И она вскипела — сказалось отчаяние, приправленное собственным печальным опытом.

— Дженис, ты совершаешь огромную ошибку. Не будь ты так наивна, увидела бы сама.

Дженис вскочила, дрожа с головы до ног.

— Значит, теперь ты ревнуешь! Ты сама виновата, что он переключил внимание на меня.

— Он мне совершенно безразличен, — отрезала Марша. — Но я хочу, чтобы и тебя он оставил в покое.

Дженис ахнула.

— Я так радовалась, когда ты вернулась домой, что ты проведешь с нами мой первый сезон — тем более что ты пропустила мой первый выход в свет. И я с радостью отдавала тебе моих поклонников. Больше того — я была счастлива видеть, что ты пользуешься успехом, несмотря на то, что пропустила собственный лондонский дебют. Но теперь я хочу, чтобы ты уехала назад, в эту свою школу!

Сестра выбежала из комнаты и бросилась вверх по лестнице.

Марша слышала ее сдавленные рыдания и ей тоже захотелось плакать.

Отвратительно. Она чувствовала себя просто отвратительно, но не жалела, что сказала им про Финна.

Мать смотрела на нее с укором.

— Мне больно видеть, что вы с Дженис поссорились.

Марша вздохнула.

— Мне тоже. У меня болит за нее сердце. Но я настаиваю на том, что сейчас сказала. Дело не в ревности. — Она встала. — И почему бы не признаться прямо сейчас? Я действительно возвращаюсь в Оук-Холл. Лизандра вняла голосу разума — из собственных эгоистических соображений — и предложила мне прежнюю должность.

— О, Марша, — прошептала мама. — У тебя такой успех в Лондоне! Ты уверена, что тебе не понравился ни один из тех молодых людей, с кем мы завели знакомство в этом сезоне?

Марша села рядом с матерью и взяла ее за руку.

— Нет, мама, — решительно ответила она, хотя сердце ее затрепетало. Никогда она не умела лгать! — Мне очень жаль.

Они с матерью молча смотрели друг на друга.

Мать укоризненно склонила голову.

— Неужели никто? Я думала — тебе, быть может, понравился лорд Чедвик? Ты несколько раз привозила к нам Джо.

Марше стало решительно не по себе.

— Ты могла заметить, что я соблюдала особую осторожность. Привозила его сюда без лишнего шума именно для того, чтобы не было сплетен насчет меня и его отца. И по уважительной причине. Между нами ничего нет.

Мать вздохнула.

— Я заметила, что граф больше не заезжает.

— Я пошла на риск ради Джо. Такой милый мальчик, и ему очень нужны друзья.

— Он мил, правда. — На лице матери появилась нежная, чтобы не сказать печальная, улыбка.

Как жаль ее разочаровывать! Но нельзя же было признаться, что ей отрадно видеться с лордом Чедвиком в те редкие минуты, когда Джо садился к ней в карету. Так она пыталась дать понять графу, что ее интересует не только Джо, но и он сам.

Нельзя, чтобы мать знала. У них с графом нет будущего.

— Значит, мы скоро потеряем тебя снова, — сказала мать.

Марша обняла ее.

— Прошу, не грусти обо мне, — прошептала она, утыкаясь лицом в плечо матери. — Ты же знаешь, как я люблю Оук-Холл.

— Знаю. И я поддержу твое желание уехать из дому при условии…

Марша отпрянула.

— При каком условии?

— Что у тебя на это серьезные причины, — ласково сказала мать, убирая завиток волос за ухо дочери. — Что ты не пытаешься просто сбежать.

— Конечно, — громко сказала Марша. Но в сердце ее что-то оборвалось.

У матери была сверхъестественная интуиция.

Глава 31

Той ночью Марша лежала в постели без сна, дожидаясь, когда после экскурсии в Воксхолл вернется Дженис. Она услышала ее в два часа ночи; сестра пробиралась к себе мимо дверей ее спальни.

Ей очень хотелось пойти к сестре, попросить прощения за то, что помешала ее первым выходам в свет, за то, что довела до слез. Но все так запуталось!

Не стоит устраивать сцен поздно ночью. Тем более что сестра все еще обижена.

Утром Марша пошла в спальню Дженис, вполне готовая к тому, чтобы поговорить с младшей сестрой по душам — и, если нужно, поведать ей всю правду о Финне. Но Дженис там не было.

Обычно Марша просыпалась гораздо раньше Дженис, даже если накануне легла вообще под утро. Несомненно, сказывалась школьная привычка к раннему подъему. Но сегодня, сходя вниз, она услышала голоса в столовой — Дженис и отца с матерью.

Похоже, сестра была очень взволнованна. Марша застыла на месте.

— Ты его любишь? — Голос матери.

Ее сердце замерло. Потом возникла безумная надежда, что говорят они о ком-то другом, не о Финне.

— Да, я его люблю, — призналась счастливая Дженис. — Разве можно его не полюбить? Он добрый, ласковый, красивый, — она тихо засмеялась, — и обращается со мной, как с королевой. А еще у него много таких замечательных идей! Жизнь с ним станет приключением.

— Значит, ты поедешь в полк? — спросил отец.

Марша стиснула кулаки. Господи, они говорят о Финне! О, какой хитрец! Прямо у нее под носом! И все потому, что он знал — она никогда не расскажет, что произошло между ним и ею.

— Да, конечно, — ответила Дженис. — Мне даже не терпится.

— А когда он приедет, чтобы поговорить с папой? — спросила мать.

— Сегодня днем. Он сказал — после часу дня.

— Буду ждать, — сказал отец. — Но, дитя мое, меня все-таки беспокоит, что газеты писали, будто он порвал с братом. Сначала мне нужно переговорить с лордом Чедвиком и выяснить, в чем там дело.

— Папа, не делай этого! — Дженис, похоже, здорово испугалась. — Финн может подумать, что ты в нем сомневаешься.

— Это мой долг, — ответил маркиз.

— Да, разумеется. — Дженис, конечно, была возмущена, хотя не подала виду — из уважения к родителям. Однако Марша в этом не сомневалась. — Вот только как сказать Марше? — продолжала сестра. — Она просто ненавидит Финна!

— Это придется сделать, девочка, — сказал маркиз. — Если, конечно, этому суждено случиться. Не будем забегать вперед.

— Но, папочка, разумеется, так и будет! Он решительно дал понять, что придет сегодня. Уверена, что поняла его правильно.

— Вероятно, ты не ошиблась, — сказала мать. — Дженис, я согласна с папой. Нам нужно подождать и посмотреть, что принесет сегодняшний день.

Марша попятилась. Не может она встретиться с ними лицом к лицу. Не сейчас. Лучше пойти к себе и попросить, чтобы ей принесли чаю с гренками.

Дженис не может выйти за Финна! Это невозможно. Но чем сильнее будет она возмущаться, тем сильнее они уверятся, будто она просто ревнует.

Может быть, Дункан сумеет объяснить отцу, что Финн — неподходящая партия для Дженис?

Марша не знала, почему Финну было отказано от дома. Что, если отец подумает, будто решение Дункана в отношении Финна — всего лишь обычная ссора братьев? Что, если он тем не менее решит дать согласие?

А вдруг Дункан не попытается предостеречь отца? У Дункана больше нет власти над братом. Он умыл руки. Вдруг он вообще откажется приехать и обсуждать все это с отцом, если тот его позовет? Особенно если вспомнить, что она, Марша, отвергла предложение графа выйти за него замуж, да еще сбежала из его дома?

О Господи! Все так непредсказуемо.

Остается единственное решение. Другого пути нет. Она сама должна остановить Финна. И она знает, как это сделать.

Марша вдруг почувствовала, как кровь отливает от рук и ног; голова закружилась. Она бросилась на постель и сделала несколько медленных вдохов. «Сейчас, — твердила она себе. — Сделай это сейчас, пока сохраняешь ясность рассудка».

Вот так и бывает с тайнами, подумала она, отправляясь на поиски матери. От них никуда не убежишь, как ни старайся. Они всегда возвращаются, чтобы нанести удар.

Братья, сидящие за завтраком, сообщили, что мамы дома нет, она уехала с Дженис и Синтией в Ковент-Гарден выбирать цветы.

Отец был в саду позади дома — подвязывал свои любимые вьющиеся розы.

Марша медленно пересекла дом и распахнула дверь в сад. Вот и отец, с садовыми ножницами в руках. Несомненно, представлял себе, как они расцветут — совсем скоро.

Он заметил ее и широко улыбнулся.

— Привет, соня. Жаль, что тебя не было за завтраком.

Она ответила слабой улыбкой.

— Я выпила чаю с гренками у себя в спальне.

— Тебе нездоровится? Ты немного осунулась.

— Я здорова.

Срезав побег, он выпрямился.

— Твоя мама рассказала мне, что было вчера.

И снова занялся розами. Щелк!

Сложив руки на груди, Марша встала рядом с ним.

— Да, мне пришлось нелегко. — Она немного помолчала, наблюдая за отцом. — Утром я подслушала ваш разговор с Дженис.

— Значит, теперь ты знаешь.

— Вот почему я не спустилась к завтраку. — Ее голос осекся.

Отец внимательно посмотрел на нее.

— Неужели ты все еще питаешь к нему нежные чувства? И брак сестры с Финном разобьет тебе сердце?

Она невольно рассмеялась.

— О нет, папа. Он мне совсем не нравится. Но если Дженис выйдет за него, я буду в отчаянии.

Свободной рукой он приподнял ее подбородок и взглянул на нее поверх очков.

— Ты должна объясниться.

— Я все объясню, — сказала она. — Но ты занимайся розами, прошу тебя.

Он нахмурил лоб, но продолжил работу, как она и просила. Щелк!

«Господи, дай мне храбрости!» — взмолилась Марша.

— Несколько лет назад, — начала она, — нам с Финном выпали несколько недель, во время которых мы видели только друг друга. Это часто бывает с молодыми людьми. Особенно во время долгого путешествия.

Отец взглянул на нее с улыбкой.

— Знаю, дорогая. У меня тоже так бывало.

Щелк. Щелк.

— Мы вместе путешествовали до Ливерпуля, — продолжала Марша. — Потом до Дублина. А вечером моего шестнадцатого дня рождения… — Она запнулась. — Папа, я ему отдалась.

Щелк. Целая розовая плеть упала чуть ли не им на головы.

— Вот черт! — сказал отец, взглянув на Маршу.

Ее глаза налились слезами.

— Он сказал, что мы убежим в Гретна-Грин. А сам на следующее утро сбежал в Америку. Написал мне письмо, что брат заставил его уехать. Написал — все это для того, чтобы нас разлучить.

Отец бросил ножницы и обнял Маршу за плечи. Она видела, как он опечален. Что верит ей с трудом.

— Правда состояла в том, — прошептала она, — что Финн сам захотел уехать. Брат собирался оставить его дома еще на год-два. Финн попросил лорда Чедвика отправить его в Америку раньше срока. Разумеется, лорд Чедвик не догадывался, что произошло между нами. Решил, будто Финн наконец надумал стать взрослым, самостоятельным человеком и начать новую жизнь, управляя поместьем неподалеку от Ричмонда. А Финн, я думаю, просто испугался, что придется продолжать наши отношения. Или, быть может, боялся, что все откроется, и ему придется на мне жениться.

— О, моя дорогая Марша. — Вокруг глаз маркиза и в уголках его губ залегли глубокие складки. — Должно быть, тебе пришлось пройти через ад.

Он прижал ее к груди, и Марша позволила себе негромко расплакаться.

— Я боялась сказать вам с мамой.

— Надо было сказать, дорогая. — Он обнял ее крепче. — Семья — это семья. Мы бы поддержали тебя в любом случае.

— Теперь я это знаю. — Отстранившись, она вытерла слезы кончиками пальцев.

Отец нашарил носовой платок в кармане сюртука и протянул ей.

— Я рад, что ты все мне рассказала, — произнес он с таким сильным ирландским акцентом, которого она у него никогда не слышала. — Ты храбрая девочка. Пытаешься защитить сестру. Открыла тайну, которую, полагаю, собиралась хранить вечно.

— Ты прав, — кивнула она. — Я думала, что унесу ее в могилу.

— Тогда мне следует радоваться не только за Дженис, но и за тебя — что ты не стала дожидаться. — Он смотрел на Маршу с печальной улыбкой. — Нельзя жить, если твою душу гнетет столь тяжелая ноша.

— Мне уже лучше, папа. — Она прикусила губу. — Хотя, конечно, чувствую, что виновата — ведь я тебя огорчила.

— И этого нам не избежать, пока мы живы, — ответил он, направляясь к садовому домику, чтобы убрать ножницы. — Но вместе мы все выдержим! — крикнул он из-за двери.

Марша заглянула в скромный домик. Отец в углу составлял цветочные горшки один на другой и сметал какой-то мусор. Наверное, ему самому нужно было время, чтобы собраться с духом.

Бедняга. Что ж, она не будет его торопить. Ее признание стало для него ударом.

Она обежала взглядом пыльное помещение, и ее пронзила острая боль воспоминаний. Здесь у нее было чудесное свидание с Дунканом. Забавно — ей совсем не было стыдно, хотя только что она призналась отчиму, который стал для нее настоящим отцом, что переспала с Финном.