Инга Андрианова - По ту сторону

— А Мигель обещал, что уже после первой Маргариты женщина бросится к тебе на шею.

— Передай своему Мигелю, что русская женщина с текиллы кидается только на мексиканцев. А со мной вообще история темная — я пьянею только с пива, которое не пью.

— Вот это облом! — протянул Антон, — Ничего-то эти мексиканцы не понимают в собственном самогоне!

На следующий день Мигель отвез нас к пирамидам. Под хмуры очи Кетцалькоатлей мы прошагали дорогой смерти и совершили великий подъем на пирамиду Солнца.

К последней ступени мои плечи превратились в жаровню, а лицо — в маску ритуальной жертвы. Где-то внизу пыхтел Антон, демонстрируя слабость сердечной мышцы. Несколько туристов уже лежало и сидело на священном пятачке. Некоторые умудрились впасть в транс. Я опустилась на камни, замерла в ожидании… Увы, блаженство не спешило сходить на меня в этом благороднейшем из мест. Я жмурилась и напрягала слух, но так и не смогла расслышать зова древних. Солнце нещадно пекло голову, не стимулируя в ней ничего, кроме мыслей об ударе. Я поняла — не суждено мне просочиться за предел. Вокруг сопели просветленные туристы, внизу копошились цветные букашки, карабкались и расползались по окрест. Расплавленный солнцем пейзаж парил в воздухе: чахлые деревца, унылая дорога смерти да пирамида Луны на фоне выжженного неба.

Тугой порыв ветра, взявшийся ниоткуда, ударил меня по лицу. Я снова прикрыла глаза, прислушалась: тотальное безмолвие, только запах пыли да стук крови в ушах, падение в бездонный акустический колодец … и вдруг из темноты из самих недр послышался протяжный ровный гул, взмывая и множась, он прошел пирамиду насквозь и быстро улетучился в зенит. В плену его вибраций я потеряла ощущение собственного веса. Мир вспыхнул мириадами крупиц. Никаких контуров — только мерцание и нега. Одна за другой полопались клеточки, и тело наполнилось пульсирующей радостью, мягкой и теплой. «Экстаз на атомарном уровне» — поняла я, когда воспарив над землей, обнаружила, что мир рассыпался на свет и краски, имени которым нет в языке людском. По обе стороны от меня оторвались от земли и воспарили два существа: девочка и мальчик, такие же пронзительные и лучистые, как сама жизнь.

— Посмотрите, как прекрасен мир! — выдохнула я сноп искр, и они закивали в ответ.

На пирамиду десантировались шумные японцы. Защелкали камеры, задвигались объективы и картина рухнула оземь. Я тряхнула головой, сбрасывая с век остатки неги.

— Пора идти, — сказал Антон, — Ты жутко обгорела.

С грацией скарабеев мы спустились к подножью и укрылись под сводами сувенирной лавки. От меня уже вовсю валил пар.

При нашем появлении прилавки оживились:

— Взгляните на обсидиан! — предложил сухонький древний индеец.

Я замахала Мигелю:

— Спасайте, ничего не смыслю в поделочных камнях!

Мигель подскочил к витрине, с готовностью застрекотал:

— Обсидиан — это материал, который в принципе не поддается обработке. То, что индейцы научились делать из него виртуозные фигурки — загадка всей цивилизации ацтеков. Перед вами золотистый обсидиан в виде обезьяньей головы. На самом деле — это священная чаша, испив из которой, вы зачнете дитя.

Я удивилась:

— Ацтеки страдали бесплодием?

— Да, на закате цивилизации проблема стояла особенно остро. Так что, если хотите ребенка, берите чашу, а не хотите, все равно покупайте — ваш муж, хлебнув из нее, будет всю ночь гоняться за вами вокруг ложа.

— Знаете, Мигель, мой муж и без чаши не дает мне заснуть.

Мигель с восхищением посмотрел на Антона, который увлеченно торговался с продавщицей, потом поговорил с худосочным индейцем и снова вернулся ко мне:

— Хосе говорит, эта чаша должна принадлежать вам. Так звезды встали.

Я громко рассмеялась:

— Ой мне, Кастанеды!

Индеец подмигнул подслеповатым глазом и расплылся в однозубой улыбке.

— Сколько вина в нее можно залить? — я с трудом подняла небольшой с виду сосуд.

— Литр — полтора… мы не измеряли, — Мигель отступил на шаг, прикидывая объем.

— Все нужно выпить за раз?

— Думаю, допивать не обязательно.

— Чего там можно не допивать? — довольный Антон появился с коробкой в руках.

— Вот, спаивают меня мексиканские товарищи, говорят, это чаша зачатия.

— Зачатия, говоришь? — Антон с интересом оглядел обезьяну, — Судя по объему, у ацтеков были проблемы с потенцией.

— Говорят, с бесплодием.

— Эту теорию явно придумали мужики, чтобы запудрить вам мозги. Почем отдаешь, отец?

И Антон принял позу испанского конкистадора.

На местной парковке нас обступили индейцы в национальных костюмах, то есть, местами одетые. Они трясли маракасами, били в бубны, воспроизводя саундтрек к фильмам про Гойко Митича. Поддавшись низменным инстинктам, я ощутила ритмический зуд и жажду свежих скальпов. Самый плечистый из индейцев протянул мне маракасы.

Антон скептически поморщился:

— Ну, и во сколько мне обойдется выступление жены?

— Посетите их ресторан, а за это Ники бесплатно сыграет квартет, — ответил Мигель и равнодушно отошел в сторонку, но я-то знала, что гиды накрепко повязаны процентом со всеми лавками и питейными заведениями своего маршрута.

— Давайте сделаем так: я поиграю в индейцев, а вы, Мигель, пообедаете с нами.

— Спасибо, — ответил Мигель, — почту за честь.

Десять минут я бесплатно била в барабан и трясла маракасами, а наигравшись, заказала себе бифштекс с кровью.

— Мне кажется, я начинаю понимать истоки кровожадности ацтеков, — объявила я, выныривая из тарелки, — Ваши ритмы, похоже, родом из древних ритуалов по загону добычи, а человеческие жертвоприношения — уже их следствие.

Мигель чинно выслушал мою версию и покачал головой:

— Человеческая жизнь у ацтеков не ценилась никогда. Наши дороги умощены костьми, а пирамиды залиты кровью.

— Вам, цивилизованным испанцам, это кажется варварством?

— Я — чистокровный ацтек, — улыбнулся Мигель.

Пока мы катались по Мексике, в семействе Денисовых разгорелся скандал: Лера задумала выселить родителей из их собственного дома. Недвижимость и капитал, оставшийся от Сашки, не утолили вдовьих аппетитов, и решила умная девочка подобрать оставшиеся крохи.

— Отдайте мне квартиру и катитесь, куда хотите, — скромно заявила Лера обалдевшим старикам.

Антон молча выслушал претензии сторон и смерил Леру долгим взглядом:

— Я вывел из дела все Сашкины деньги, все до копейки, несмотря на вашу ссору с Беляковым. Ты получила машины и двушку. Ты продала Сашкину землю и прибрала к рукам его наличность. Скажи, чего тебе не хватает?

— Я с вашей матерью нажилась, теперь забирайте ее к себе.

— Куда, в однокомнатную квартиру?

— А дом? Я же видела, он почти сдан!

— Родительская квартира тебе не достанется, — жестко ответил Антон, — по одной простой причине — она принадлежит отцу, и он в ней будет жить. Кстати, где ты была, когда я оплачивал похороны и поминки, когда ставил памятник твоему мужу? Почему ты думаешь только о правах, почему не помнишь о своих обязанностях?

— Ты ставил памятник брату и хоронил ты тоже брата, а с деньгами мужа я разберусь без тебя.

— Ну, раз это памятник брату, — тут Антон сделал паузу, — отдавай на него документы и забирай свой кошмарный проект!

— А ты попробуй, заставь! — оскалилась Лера и окинула нас холодным взглядом, — Будете мешать, Бог вас еще раз накажет.

— Похоже, тебя он уже наказал, — вздохнул Антон и покрутил у виска, — Ты хоть понимаешь, что родители имеют долю в Сашкином наследстве?

Тут Лера изменилась в лице:

— Да я у вас из горла все достану!

— А я предупреждал, — произнес Антон, глядя на мать, — что твоя любимая Лера пустит тебя по миру.

Элла Ильинична растерянно развела руками:

— Лера, ты же клялась, что не выйдешь больше замуж, что останешься с нами!

— Как же так, Лера, где теперь твои клятвы? — усмехнулся Антон.

— Катись ты со своим клятвами! — процедила она и ощетинилась как зверь, — Все в этом доме мое! Мы все заработали с Сашей.

— Особенно ты, — вмешалась Элла Ильинична.

— Да кто ты такая? — заорала Лера в лицо свекрови, — Да если бы не я, мы бы давно с тобой порвали!

— Приехали! — рассмеялся Антон, — И с кем бы вы остались?

— Не бойся, не с тобой! Скажи спасибо, что не выписали тебя к чертовой матери! Всего недели не хватило!

И подобно всем психопатам, слабо контролирующим моменты возбуждения, она заметалась по дому:

— Я твою мамашу шесть лет терпела при ее-то характере! А теперь у нее окончательно съехала крыша. Ничего не понимает! Не понимает, что Саша зарабатывал все деньги для меня и землю купил тоже мне. Да если бы я захотела… да если бы хоть словом намекнула… он всю недвижимость оформил бы на меня!

— Видимо поэтому, не прописал тебя в квартиру, — резюмировал Антон, — А знаешь что, катись к своему Паше Ванюкову.

— Зря думаешь, что у него ко мне материальный интерес, — скривилась Лера, — Я знаю, о чем ты думаешь, о чем все вы тут думаете. А вот и нет! И не надейтесь! Он меня очень даже любит! И вообще, у нас семья покрепче, чем у некоторых! — рявкнула Лера и ткнула в меня пальцем.

— Вот и ступай к нему, — миролюбиво предложил Антон, — зачем тебе наша квартира? Если твоему Паше негде жить, забирай его в двушку!

— Совсем чокнулся? — взвизгнула Лера, — А если мы не уживемся? Я еще ничего не решила!

— Вот и не трогай родителей! А будешь отравлять им жизнь, мы вступим в права на наследство.

Тут в дверь позвонили, и на пороге возникла бригада румяных парней с безмятежными лицами:

— Мы за мебелью!

— За какой еще мебелью? — Антон озадаченно посмотрел на мужиков, потом на нас.

— Грузчиков вызывали?

— Вызывали, вызывали, — засуетилась Лера, — Родители переезжают в двушку.

— Свободны! — распорядился Антон и вытолкал мужиков за дверь. — Что это ты надумала? Выгнать родителей из собственного дома? У тебя совесть есть? Мы с Никой твоих детей целый год содержали: кормили, возили в школу, одевали, обували, а ты стариков из дома гонишь?

— Моим детям такая родня не нужна! — она снова ткнула пальцем, но на этот раз не в меня, а в Антона, — Решил обобрать собственную племянницу?

— Я хочу защитить ее от полоумной мамаши.

— Ника, что ты молчишь? — завопила Лера, вспомнив мое имя, — Скажи своему мужу, чтобы не лез в мою семью. И напомни ему, что это я тебя нашла.

— Нашла? И где же? — последовал немедленный вопрос.

— Ты что забыла, как сидела в репетиторах!

Я молча вытащила кошелек, достала оттуда червонец и кинула Лере под ноги.

— На чай тебе, мадам Ванюкова, за труды твои праведные. Надеюсь, теперь мы в расчете.

Лера съехала в тот же день с детьми и мебелью. Она запретила нам видеться с Женькой, а Женьке — принимать от нас подарки. Начался классический поход денисовских женщин под лозунгом «Ребенка не получите!». Первое время Элла Ильинична оставляла игрушки под дверью Лериной квартиры, звонила каждый день и таскалась к воротам детского сада, чтобы хоть изредка видеть ребенка. Женька плохо приживалась в коллективе, все время плакала, просилась домой. Элла Ильинична носила воспитателям коробки конфет и получала скупые стандартные сводки. Дмитрий Иванович окончательно слег и в скором времени тихо скончался в больнице от сердечной недостаточности.

Лера явилась на похороны с красивым макияжем и новой модной сумочкой. После поминок она удалилась, оставив табу на свидание с Женькой.

Смерть мужа Элла Ильинична встретила на удивление стойко. После сорока трех лет совместной жизни она облегченно вздохнула:

— Теперь Саше будет не так одиноко, — и положила цветок на свежую могилу.

Отсутствие Леры огорчало ее куда больше. Стенания по прошлой жизни сложились в ежедневный ритуал, тоска по Лере перешла в психоз. Чтобы хоть как-то отвлечь несчастную свекровь, мы стали привозить к ней Алису, забыв про склочный нрав моей мамаши. Расплата наступила очень скоро: мамаша деликатничать не стала, а просто-напросто устроила скандал.

— Мало того, что ребенок растет без матери, ему еще суют чужую бабку! Что ты за человек за такая! — в грамматическом трансе завыла она, — Даже ремонт не можешь нам сделать — у девки скоро астма начнется!