— Вы поссорились с Ричардом? — спросила она успокаивающим и сочувствующим голосом.

— Нет. Он поссорился со мной. Кажется, что слово Филиппа Французского значит больше, чем мое.

Он подошел к маленькой колыбели, в которой лежал его сын и тезка. Рожденный в начале февраля, младенец уже имел пух рыжих анжуйских волос и прекрасную, молочную кожу.

Иоанн присел и протянул украшенный перстнем указательный палец. Младенец сжал его крошечной ладошкой, словно морской звездой.

Иоанн немного смягчился.

— Я не мог остаться во дворце сегодня ночью, — сказал он, глядя на ребенка. — Все эти смотрящие на тебя лица, жаждущие знать, правда ли, что я отрекся от клятвы Ричарду. Они что, думают, что я так глуп?

— Тебя в этом обвиняют? В отречении от клятвы? — Манди закрыла крышку сундука и положила на кровать новую тунику и рубашку.

— Да, именно в этом меня и обвинили, — ответил он. — Филипп показал Ричарду письмо, которое, по его словам, получено от меня. Он предполагает, что я хочу поменять подданство взамен на определенные уступки. Вы думаете, я настолько глуп, чтобы написать нечто подобное?

Манди молча покачала головой.

— Ха, а Ричард решил, что именно так. Публично отчитал меня, да еще и потребовал мои яйца на блюде.

Высвободив палец, он встал.

— Я держался твердо и только через два дня смог доказать, что я, а не Филипп Август, говорил правду. Но знаешь, что самое обидное? Факт, что он посчитал меня достаточно глупым, чтобы оспаривать все, написанное в письме, полном ничем не прикрытых амбиций. Я не отрицаю, что желаю того, чем обладает Ричард, но я знаю, что через какое-то время все это и так будет принадлежать мне. Мой ведущий праведную жизнь братец никогда не произведет на свет ребенка… только в случае, если станет возможным, чтобы мужчины рожали. — Он разразился коротким смешком, полным пренебрежения.

— А я думала, у него есть ребенок, — усомнилась Манди. — Я помню, что слышала при дворе, будто бы он заявил о признании отцовства и назвал сына Филиппом.

— Зачатый со шлюхой, которая обычно одевалась молодым оруженосцем и наклонялась к нему спиной, если вы понимаете, что я имею в виду, — бросил он, все так же дико ухмыляясь. — Если он и зачал с ней ребенка, то по ошибке. В пылу выбрал не ту дырку. Что случилось, милочка, я вас шокировал?

Манди героически покачала головой, достаточно хорошо зная, что подтверждение его догадки только распалит его на дальнейшие возмутительные остроты.

— Я знаю о предпочтениях вашего брата, — сказала она. — Кое-кто из моих знакомых однажды привлек его взгляд.

— Если он привлек лишь его взгляд, он еще легко отделался, — парировал Иоанн.

Не желая больше говорить об этом, Манди перевела разговор на первоначальную тему.

— Значит, ты и твой брат не в ладах, или вы все-таки помирились?

Иоанн пожал плечами.

— Вроде помирились, — ответил он, нахмурясь. — Филиппу не удалось вбить между ними такой клин, чтобы сделать нас врагами, но я все-таки не завидую компании Ричарда.

Он пожевал щеки и добавил:

— Я подумываю навестить своего племянника Артура в Бретани, посмотреть, как растет-поживает маленький душегуб.

Манди кивнула.

Артур был сыном старшего брата Иоанна — Джеффри, ныне покойного, и, также претендовал на наследство анжуйцев, — и, как говорят, у него шансов было побольше, чем у Иоанна. Но ему было лишь двенадцать лет, тогда как Иоанну — 33, и ходили сплетни, что он мало проявляет сообразительности и обаяния, свойственной представителям Анжуйской династии. Ричард считал его возможным наследником, чтобы подстегнуть Иоанна и обеспечить его преданность. Но подстегнуть Иоанна можно было лишь весьма условно.

— Значит, теперь ты направляешься туда?

— Ну да, с утра.

Манди не спрашивала, поедет ли она с ним, даже не напоминала ему о том, что теперь в состоянии это сделать, так как уже поправилась после рождения ребенка. Если бы она поехала с Иоанном, он бы потребовал, чтоб она забросила детей, оставила их на нянюшек и слуг, чтобы не отвлекаться от доставления ему удовольствий.

Он качнул ногой колыбель.

— Вызовите его няньку, — скомандовал он. — Получился замечательный мальчонка, но я приехал навестить его мать. Поторопись, — добавил он, потягивая вино, и держась за витой пояс на длинной тупике. — Сегодня я не расположен ждать.


Умеренная весенняя погода в Руане торопливо украсила деревья листвой, нежной и шелестящей на ветвях. За ночь появились цветочки нежных оттенков — розового и белого. Луга к югу от города пестрели буйством красок, желтые тона первоцветов и мать-и-мачехи подчеркивались темновато-розовым отсветом клевера и первыми побегами высоких белых маргариток. А вдоль реки на верфях лихорадочно загружали и разгружали грузы с многочисленных кораблей, начиная от самых маленьких двухвесельных гребных шлюпок и заканчивая самыми огромными глубоководными когами. Руан был портом таких размеров и значения, что на городском рынке постоянно продавались все мыслимые и немыслимые продукты — от шелкового кошелька до свиных ушей.

Манди со своей служанкой Урсулой пробиралась через толпу к буксировке, сопровождаемая широкоплечим оруженосцем с дубиной. Флориан ухватился за ее руку и с любопытством смотрел по сторонам.

В свои три года он уже считал себя взрослым и даже слегка важничал, выставляя напоказ короткий деревянный меч, прикрепленный к его кожаному поясу. Настроение его было солнечным, ведь мать в его распоряжении. Нянька присматривала за его братом-крошкой Иоанном, который был еще слишком мал, чтобы присоединиться к ним в прогулке по лавкам и палаткам. Флориан не имел ничего против того, чтобы принести Иоанну мягкий кожаный мячик или погремушку на палке, — в самом деле, он был очень настроен выбрать подарок. Но что действительно имело значение, так это факт, что малыш остался дома, а он, Флориан, был во всем этом мире.

В кондитерской лавке Манди купила всем имбирных пряников, чтобы жевать на ходу, и коробку слив в сахаре.

Флориан налегал на пряники так, словно голодал целую неделю. Манди снисходительно улыбнулась и принялась грызть свой, наслаждаясь пряным, медовым вкусом. Как хорошо быть на солнышке среди толпящихся на рынке людей, имея приличное количество монет в кошельке и зная, что как фактическая жена графа Мортейна и мать его ребенка она может купить все, что захочет.

Первоначальный накал страсти между нею и Иоанном, возможно, немного остыл, но все еще довольно ярко горел, чтобы привести его к ней в постель перед тем, как посетить своего племянника Артура. Утром перед отъездом он подарил ей золотое кольцо и зеркальце в маленькой изящной коробочке из слоновой кости. Он нежно поцеловал ее, а затем еще крепче, царапая своей бородой ее нежную кожу, и пообещал возвращаться из Бретани через Руан.

У магазина кордовских цветных кож она остановилась, чтобы заказать себе пару новых туфелек и забрать пару маленьких сапожек из телячьей кожи, которые мастер сделал для Флориана.

Малыш был просто очарован, когда проверял, впору ли они, потому что сапожки застегивались красными стеклянными бусинами, прикрепленными к шнуркам из зеленого шелка. Он сплясал маленький танец и попозировал со своим деревянным мечом, рисуясь перед прохожими.

Смеясь над его кривлянием, Манди повернулась к прилавку выбрать фасон для себя из образцов, которые предлагал кожевник. В конце концов она выбрала удобные полусапожки простого покроя, оживленные решетчатым узором из вырезанных звездочек.

Монеты перешли из одних рук в другие. Кожевник засунул деньги в кошелек и посмотрел на Манди настороженным взглядом.

— Вы слышали, что говорят, госпожа?

Она покачала головой и засунула старые ботинки Флориана под руку. Они были потерты и уже слишком малы на него, но смогли бы сгодиться для менее благополучного ребенка.

— Я слышал, что Ричард Львиное Сердце ранен при осаде замка Лимузэн, — гноящаяся рана плеча.

— Кто вам сказал?

— Я слышал это от друга семьи, слуги в Руанской крепости. Он говорил, что Уильям Маршалл только что приехал из Водрея с архиепископом и что у них личные распоряжения от короля Ричарда взять на себя управление казной. Я, миледи, конечно, всего лишь ремесленник, но совсем не дурак. Подобное приказание таким влиятельным людям может только означать, что рана серьезная.

Манди перекрестилась и пробормотала автоматически ответ, тогда как мысли ее были далеко. Если кожевник говорит правду — а к сплетням всегда нужно относиться с осторожностью — тогда, скорее всего, Ричард умирает. И это значит, что Иоанн или Артур будет следующим правителем огромной Анжуйской империи.

— Вы уверены?

— Только в том, что мне это сказали, госпожа, но вовсе не в том, что это правда, — с осторожностью ответил он. — Я думал, вы сами что-то слышали.

— Нет, ничего, — рассеянно сказал она, и отвернулась от лавки, подхватив Флориана за руку свободной рукой.

Если новость эта только сейчас достигла Руана, Иоанн может не знать о ранении брата, хотя все это может быть не что иное, как нелепая сплетня.

Группа всадников проскакала мимо нее, направляясь со стороны доков к башне. Флориан подскакивал, имитируя бег лошадей.

— Смотри, мама, настоящий меч! — сказал он, указывая на изукрашенные ножны последнего мужчины в ряду, ехавшего на вороном скакуне. Плащ из дорогой темно-синей шерсти был приколот к одному плечу, а фригийский колпак, украшенный косой, был красиво прикреплен углом к его темным волосам. За ним следовал оруженосец, который вел гнущуюся под тяжестью поклажи лошадь.

— Да, настоящий меч, — пробормотала Манди, не очень-то всматриваясь. Во всаднике было нечто до боли знакомое, но Манди была слишком погружена в размышления о том, что сказал кожевник, чтобы обратить на это внимание.

Рыночная толпа поглотила всадников.

— А когда я такой получу? — с легкой завистью настаивал Флориан.

— Когда станешь постарше, — ответила Манди, потрепала его по волосам и передала его служанке. — Урсула, пусть Флориан выберет что-нибудь Иоанну и себе, но не меч, разве что деревянный! Мне нужно сходить в крепость и узнать, правда ли то, что я слышала.

— Да, мадам.

Служанка выглядела слегка удивленной, но быстро пришла в себя, взяла старые ботинки, которые ей протянула Манди, и пригоршню серебряных монет.

Имея в своем распоряжении слугу скорее из приличия, а не в целях защиты, Манди поспешила по направлению к Руанской крепости, возвышавшейся у берегов Сены. Если Уильям Маршалл был в резиденции, то она сможет увидеть хотя бы одного из его представителей, который подтвердит или опровергнет новости.

Стража на посту спросила у нее пароль и сразу же пропустила. Она была достаточно частым гостем в крепости, чтобы ее узнавали, и ее отношения с принцем Иоанном были также общеизвестны среди солдат.

Двор был полон рыцарей и солдат, многие из которых носили желтый и зеленый цвета Маршалла на своем льняном верхнем платье.

Она отправила слугу расспросить о новостях, а сама отправилась в большой зал. На пороге она остановилась и огляделась по сторонам.

Уильяма Маршалла не было в зале, однако присутствовали несколько представителей из его свиты. Узнав Джона Эрли и Генри Фитцджеральда, двоих из его самых приближенных рыцарей, Манди пошла вперед, но дернулась и резко остановилась от ощущения, что ее тянут за кромку платья.

С удивлением и негодованием она обернулась — и ее глаза расширились, а цвет с лица сошел.

— Прошу прощения, миледи, я не смотрел под… Боже милостивый, Манди!

Взаимно шокированные, Манди и Александр уставились друг на друга. Мужественный и искусный рыцарь и леди в красивом платье — то, о чем они когда-то мечтали, и то, ради чего расстались.

— Александр, — тихо сказала она, ее ноги ослабли, она почувствовала тошноту. Она понимала, что не могла летать, а то бы улетела, как птица. Наибольшее, что было в ее силах, — не отступать.

— Это ты! — сказал он, как будто не веря своим глазам.

Глаза его трепетно скользили по ней, от расшитой мантильи вуали, удерживающейся за счет серебряной диадемы, до изящных туфелек, выглядывающих из-под кромки платья, на которое он только что наступил. Затем они снова посмотрели друг на друга.

— Боже правый, скажи мне, что я не сплю! — Он дотронулся до ее шелкового рукава, как если бы хотел, убедиться, что она настоящая. — Куда ты отправилась, где ты была?

Она покачала головой и отвела глаза.

— Я нашла более спокойное место, — пробормотала она.

— Я бы позаботился о тебе. — В его голосе звучала боль. — Ты могла мне это сказать в лицо, а не оставлять записку?

Она заставила себя встретить его взгляд.