнула мысль: а если опять попробовать сыграть? Но чудес не бывает, и нельзя рисковать, когда от этого зависит жизнь сестры…

Кто может помочь такими большими деньгами?.. Чернов, вот кто! Он до сих пор любит Веру, и как только узнает…

Надя решила прямо сейчас ехать к Чернову в театр.


Однако оказалось, что в помещении бывшего дома культуры идут спектакли какой-то провинциальной труппы, а театр, в котором играл Александр, накануне уехал на гастроли.

Надя пыталась добиться от кассирши, куда уехал драматический коллектив, но та сказала, что не имеет к нему никакого отношения, о маршруте ничего не знает, а новый театральный сезон начнется в конце сентября.

Конец сентября, это безнадежно поздно!

На всякий случай Надя съездила к Чернову домой. Конечно, на звонок никто не ответил, но она решила оставить записку — вдруг Александр вернется домой раньше?

На листке из блокнота она нацарапала: «Саша, я нашла Веру, она нуждается в помощи, — зачеркнула три слова, исправила: — она при смерти. Позвони мне по телефону… Надя».

Сложив записку, просунула ее в узкую щель возле замка, чтобы сразу заметил.

Домой она вернулась поздно, совсем без сил. Только открывая дверь квартиры, вспомнила, что Фаина Абрамовна больна.

Но оказалось, что давление у старушки уже снизилось, она даже встала с постели и в обществе своих соседей пьет чай с пирожными, которые принес Лешка.

— Где ты пропадала так долго? Как сестра? Вы виделись?..

Надя опустилась на стул.

— Виделись. Ей очень плохо. Она умирает.

— Какое горе! — по театральному всплеснула руками Елена Витальевна.

— Совсем умирает? — переспросила тетя Фаня.

— Единственный шанс — операция по пересадке костного мозга. Я могу стать донором, мы ведь близнецы, но операция стоит уйму денег!

— Да, медицина теперь стала очень дорогая, — констатировала Елена Витальевна.

— Сколько? — поинтересовался практичный Лешка.

— Тридцать тысяч евро операция, и двадцать реабилитация.

Лешка даже присвистнул:

— Круто!

— Я прикинула, около тридцати тысяч могу наскрести.

На вопросительные взгляды соседей Надя сказала, что почти семнадцать имеется, а еще она продаст свою квартиру.

— Правильно, здесь тебя пропишу, живи, все равно комната потом тебе достанется. Я ее на днях Наде отписала, в наследство, — пояснила Фаина Абрамовна.

— Я думала у Чернова попросить помощи, но он, похоже, на гастролях.

— Да-да! Я узнавала, спектакли возобновятся с октября, — поторопилась поделиться информацией Елена Витальевна.

— Может, попробовать его сотовый пробить? — предложил Леша.

— Молодец, пойди попробуй, — одобрила тетя Фаня.

— Я с тобой! — вскочила с места Надя.

В своей комнате Леша нашел нужный диск.

— Давай данные.

— Чернов Александр.

— И все? Не выйдет. Надо отчество, год и место рождения.

— Постой, я знаю его домашний адрес!

— Диктуй.

Лешка переключился на другую программу и вскоре сообщил:

— Чернов Александр Сергеевич, 1971 года рождения, с этими данными можно попытаться пробить сотовый.

Строчки ползли по экрану. Сколько же в Питере Черновых Александров Сергеевичей! Однако нужного среди них не оказалось.

— Не помогла твоя программа, — вздохнула Надя.

— Черт! Наверняка на кого-то из родственников или знакомых номер оформил. Но домашний-то, вот он. Звони.

— Какой смысл, его ведь там нет?

— Зато почти наверняка имеется автоответчик. Давай.

Надя набрала номер, после третьего гудка прослушала приветствие: «Здравствуйте, сейчас я не могу вам ответить, но, если вы оставите свое сообщение, обязательно перезвоню».

— Саша, это Надя, Верина сестра. Вера при смерти, ей нужна помощь, если ты можешь помочь деньгами, позвони мне, — Надя продиктовала номер своего телефона.

— А вдруг он не появится там до сентября? — проговорила она, глядя на Лешу.

— Зато если все-таки появится — услышит твое сообщение.

— Да я и так записку в дверях оставила…

— Мало ли что с запиской случится, вдруг хулиган вытащит? Автоответчик надежнее.

Надя вернулась к Фаине Абрамовне. Соседка ушла, и старушка сидела за столом одна. В руках она теребила сберкнижку.

— Надя, я тут думала, где тебе денег найти… У меня имеются сбережения.

— Ну что вы, Фаина Абрамовна! Какие у вас сбережения! — не слишком вежливо отмахнулась Надя.

— Как какие? — слегка обиделась добрая женщина. — У меня, между прочим, пенсия девять тысяч в месяц! Я же блокадница, и всю войну проработала в осажденном городе. Спасибо президенту, сейчас я совершенно не нуждаюсь, к тому же льготы всякие! Короче, у меня на книжке тридцать две тысячи накопилось. Бери. Мне только на похороны теперь и надо, а уж ты, я думаю, похоронишь меня, коли помру.

— Спасибо, тетя Фаня, — Надя была растрогана.

— И вот еще я что подумала. Во всех рекламных газетах полно объявлений: покупаем старинную мебель и антиквариат. Ты можешь продать это, — она кивнула на горку и шкаф, — и сахарница с серебряными рюмками, тоже, я думаю, чего-то стоит.

— А как же вы без мебели? — воскликнула Надя.

— Во-первых, у меня еще один шкаф есть, во-вторых — это твое и ты вправе все продать. Вещи дореволюционные, в приличном состоянии, думаю, за них могут дать хорошие деньги. Завтра же вызову оценщиков из нескольких разных магазинов. Кто больше даст — тем и продадим.

— Спасибо, тетя Фаня, — растроганно повторила Надя.

Глава 16

Станислав сидел, уставившись невидящим взглядом в экран компьютера на своем рабочем столе. Мысли его витали в далеком прошлом.

Встреча с Веркиной сестрой выбила Славу из колеи, и уже третью неделю он думает о ней. Вернее, о них обеих. Вспоминает, какой пылкой и преданной была его Веруня в семнадцать лет. Как они с ней впервые, в гараже, на заднем сиденье его старенького «Москвича»… Он быстро сломил ее сопротивление, да и нельзя сказать, что она особенно сопротивлялась. А потом они использовали любую возможность. Когда он пораньше приходил из института, а до прихода ее отца с мачехой еще было время, они занимались любовью в ее комнате. Иногда у него, если удавалось выпроводить младшего брата, сунув мальчишке деньги на кино. Правда, Вере там не нравилось, в любую минуту парализованный дед за стеной мог помешать — он почти не говорил, но любил звонить в звонок, который специально провели ему в комнату.

Порой Станиславу казалось, что часы, проведенные вдвоем с Веркой в постели, были самыми счастливыми в жизни. Так продолжалось пару лет. А потом, когда Вера переехала в свою квартиру, все изменилось — правда, не сразу, постепенно. То ли он был слишком занят своей машиной-мечтой и мало уделял ей внимания, то ли у Верки интересы другие появились… Тогда он был уверен, что единственный у нее, а сейчас, анализируя прошлое, понимал, что, скорее всего, ошибался. Он не интересовался, чем и на что Верка живет. А ведь отец уже не содержал ее… Значит, содержал кто-то другой? В те времена ему такое в голову не приходило, а сейчас… Сейчас он был просто уверен в этом. Выходит, он сам виноват — не помогал ей материально, и она нашла себе богатого спонсора… Но, если бы даже не тратил все свои заработки на постройку автомобиля, а отдавал их Вере, все равно — куда ему до бандюгана Усачева, который уже в 1995-м на «Мерседесе» раскатывал?..

Почему-то подумалось, что эта девочка, ее сестра, никогда бы так не поступила. Он так и называл ее мысленно: девочка, хотя ей столько же, сколько Верке — тридцать три. Интересно, какая Верка сейчас? Изменилась, наверное. А вот эта Надя выглядит, как двадцатилетняя.

Мысли перескочили с одной сестры на другую. Надя показалась ему скромной и порядочной девушкой. С бабушкой жила, поэтому, наверное, и замуж не вышла…

И он до сих пор холостяк, а ему уже тридцать семь. Мать зудела, чтобы женился, пока младший братишка не осчастливил двумя внуками. Сейчас отстала. Смирилась с тем, что один из сыновей — закоренелый холостяк.

В первое время после аварии, больше года, наверное, ему не до девушек было. Волновало другое — поскорее встать на ноги, ходить без костылей, окончить институт и найти хоть сколько-нибудь приличную работу. От костылей избавился через год, еще год с палочкой ходил. Институт окончил, и с работой устроилось как нельзя лучше. Почти не надеясь, он обратился к владельцу автосервиса, который за полтора года до этого сделал ему заманчивое предложение, и тот взял к себе. За десять лет вырос от сменного мастера до технического директора теперь уже солидной автофирмы.

А вот с личной жизнью так ничего и не вытанцевалось. Конечно, Станислав не был монахом. Хотя он стеснялся своих физических недостатков, шрамов и хромоты, все же иногда на более или менее длительное время у него появлялись подруги. С двумя он даже пытался жить вместе. Но ничего путного из этого не вышло. Память о Верке занозой сидела в сердце…

И вдруг эта девочка, Надя, сама не подозревая, разбередила старую рану. Он не может заставить себя не думать о ней и о Верке. И не понять толком, о которой из двух…