Остаться здесь? Да разве можно допустить подобную мысль? Мама с папой должно быть вне себя от беспокойства после землетрясения, напомнила я себе. Кроме того, нельзя забывать о диссертации и о старой Виктории.

– Опера была восхитительной, но мое внимание весь вечер было приковано только к тебе. – Теплое дыхание Натаниэля коснулось моего уха, лишая способности здраво мыслить. Конечно же, было сумасшествием думать о том, чтобы остаться здесь и все же…

Он стремительно закружил меня под заключительные аккорды вальса, и мы остановились в дюйме друг от друга в середине зала. Люстра отбрасывала вокруг причудливые тени, мешая мне определить, что выражало его лицо.

– Натаниэль…

– Тейлор, – он взял мои руки в свои, напряженно глядя на меня. Я затрепетала. – За то короткое время, что мы с тобой знакомы, ты заставила меня понять, как многого я был лишен.

– Я чувствую то же самое, – прошептала я.

– После того, как Феннивик попытался столкнуть тебя с крыши, и я едва не потерял тебя, я понял, что ты стала значить для меня и для Виктории. Тейлор, я хочу сказать тебе кое-что.

– Тогда нас двое, – ответила я, почувствовав себя виноватой при упоминании о Виктории. – Мне тоже нужно кое-что тебе разъяснить.

Какое я имела право поощрять Натаниэля, если завтра я исчезну? По крайней мере, я надеялась, что исчезну, если моя теория о путешествии во времени сработает. Я должна немедленно рассказать ему о землетрясении. Хотя мне удалось помешать браку Натаниэля с Пруденс, не допустить того, чтобы его дом попал в руки Феннивика, Виктория все еще была в опасности. Если мы не примем никаких мер, она пострадает во время землетрясения на рассвете. Убрать свечи – еще не стопроцентная гарантия того, что с ней ничего не случится. Я не могла вспомнить, насколько сильно был разрушен дом. Что если на нее обвалится потолок или она порежется осколками стекла?

– Тейлор…

Прозвенел дверной звонок, прервав Натаниэля. Нахмурив в раздражении брови, он пошел к выходу, бормоча про себя:

– Более неуместного визита…

Заспанная миссис О'Хара спускалась по лестнице, завязывая халат.

– Кто бы мог прийти в такой час, как вы думаете?

Смутное воспоминание мелькнуло у меня в голове. Виктория что-то говорила мне о позднем визите в ночь перед землетрясением. Что же она говорила? Высокий молодой человек… здоровый как бык…

– Антонио, – объявила я.

– Что?

– Твой деловой партнер. Он пришел с новостями о важной деловой сделке, которых ты ждал. – Я рискнула высказать догадку и поспешно продолжала: – Это связано с бумагами, над которыми ты работал с мистером Шпреклзом.

Он уставился на меня.

– Дай-то Бог, чтобы ты была права.

Миссис О'Хара открыла дверь. На пороге стоял здоровый широкоплечий итальянец, полностью отвечавший описанию Виктории.

– А, мистер Джузеппе, входите. Хозяин ждет.

Антонио снял шляпу и вошел. Натаниэль встретил его в холле и повел в гостиную, а миссис О'Хара принялась хлопотать насчет чая. Взглянув на меня, Антонио переступил с ноги на ногу.

– У меня есть новости, хозяин, – начал он. – Но, может, сейчас не время…

– Ты можешь смело говорить в присутствии мисс Джеймс, – заверил его Натаниэль. – Что за новости?

Расслабившись, Антонио развернул свернутые в трубочку бумаги, которые держал в руках, и передал их Натаниэлю.

– Заявка на регистрацию вашей новой трамвайной компании – ее подписали.

– Новая трамвайная компания? – Я посмотрела на Натаниэля, удивленная содержанием таинственных «трамвайных» бумаг.

Он довольно улыбнулся.

– Прекрасно. Руф и его приспешники собирались сколотить себе состояние, пустив трамваи, действующие от надземных проводов. Они распространяли слухи и даже проталкивали статьи в газеты, стараясь убедить общественность в том, что трамваи, идущие по подземным линиям, чрезвычайно дороги и опасны. Шпреклз и я основали собственную компанию, совершив казалось бы невозможное, и тем самым разоблачили их лживые вымыслы.

– Вот почему Руф поджег твой склад и пытался убить тебя.

– Столкнуть меня с крыши было идеей Феннивика. Очевидно, негодяй намеревался надуть и Руфа с Мортимером Пратвеллом, прикарманив их денежки. Он уже нанес значительный урон состоянию Пратвеллов, подделывая счета; проиграв эти деньги, он решил соблазнить Пруденс, чтобы через нее добраться до моих денег. К счастью, – он сжал мою руку, – ты положила конец этому безумию.

Краем глаза я заметила Викторию, подглядывающую за нами с площадки третьего этажа. Увидев влюбленный взгляд, который бросил на меня его хозяин, Антонио откашлялся.

– Я, пожалуй, пойду. Извините, что ворвался в неподходящее время. До свидания.

– Нет, не уходите, – воскликнула я и, схватив Натаниэля за руку, прошептала ему на ухо: – Мне надо поговорить с тобой, сейчас.

Озадаченно посмотрев на меня, он повернулся к Антонио.

– Извини, ради Бога.

Мы удалились в бальный зал, и он закрыл дверь.

– Натаниэль, – взволнованно заговорила я, – сейчас некогда объяснять, но ты должен отослать Викторию с Антонио.

– Что? Отослать ее?

– Послушай, – я сделала глубокий вдох. – Ты не поверил мне, когда я пыталась предупредить тебя насчет Пруденс. Но повторяю – я знаю, что произойдет в будущем, и я говорю совершенно серьезно. В пять часов тринадцать минут утра начнется землетрясение, во время которого Виктория получит страшные ожоги. Ты должен мне верить.

Он хотел было возразить, но передумал.

– Ты знала, что пришел Антонио с этими бумагами, – сказал он, задумчиво поглаживая подбородок. – И ты знала про Пруденс с Феннивиком и про то, что он собирался убить меня.

– Правильно, – от волнения я заговорила громче. – Не забудь про аэроплан, откуда, ты думаешь, я узнала, как сделать так, чтобы он летал? И как снять у Виктории боль во время месячных и какая будет погода сегодня вечером?

– Поразительная цепь совпадений.

– А как ты объяснишь тот факт, что я знала об извержении Везувия до того, как прочла об этом в газетах?

После неловкой паузы он сказал:

– Признаю, я не вижу объяснения, хотя какое-то объяснение безусловно должно быть.

– Оно есть. Я же говорю тебе, я видела будущее, и скоро будет землетрясение такой силы, какого еще не было в этом городе.

В глазах у него появилось беспокойство.

– Может, ты действительно наделена даром предвидения. Я допускаю, что такое возможно…

По его глазам я видела, что желание верить борется в нем со здравым смыслом. Ему было нужно доказательство. Я подумала о пузырьке с таблетками, но решила не запутывать все еще более объявлением, что я из будущего.

– Ее комната, – нашла я выход, молясь про себя, чтобы Виктория простила мне это предательство. – Виктория читает любовный роман, чего, по ее мнению, ты не одобришь. Вот почему она не будет спать на рассвете, а будет читать при свече, когда произойдет землетрясение.

– И свеча…

– От свечи у нее загорятся волосы. Ее лицо останется обезображенным шрамами на всю жизнь.

На лице Натаниэля отразился ужас. Он выбежал из бального зала и понесся вверх по лестнице, пробежав мимо озадаченной Виктории, стоявшей на площадке. Я побежала вслед за ним и едва не столкнулась с ним, когда спустя минуту он выбежал из комнаты Виктории с доказательством в руке.

– Виктория, я же говорил тебе, чтобы ты не тратила время на чтение подобного вздора, – он помахал любовным романом у нее перед носом.

Она посмотрела на меня так, будто я была Бенедиктом Арнольдом [11].

– Тейлор, я думала, ты мне друг.

– Так оно и есть, – запротестовала я. – Я делаю это для твоей же пользы. Ты поймешь это утром.

Натаниэль вертел в руке книгу так, словно она была заколдована.

– Откуда я знаю, что ты сама не подложила ее в комнату Виктории?

– Ты не знаешь. Но неужели ты хочешь рискнуть безопасностью своей сестры, предполагая, что я лгу?

Молчание.

– Что тебе терять? – настаивала я, предчувствуя победу. – Если я права, то, отослав ее, ты спасешь ее от… – взглянув на Викторию, я смягчила свои слова. – Ты обезопасишь ее на время землетрясения. Если же я ошибаюсь, Виктория ничего не потеряет, отдохнет пару дней от школы.

– Землетрясение! О чем она говорит? – Виктория потянула брата за рукав.

Он повернулся ко мне и заговорил обманчиво спокойным тоном.

– Похоже, мне придется тебе поверить. Но если, как ты говоришь, действительно произойдет землетрясение, то как ты можешь быть уверена в том, что Виктория будет в безопасности, если я отошлю ее?

Я лихорадочно соображала, пытаясь вспомнить, какие районы не пострадали от землетрясения. И тут меня осенило. Я вспомнила, что судам, находившимся в открытом море, землетрясение никакого вреда не причинило.

– Пусть Антонио возьмет ее в море на одном из твоих судов.

– Антонио? – У Виктории загорелись глаза. – Ты хочешь, чтобы я отправилась в поездку с мистером Джузеппе?

– Пусть он пообещает пробыть с ней за пределами города и порта, по крайней мере, три дня, – продолжала я. «До тех пор, пока не утихнут пожары, разрушившие город», – добавила я про себя. – Если тебя беспокоит, что скажут люди, отправь с ней миссис О'Хару.

Натаниэль молчал. На его лице отражалась борьба эмоций с рассудком. Наконец он кивнул.

– Я никогда не прощу себе, если что-то случится с моей сестрой. Сейчас я поговорю с Антонио и отдам ему необходимые распоряжения.

Я облегченно вздохнула, только сейчас осознав, что все это время сдерживала дыхание.

– Ты не пожалеешь. Верь мне.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– А я и верю. Бог его знает почему, но я тебе верю.

– Слуг разбудили, и они укладывают вещи, – сообщил мне Натаниэль двадцать минут спустя. – Хотя ни один не понимает, почему их отсылают погостить у родственников в такой поздний час.

– Это ради их же блага, – заверила я его. – Все пристройки к дому, включая и помещения для слуг, будут разрушены во время землетрясения.

– И моя мастерская тоже? – В его голосе слышалось напряжение.

– Да, – мягко ответила я. – Мне бы хотелось, чтобы этого не случилось, но, увы, так и будет.

Он обнял меня и притянул к себе.

– Ну, скоро мы это выясним, так ведь?

Наспех упакованные саквояжи Виктории погрузили в экипаж Антонио, куда села и озадаченная миссис О'Хара.

– Ты еще будешь здесь, когда я вернусь? – спросила Виктория, когда несколько минут спустя мы стояли у парадного входа. Она была уже полностью одета, а волосы собрала в пучок, что придавало ей удивительно взрослый вид.

– Нет, – ответила я, чувствуя нечто большее, чем легкое сожаление. – Меня не будет.

Глаза ее расширились, и она обняла меня, намочив мне юбку своими слезами.

– Я буду скучать по тебе, Тейлор. Почему тебе надо уезжать?

Мои собственные глаза увлажнились при мысли о расставании.

– Просто пришла пора, Виктория. Я здесь чужая – это не мой дом.

Она посмотрела на меня снизу вверх и заморгала мокрыми глазами, снова став похожей на ребенка.

– Он мог бы стать твоим, если бы ты захотела.

Это заявление потрясло меня до глубины души. Может, она права? Я вспомнила слова Натаниэля, признавшегося мне раньше вечером, что в опере он мог думать только обо мне, и внутри возникло теплое чувство. И все же, даже если его чувства ко мне были искренни, я не могла бросить все и остаться во времени, когда тому, что думает женщина, придавали меньшее значение, чем перьям на ее шляпке. Разве не так?

Прежде чем я успела ответить, к нам подошел Натаниэль.

– Ты готова, Виктория?

Она кивнула и, приняв протянутую братом руку, твердой походкой направилась к экипажу, дверцу которого Антонио открыл для нее. Аполлон заскулил у моих ног, глядя то на меня, то на Викторию.

– Знаю, – сказала я, почесывая его за ушами. – Я тоже буду скучать по ней.

Внезапно мой пес вырвался и побежал к Виктории, которая, повернувшись, подхватила его на руки. Может, он каким-то чудесным образом почувствовал, что эта юная девушка станет со временем той старой женщиной, которая совсем в другой жизни вырастит его и отдаст мне? Я прикусила губу, с удивлением обнаружив, какой болью отозвалось во мне бегство Аполлона. Пес, наклонив голову набок, улыбнулся мне из окна экипажа своей кривой улыбкой. Через секунду колеса экипажа загромыхали по мостовой, и он исчез в ночи.

А еще говорят, что кошки непостоянны.

Натаниэль подошел ко мне, и мы вместе стояли у входа в дом, в молчании глядя на дорогу, пока последний отзвук стука колес не растворился в ночном ветре.

– Ты правильно поступил, – убежденно сказала я.

Он обнял меня за плечи и привлек ближе к себе, наполняя своим теплом.

– Молю Бога, чтобы ты оказалась права.

– Твой дом уцелеет, – добавила я, когда он открыл для меня дверь.

– Мой отец построил этот дом, – сказал он с гордостью. – Виктория родилась в нем, и мой долг спасти его, если будет на то воля Божья. Я велел слугам наполнить все тазы и ведра водой перед уходом, и все горшки и кастрюли тоже, и намочить несколько дюжин простыней.