Мэдлин Хантер - По воле судьбы

С другой стороны, служанка, с которой он разговаривал, могла запомнить, куда направлялся он. Риз надеялся, что этого не произойдет, но… Служанки редко рассказывают о чем-либо, если, конечно, на них не обратят свой взор их господа и не начнут в чем-то подозревать.

И все же он не был уверен, что Джоан ничего не угрожает. Тот, кто видел ее с Ги, мог рассказать об этом. Несомненно, убийцу будут искать. Риз не хотел допустить промашки и хотел исключить даже малейшую возможность того, что ее могут обвинить.

Наконец они выехали за ворота. Оказавшись на улицах города, он пустил коня рысью, направляясь к Лондону, но не для того, чтобы там остановиться. Они заберут ее брата и уедут навсегда.

Она крепко обнимала его сзади, склонив голову ему на спину. Отголоски тяжелого испытания лишили ее сил.

– Я так счастлива, что ты догадался, – сказала она. – Так счастлива, что ты пошел за мной.

Он прижал ее ладони к своему животу, но не сказал, что не следил за ней, так как был совершенно уверен, что она уже давно покинула город. Не сказал он ей и того, что не выслеживал ее, а сам пришел в покои Ги, ведомый собственной целью.

Ему никогда не придется объяснять это. Когда шок пройдет, она все поймет сама.

Новые Ворота маячили впереди. Обычно он видел в них врата свободы и двери надежного убежища, но сейчас стены Лондона могли оказаться опасными, грозящими заключением. Пришло время искать убежище в другом месте.

Она позволила Ризу помочь ей. Казалось, она осознала, что они опять вместе.

Риз оставил Джоан укладывать вещи в повозку, а сам отправился, чтобы привести Марка. Он нашел его слоняющимся без дела у лавки, где Дэвид служил подмастерьем. Хозяина не было видно, что очень обрадовало Риза.

В голосе Марка прозвучало подозрение.

– Она сказала, что придет сама.

– Она послала меня.

– Думаю, мне все-таки стоит ее дождаться.

– Ты пойдешь сейчас. Даже если мне придется связать и тащить тебя.

– Откуда я знаю, что тебе можно доверять и что ты пришел по ее просьбе, а не по просьбе кого-то еще?

– Ты знаешь, более того, я знаю. Я все знаю. Он повернулся к Дэвиду.

– Если кто-то спросит – его здесь не было. Ты не видел Марка уже два дня. Скажи своему хозяину и всем остальным, что я попросил подтвердить это.

Марк вышел за Ризом из лавки.

– Ты сказал, что тебе все известно. Что ты имел в виду?

– Я знаю, кто ты, знаю, что Ги Лейтон обманул Мортимера и сказал, что наследник де Брекона утонул в реке. Мне известно, что Ги узнал о том, что ты жив и приехал искать тебя. Твоя сестра не рассказывала мне, но я все равно узнал об этом.

– Она действительно послала тебя? Все кончено? Она придумала, как это завершить?

– Ей это удалось.

– Она была у короля?

– Нет, она была у Ги.

Марк разразился проклятиями.

– Тогда она ничего не закончила. Я должен был догадаться о том, что она задумала. Я сказал ей, что не хочу этого, что лучше нам обоим умереть, чем согласиться на это еще раз, – взбешенный, он почти бежал, сильно размахивая руками. – Если Джоан думает, что это меня остановит – она ошибается.

Риз схватил Марка и прижал его к стене дома.

– Остановит в чем?

– В том, чтобы поступить по-мужски. Поступить, как подобает сыну благородного отца, вместо того чтобы трусливо прятаться, подобно ублюдку, родившемуся в канаве.

– Ты говорил ей, что хочешь вызвать Ги Лейтона на поединок? Поэтому вы не ушли вчера вечером?

– Я сказал, что умру с честью, а не подобно затравленному зайцу. Я сказал ей, что мы не будем больше прятаться.

– Ну, как раз сейчас вы и должны спрятаться, молодой человек. Ты будешь делать все необходимое, чтобы спасти свою сестру. Она ходила к Ги не для того, чтобы с ним торговаться. Она убила его. И будь я проклят, если позволю тебе помешать ей бежать из города.

– Она убила его?

– Она защищалась, но какая разница.

– Я же говорил, что сам разберусь с ним.

– Я тоже говорил, но она разобралась без нашей помощи. Если мне удалось забыть о своей гордости, у тебя это тоже получится. А теперь шевелись, и, если ты хотя бы одним словом упрекнешь ее, если я увижу укор в твоем взгляде, я поступлю с тобой как с человеком твоего сословия, и ты пожалеешь что когда-то появился на свет.

Риз схватил Марка за шиворот и подтолкнул вперед.

Когда они пришли, Джоан уже закончила укладывать вещи в повозку и появилась из кухни, как только они вошли в сад. За время их отсутствия она переоделась в другое платье.

Джоан настороженно поглядывала на своего брата, ожидая, что он вот-вот разразится гневной тирадой. Риз наблюдал, как эмоции сменяли одна другую в глазах юноши: облегчение по поводу того, что она была цела и невредима; беспокойство о том, что ее сейчас могут искать, потому что его самонадеянность стала непосредственной причиной ее поступка. Что-то еще промелькнуло в выражении его лица. Чувство вины. Ужасной вины, которая терзала его три года. Риз положил руку на плечо Марка.

– Не вини себя в том, что произошло, или в том, что ты был еще слишком мал, чтобы защитить ее. Не стыдись той жертвы, которую она принесла, чтобы спасти тебе жизнь.

Слезы навернулись на глаза Марка, и Риз сжал его плечо.

– Подойди к ней, а я проверю, все ли готово.

Марк подошел к сестре и обнял ее.

Риз вернулся в сад и, не видя их через калитку, решил в последний раз взглянуть вокруг. Его взгляд упал на накрытую холстом скульптуру святой. В конце концов, кто-нибудь из соседей, обеспокоенный его отсутствием, придет и обнаружит ее. Скульптуру отвезут в церковь и установят на ее законном месте. Урсула еще послужит тем, для кого она была создана. Другие позаботятся об этом.

Показалась Джоан. Она направлялась к нему, рядом шел Марк. Как благородная святая, которую она закрыла собой, она предпочла муки во имя правого дела. Она отправилась в Вестминстер, чтобы еще раз спасти жизнь своему брату, ясно осознавая, что если убьет Мортимера, то наверняка погибнет и сама.

Она приняла решение еще перед тем, как пришла к нему вчера вечером. И всю ночь ее сердце ни на секунду не забывало об этом. От мысли о том, что она хранила свой секрет все то время, пока они предавались любви, у него в горле образовался комок. Его гордость пыталась разозлиться на ее обман, но не могла. Имело значение только то, что последние часы своей жизни она предпочла провести в его объятиях.

Марк притащил старый меч и положил его в повозку безо всяких объяснений.

– Я взяла лук и кинжал, а еще почти все твои пергаменты, – сказала Джоан. – Они завернуты вон в то одеяло.

Он не думал ни о пергаментах, ни о чем-то другом, не имеющем отношения к ее безопасности.

– Нам пора в путь. Забирайтесь-ка вместе с Марком назад и попробуйте отдохнуть.

Она обошла повозку с другой стороны.

– Нет, я сяду здесь.

Риз уселся рядом с ней и взял в руки поводья. Джоан положила руку на его бедро, и по ее прикосновению он почувствовал, что она осознает степень грозящей им опасности. Но она верила ему. Они опять были вместе, по крайней мере, еще на какое-то время.

Сердце Джоан готово было выскочить из груди каждый раз, когда их обгонял всадник, и не могло успокоиться, пока не затихал стук его копыт. Она твердила себе, что никому не придет в голову искать ее, что никто не пустится в погоню, но все равно страх не давал ей покоя.

Она мертвой хваткой вцепилась в Риза. Ей нужно было чувствовать его рядом. Его присутствие успокаивало и одновременно беспокоило ее. Он сможет защитить их с Марком, но, если произойдет самое страшное и их схватят, ему придется разделить их участь.

Ей было необходимо прикасаться к нему и по другим причинам. Тепло, которое ощущала ее рука, напоминало ей о том, что она жива. Сознание этого заставляло кровь бежать по ее жилам. Джоан надеялась, что, после того как все закончится, у них появится время для передышки. Она упивалась этой мыслью, даже прислушиваясь к шуму погони.

Его присутствие также не давало выплеснуться наружу ее негативным эмоциям: не только страху, не только чувству вины в том, что ее замысел не удался и она подвергла всех еще большей опасности, чем ранее – в глубине души она все-таки оправдывала свой поступок. Она боялась, что ее будут преследовать видения падающего Ги и изумление в его закрывающихся глазах.

Она крепче схватилась за Риза и еще сильнее прижалась к нему.

– Я опять хочу любить тебя.

– Это может подождать, пока мы остановимся на ночлег? Можно, конечно, и здесь, на козлах, но встречные путники могут счесть это слишком непристойным, и потом, твой брат…

Его сдержанная ирония, казалось, вернула ее к реальности.

– Да, это может подождать. Но сегодня я хочу тебя настолько, что даже не могу этого выразить, – она положила голову ему на плечо. – Осталось ли в твоем сердце местечко для дочери Брекона? Ты способен обнимать женщину, которая убила человека?

Риз переложил поводья в одну руку и обнял Джоан.

– Для меня это большая честь. Я просто хотел убедиться, что ты не планировала делать это самостоятельно. Теперь тебе решать, что с нами будет дальше, ведь ты хотела, чтобы вчерашняя ночь была одновременно и началом и завершением нашей связи.

– Я не могу тебе сейчас ответить. Я не могу даже думать о завтрашнем дне. Давай забудем о таких понятиях, как начало и конец. Что касается нас с тобой, я знаю только то, что ты мне нужен сейчас, я хочу раствориться в тебе и забыть обо всем на свете.

– Тогда будь уверена, это у тебя получится. Мы оба будем забывать обо всем на свете, когда сможем, и вспоминать, когда должны.

Солнце слишком медленно плыло по небосводу, а дорога все бежала им навстречу. Джоан прильнула к Ризу, цепляясь телом и душой за спокойную уверенность, которую она чувствовала в нем. Наконец, на закате он направил повозку к деревьям, растущим в стороне от дороги.

Марк с мечом в руке отправился осматривать окрестности, в то время как Риз вытаскивал одеяла, а Джоан искала прихваченные из дома сыр и хлеб. Они не стали разводить костер, а просто разбили лагерь на скорую руку среди сосновых иголок, устилающих землю.

Марк вернулся, чтобы доложить, что неподалеку есть пруд, как раз на опушке леса, а за ними – поле. Оставив свой меч у повозки, он взял ведро и пошел по воду, а вернувшись, присоединился к скромной трапезе.

– Куда мы едем? – спросил он Риза.

– На запад, в Бэрроубург, вотчину Аддиса де Валенса.

– Если мы собираемся назваться своими подлинными именами и признать свою принадлежность к роду Бреконов – безопаснее ехать к Ланкастеру.

– Аддис с удовольствием приютит вас. Он благородный человек, так что ему можно довериться, к тому же он не любит Мортимера. Ланкастер может использовать вас в качестве заложников в своей собственной игре, а может и предать, если это будет сулить ему выгоду. Попросив убежища у Аддис, вы выиграете нашу войну прежде, чем он позволит обидеть вас.

– А если он откажет нам в приюте?

– Я его хорошо знаю: он не откажет. В этом вопросе можешь положиться на мое слово.

– И пока Мортимер не состарится и не умрет, мы будем жить в Бэрроубурге? Даже замок может стать тюрьмой.

Риз отряхнул руки и привлек Джоан к себе.

– Вот увидите, такое положение не продлится долго. Так или иначе, все скоро закончится.

Казалось, он был в этом абсолютно уверен. Джоан наслаждалась его объятиями, томясь в ожидании ночи, еще одной ночи любви, но его слова беспокоили ее, они разрушали иллюзию беспечности, которую, казалось, он создавал своим поведением. Она не могла думать о завтрашнем дне, но он – думал, и из его слов следовало, что им придется скоро расстаться.

Она крепко прижалась к Ризу, стараясь отогнать прочь тревогу, которую пробудили его последние слова. Марк взглянул на них и, увидев идиллическую картинку, с негодованием подскочил.

– Черт побери! Я не собираюсь сидеть здесь, пока вы… – он схватил одеяло и меч. – Я буду спать там, рядом с дорогой, и закричу, если замечу что-нибудь подозрительное. Будьте осторожны.

Треск веток под ногами Марка почти стих, когда Риз уложил Джоан на спину. Они слились в одно целое горячо и нетерпеливо, страсть заставила их забыть обо всех опасностях. Сейчас для Джоан не существовало ничего, кроме вкуса его губ и ощущения его прикосновений. Ее ликующая плоть напоминала, что означает быть живой.

Риз замедлил движения и начал снимать с нее платье, но Джоан не могла ждать так долго!

– Нет! Слейся со мной! Это все, чего я сейчас хочу! Я думала только об этом всю дорогу!

Риз склонился над ней, заполнив собой ее руки, тело и сердце. Она издала стон облегчения и полностью отдалась власти желания. Его поцелуи заставили ее забыть об ужасах сегодняшнего дня и опасностях грядущего, его прикосновения помогли ей забыть о том, что скоро им предстоит расстаться. Он заполнил собой весь ее мир, отвлек от мыслей о брате, который охранял их покой у дороги.