— А… — Надя замялась, — сколько это может стоить…

— Все?

— Да.

— Ну, давайте считать. Каждая такая монета весит ровно четыре грамма, золото высшей пробы, почти чистое, по 1150 рублей… восемьдесят граммов это будет… чуть больше девяноста тысяч.

— А портсигар?

— Если золотой… рублей по пятьсот за грамм… ну, порядка шестидесяти тысяч…

Почти четыре тысячи триста евро — быстро вычислила в уме Надя. Она уже привыкла переводить рубли в европейскую валюту. Хватит на десять дней послеоперационной реабилитации для сестры.

Она взглянула на Фаину Абрамовну. Казалось, старушка поняла ее без слов.

— Так мы вас спрашиваем, вы мебель будете брать или нет? И за сколько? Только имейте в виду, пока каждую щелочку не рассмотрим, мы ни шкаф, ни горку не отдадим.

— Это ваше право, — в голосе Михаила Вениаминовича послышалась обида. — Вы вообще можете вызвать другого оценщика…

— Нет, что вы, мы вам доверяем! — Надя представила, что если бы не дотошность этого дядьки, мебель могла попасть в чужие руки, вместе с золотом…

— Шифоньер — девять тысяч, и горка — столько же. Простите, но ваша мебель действительно требует реставрации… Лак кое-где протерся, вот здесь придется восстановить деревянную резьбу. Понимаете, такую мебель простые люди покупать не будут… А не простые за рухлядь денег не платят.

— Где вы здесь рухлядь видели? — вновь завелась тетя Фаня, но Надя ее прервала.

— Хорошо. Мы продадим вам мебель. — «Еще пятьсот евро» — мысленно прибавила она.

— А серебро и золото?

— Это мы еще посмотрим, — не дала раскрыть Наде рта Фаина Абрамовна. — Вещи нетяжелые, мы вполне сами можем по скупкам походить.

— У меня еще серьги есть, с изумрудами…

— Покажете? — заинтересовался антиквар.

Надя достала бабушкино наследство из шкатулки.

— Мм… — промычал мужчина, рассматривая серьги через лупу. — Камни хорошие, хоть и старые… Золото… пятьдесят шестая… вес, конечно, так не определишь… но, я думаю, тысяч пятьдесят-шестьдесят вы за них получите. Если хотите, я могу взять их на официальную оценку, под расписку.

Фаина Абрамовна посмотрела на Надю и выразительно помотала своей коротко стриженой седой головой.

— Нет, мы еще где-нибудь поинтересуемся, — послушалась старушку девушка.

— Ну, дело ваше. Только предупреждаю — точную цену без экспертизы вам никто не скажет. Ни за серьги, ни за портсигар… Монеты — другое дело, и цена на них везде одинаковая.

— Хорошо, — улыбнулась Надя. — Монеты мы обязательно в ваш магазин принесем.

— А деньги за мебель я вам могу хоть сейчас отдать, — полез во внутренний карман пиджака оценщик, — и квитанцию выпишу. За вещами завтра приедут, поэтому у вас будет время детально обследовать каждую щелку, — добавил он довольно ехидно, покосившись на Фаину Абрамовну.

Он выписал чек, в котором была указана сумма, и протянул Надежде деньги. Она пересчитала их и положила в свою шкатулку.

Проводив оценщика до дверей квартиры, Фаина Абрамовна вернулась в комнату. Надя сидела за столом с листком бумаги.

— Вот, смотрите, тетя Фаня, — сказала она. — Я тут посчитала, мне не хватает совсем немного, от семи до двенадцати тысяч евро…

— Ничего себе, немного… — пробормотала тетя Фаня, качая головой.

— Но они потребуются месяца через полтора, не раньше, а за это время я что-нибудь придумаю. Обязательно что-нибудь придумаю… В конце концов, я еще сегодня утром не подозревала, что на меня свалятся четыре с лишним тысячи.

— Не на тебя, а на дно этого шкафа. Давай-ка, милая, еще раз все как следует осмотрим, а вдруг твоя прабабка еще чего-нибудь припрятала?

— Думаете, она? Но ведь она взяла с собой царские червонцы…

— Да, не сходится… Знала бы об этом золоте — тоже с собой забрала. А может, это прапрабабка твоя припрятала? А невестке не говорила?.. Или прадед хранил на черный день… Кто ж теперь скажет…

Они обшарили все щели в шифоньере и горке, но больше ничего не нашли.

Надя полночи не спала и приехала в клинику, когда окошко регистратуры было еще закрыто. Но охранник пропустил ее к сестре.

Надя, сияя от счастья, рассказала Вере о свалившемся наследстве от предков.

— Вер, теперь почти все деньги есть, на послеоперационные лекарства совсем чуть-чуть не хватает… Ты рада?

Конечно, Вера была рада. Сегодня она улыбалась сквозь слезы.

— Ты знаешь, я ведь уже перестала надеяться… И когда ты появилась, я не верила, хоть ты и говорила… Сестренка, как же я люблю тебя…

— Не плачь Верочка, не плачь… Главное — деньги наскреблись, а что не хватает, я обязательно найду, добуду как-нибудь…

— Как добудешь, у тебя что, богатые друзья?

— У меня?.. Да нет, но мир не без добрых людей, это я наверняка знаю. Ведь многие мне помогли, пока я тебя искала…

И тут ей пришло в голову, что у кого-нибудь из них можно попросить в долг. Она никогда не занимала деньги, но ведь от этого зависит жизнь ее сестры. Можно у Ирины попросить, она явно нежадный человек… или у Зинковского, или у Екатерины Амосовой — у нее свой бизнес, тетка не бедная… В конце концов, можно обратиться с Усачеву. Что для него несколько тысяч евро?

Она тряхнула головой, улыбнулась и повторила:

— Мир не без добрых людей, сестричка.

В этот день Надя беседовала с Игорем Олеговичем, и он поинтересовался, когда будет оплачена операция. Услышав в ответ, что буквально на днях, доктор назначил операцию на шестнадцатое августа.


Деньги за золото и серебро Надя получила через неделю, даже на триста евро больше, чем ожидала.

День операции приближался, и она несколько раз проверяла через банкомат, не пришли ли деньги за продажу квартиры. Ксения по телефону сообщила, что уже несколько дней в ее квартире горит по вечерам свет, значит, квартира продана…

Одиннадцатого августа, подойдя в очередной раз к банкомату, привычно набрав пин-код и получив чек распечатки, Надя вначале ничего не поняла. В выписке стояли одни нули.

Наверное, это ошибка, подумала она и, еще раз вставив карточку, с замиранием сердца ждала, пока выплывет новый чек. Но в нем опять оказались нули!

От ужаса у Нади подкосились ноги, она схватилась за холодный металл поручня. Парень, стоявший в двух шагах, ожидая своей очереди получить деньги по карте, прикрикнул на нее:

— Ты чего, блин, загорать сюда пришла? Не дают тебе денег — и отваливай…

Надя автоматически отступила в сторону. Средних лет женщина, что стояла за парнем, поинтересовалась:

— Вам денег не выдали? Может, банкомат испорчен или его зарядить забыли?

— У меня деньги со счета пропали, — непослушными губами выговорила Надя, — почти шестьсот тысяч рублей…

— Да вы что?.. — охнула женщина. — А вы точно проверили?

— Два раза — кивнула Надя. — Что же мне делать?

Из глаз лились слезы, и она полезла в сумочку за платком.

— Вначале надо в Сбербанк обратиться. Может, это сбой какой в их компьютере… — вступил в разговор парень, который получил деньги и теперь готов был сочувствовать и давать советы.

— Точно, вначале в банк, — кивнула женщина. — Вон он, почти напротив, через дорогу. Вы сами-то дойдете? Или проводить?

— Нет, я сама, — покачала головой Надежда и побрела к зебре пешеходного перехода.

В Сберкассе она не сразу нашла, к кому обратиться с вопросом. Окошечко справочного было закрыто. А кассиры и операционисты ничем не могли помочь.

Наконец за стеклом появилась женщина с бейджиком «Зам. начальника отделения Сбербанка».

Выслушав сбивчивые Надины объяснения, она взяла карточку и застучала по клавишам компьютера, внимательно уставившись в монитор.

— Все верно, — через минуту сказала она. — Ваш счет пуст. Вчера с него сняли пятьсот восемьдесят одну тысячу двести одиннадцать рублей. Не поленились — двадцать раз по тридцать тысяч снимали…

— Но я ничего не снимала! Я уже неделю хожу проверять свой счет, мне деньги на него должны перевести, около трехсот шестидесяти тысяч, я проверяла, но ни копейки не брала!

Слезы лились уже ручьем. Значит, это не ошибка компьютера… Или все-таки ошибка? Но как же так? Куда могли деться деньги?

Видя, что клиентка сейчас разрыдается всерьез, женщина за стеклом поинтересовалась:

— Вы где счет проверяли? Здесь?

— Нет, в уличном банкомате, на той стороне…

— Так нечего и претензии предъявлять, если сами себя так неосмотрительно ведете! Вы что, телевизор не смотрите? Сколько раз уже объясняли, что к уличным банкоматам мошенники пристраивают всякие сканеры и видеокамеры, под видом какого-нибудь баннера с рекламой. Вот и вы попались….

— Что же мне теперь делать?

— Заявление писать. Вначале нам, потом в милицию, если не лень. Хотя, вряд ли что найдут… Такие преступления практически невозможно доказать.

— А деньги из Новосибирской области? Они еще не поступали? Как бы так сделать, чтобы их никто не мог снять…

— Ну, это как раз просто. Пишите заявление, мы заблокируем номер вашей карты, но в отделениях банка вы лично их сможете получить.

Надя полчаса провела в Сбербанке, потом еще около полутора часов в отделении милиции.

Следователь посокрушался вместе с ней, дал выпить валерьянки, но ничем не обнадежил.

— Случаев таких полно. Конечно, когда-нибудь мы мошенников за руку поймаем, но доказать, что они украли ваши деньги… Вот она, оборотная сторона прогресса — на каждое новшество, которое вроде бы должно облегчить жизнь людям и обезопасить их от воров, найдется какой-нибудь криминальный умелец. Вы не плачьте, Надежда Владимировна, а идите-ка домой. Водочки выпейте и спать ложитесь. Завтра все окажется не так уж страшно… Деньги, конечно, большие, но поверьте, самое главное, что вы живы и здоровы. Еще наживете…

— Да как вы можете говорить такое? — взвилась Надя. — Эти деньги… от них жизнь зависит… Моя сестра при смерти… операция назначена на шестнадцатое, а у меня теперь даже на нее денег не хватит, а потом еще потребуется…

Следователь только покачал головой, вздохнул и сказал:

— Крепитесь, Надежда Владимировна. Может, вам в какой-нибудь фонд обратиться за помощью? Хотя, за четыре дня ничего вы не успеете. Там бумаги, документы, счета… Вряд ли… Может, у родственников или друзей займете, на такое-то дело?

— Нет у меня никого, — сокрушенно вздохнула Надя и пошла к двери.

— Так не бывает, всегда есть кто-то. Мир не без добрых людей…

Надя уже вышла в тускло освещенный коридор, когда он произнес последние слова.

Именно это она говорила сегодня утром сестре, надеясь занять деньги на реабилитацию…

Да. Она займет. Она займет больше, только и всего!

Сейчас ей было все равно — с каких доходов она будет расплачиваться. Плевать! Она в кабалу пойдет, будет одним хлебом питаться, но сестре поможет! Должна помочь!

Она сейчас же поедет к Зинковскому. Он известный фотограф, у него выставки… У такого человека должны быть деньги…

Через час она сидела в студии фотохудожника и рассказывала ему о всех несчастьях, свалившихся за последние три недели на ее голову. Рассказала о том, как едва найдя сестру, узнала, что та умирает и помочь может только срочная операция; о том, как съездила на родину и продала квартиру, деньги за которую должны прийти на днях; о том, что остаток от выигрыша, хранившийся на ее счете, исчез…

— Володя, — она умоляюще смотрела на него, — я пришла попросить у вас в долг. Я отдам, я обязательно отдам… Я честный человек, поверьте… Если не верите, что деньги нужны на операцию — позвоните в клинику в Песочном, вам подтвердят, что Вера Обичкина нуждается в операции…

— Наденька, конечно, я помогу вам, но у меня нет больших денег, да и не было никогда. Вот, — он достал потертый бумажник из висевшего на стуле пиджака. — Четыреста пятьдесят долларов и… три тысячи рублей. Это все, что у меня есть…

Надя онемела. Это капля в море… Она рассчитывала занять тысяч пять или шесть.

Она молча взяла доллары, и даже не поблагодарила, не слышала, что говорил ей Зинковский, провожая до дверей.

С чего это ей пришло в голову, что абсолютно чужой человек одолжит ей большие деньги? Впрочем, он вывернул весь свой кошелек… Наверно, у него действительно больше ничего нет…

Ноги сами вывели ее на бульвар, и она уселась на одну из скамеек возле клумбы в высоком гранитном обрамлении.

Мимо проходили люди, спешащие к метро, на соседней скамейке целовалась парочка, никому не было до нее дела в этом большом городе, внезапно ставшем чужим.

Она сидела так некоторое время, уставившись в пространство невидящими глазами. Ей никак не удавалось сосредоточиться. Из транса ее вывел вопрос: