Шейн положил руку на трубку и указал подбородком в сторону холла:

– Давай, живо выметайся отсюда.

– А-а, у тебя в самом деле скверное настроение! – с негодованием воскликнула Мадди, на правах младшей сестры она позволяла себе кое-какие вольности – на словах, но не на деле. Вскочив со стола, она так же стремительно, как вошла, выскочила из кабинета.

Шейн перевел дух и поднес трубку к уху:

– Привет, Грейси, что случилось?

– Я понимаю, что сую нос не в свое дело, но мне все равно.

Начало прозвучало многообещающе. Эффект от благотворного действия «Адвила» тут же бесследно испарился. «Черт, а тебе-то что от меня надо?» – хотелось крикнуть Шейну. Он обхватил раскалывающийся от боли лоб и тихо произнес:

– Что у тебя стряслось?

Сегодня он был сыт по горло плохими вестями. Он едва соображал, а перспектива в одиночку разбираться с проблемами Грейси его совсем не обрадовала.

– Я говорю о Сесили.

– Что у нее случилось? С ней все в порядке?

Боже, какой сегодня неудачный день! Если с ней что-то не так, то он не выдержит – это выше его сил.

– Нет-нет, с ней все в порядке, – поспешила успокоить его Грейси и, чуть помедлив, добавила: – Значит, это правда.

– Грейси, ближе к делу.

– Ты неравнодушен к ней? Ты действительно потерял из-за нее голову?

Уже равнодушен. Да, он хотел ее, ну и что?! Он и раньше испытывал вожделение ко многим женщинам и будет испытывать в будущем. Да, он сходил с ума из-за нее, особенно когда она была рядом с ним; да, он хотел овладеть ею, и все из-за того, что на него нашла какая-то дурь. Он понял, что за обликом Снежной Королевы скрывается полная страсти женщина, которую неудержимо влечет к нему, точно так же, как и его к ней.

Но головы из-за нее он не терял.

Шейн поборол в себе это неожиданно возникшее чувство, и теперь его жизнь должна была войти в прежнюю колею. Шейн сжал кулаки.

Кроме того, она скоро выйдет замуж.

Эта мысль, словно апперкот, отправила его в нокдаун, его голова закружилась с новой силой.

– Грейси, к чему ты клонишь?

На другом конце провода воцарилась тишина, и лишь потом опять зазвучал голос Грейси:

– Хорошо, но ты должен дать мне обещание, что не будешь задавать лишних вопросов.

– Договорились.

– Мне не следует рассказывать тебе об этом.

– Я же сказал, договорились.

Она испытывала его терпение. Его нервы и так были на пределе.

В трубке послышался неясный шум, шорох, похожий на вздох.

– Сесили призналась мне… ну, ты знаешь, мы говорили так, как некогда в детстве, делились своими секретами.

– Что. Случилось. – Шейн нарочно говорил медленно, делая паузы. Его терпение истощилось. Еще немного, и он бы не выдержал.

– Ты обещаешь держать все в тайне?

– Господи, ну что тебе от меня надо? Клятв, как в детстве? Вроде «ей-богу, не сойти мне с этого места»?!

– Не надо над этим смеяться. – Голос Грейси от возмущения стал рокочущим. – Я делаю тебе одолжение, а ты?

«Боже, избавь меня от чокнутых женщин!» – взмолился про себя Шейн.

Он глубоко вдохнул и медленно-медленно выдохнул, чтобы снять нервное напряжение.

– Прости. Обещаю все держать в тайне. Ну теперь ты, наконец, скажешь мне, что хотела сказать?

– Ладно. – Голос Грейси упал до шепота. – Сесили плакала.

Что-то сжалось в его груди.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что она плакала?

– Она призналась мне, что последний раз плакала, будучи подростком. Она сидела у меня на кухне и рыдала навзрыд. Из-за тебя.

Шейн растерялся, ему было совершенно непонятно, что следует говорить в таких случаях. Или что делать?

– Как ты узнала, что она плачет из-за меня? Она сама тебе сказала? – Шейн не мог себе представить, чтобы Сесили пошла на такую откровенность.

– Не совсем. Но поверь мне, она так сильно расстроилась из-за тебя.

Шейн так разозлился, что едва не хватил кулаком по столу. Почему он так взбеленился? Она водила его за нос, скрывая, что собирается замуж. Когда они были так близки, когда их губы сливались в поцелуе, она ни словом не обмолвилась о предстоящем замужестве. Она расстроилась, она плакала, ха! Какое ему до этого дело? Не все ли ему равно?!

Но ему было не все равно.

Веря и не веря в то, что сказала Грейси, он выдавил из себя:

– Это все твои догадки и предположения. Скорее всего, это не имеет ко мне никакого отношения.

– Не валяй дурака. Именно к тебе это имеет самое прямое отношение.

Шейн опять через силу произнес то, во что сам не верил:

– Мне нет никакого дела до Сесили.

– Понятно, – ответила Грейси сухо и грустно. – Я думала, что тебе это будет небезынтересно.

– Ты ошиблась. – Его голос звучал настолько твердо и жестко, что им можно было резать сталь.

– Шейн, но здесь явно что-то не так.

Он с такой силой сжал трубку, что невольно удивился, почему она не треснула и не разлетелась на кучу мелких частей.

– Пусть об этом голова болит у ее жениха. Она меня больше не интересует.

– Не мели чепухи! Не паясничай, как гомик!

Шейн зарычал, как зверь, предупреждая, как опасно выводить его из себя.

– Я не гомик. И никогда им не был.

В виде доказательства он мог бы сослаться на свои спортивные успехи. Вместо этого он изо всех сил стукнул кулаком по столу – как-то надо было избавляться от внутренней агрессии, овладевшей им.

– Почему никто из вас не хочет понять простой вещи? – Он почти кричал в трубку. – Она выходит замуж!

– Она не любит своего жениха. – Грейси было не так легко запугать, она упорно гнула свою линию.

– Ты же ничего не знаешь. Откуда такая уверенность?

– Знаю, не сомневайся. Она ни разу не сказала, как его зовут. Зато твое имя упоминалось очень часто.

Он не стал расспрашивать дальше.

– Это ровным счетом ничего не меняет. Она выходит замуж, этим все сказано.

Грейси грустно вздохнула:

– Ты просто глупец.

Нет, он не был глупцом. Напротив, он вел себя очень умно. Он не собирался влезать в это дело дальше, чем следовало.

– Всего доброго, Грейси.

Он повесил трубку прежде, чем она успела что-нибудь возразить.

Тут в кабинет вошла Пенелопа со стаканом воды в одной руке и с двумя красноватыми таблетками в другой.

– На вот, выпей.

– Спасибо.

Шейн проглотил таблетки, запил их водой, а потом указал на двери:

– Ступай, ты свободна. Погуляй с Мадди.

– Тебе точно не понадобится моя помощь? Ты уверен?

Шейн кивнул:

– Встреча с представителями профсоюза водителей грузовиков состоится не раньше, чем завтра утром, а до этого у нас больше нет никаких важных дел. Так что можешь отдыхать.

Опять вошла Мадди с сотовым телефоном в руках и плюхнулась на стул:

– Звонила мама.

– Как она отдыхает? У нее все хорошо? – спросил Шейн. После долгих разговоров им удалось уговорить мать съездить в Ирландию – об этой поездке она мечтала всю жизнь. Ей там очень нравилось, тем не менее она каждый день по несколько раз звонила домой под тем или иным надуманным предлогом.

– Она сказала мне, что пыталась связаться с тобой, но ты не ответил ни на одно ее текстовое сообщение.

– От такого дня, как сегодня, с ума сойти можно. – Пенелопа ободряюще похлопала его по плечу.

– Что-то не так? Все ли в порядке? – Мадди озабоченно нахмурилась.

– Все замечательно, – бросил он коротко, но чуть иронично и с такой интонацией, какая совершенно не подходило к его словам. – Что она хочет?

– Она напоминала о твоем обещании быть на благотворительном вечере в чикагской детской больнице вечером в пятницу.

– Хорошо, значит, в субботу я буду в Чикаго, – кивнул он.

– Когда ты приедешь домой, она попросила тебя навестить тетю Кэти. Мама переживает, тетя живет одна, и она, как считает мама, очень нуждается в общении.

Их милая восьмидесятивосьмилетняя тетя Кэти не имела детей, хотя была замужем не один раз. Шейн опять кивнул, делая себе мысленную пометку насчет визита к тете:

– Нет проблем, передай маме, что я навещу ее; видимо, это будет утром в субботу.

– Ты уверен? – с сомнением спросила Мадди, откидывая прядь волос со лба. – Мы с Джеймсом можем заехать к ней. Туда-обратно, мы обернемся за один день.

– Не надо. Я же сказал, что сделаю. – Шейн умоляюще посмотрел на Пенелопу, как бы говоря ей: «Уходи с ней поскорее».

Сообразительная Пенелопа тихо усмехнулась и махнула рукой в сторону дверей:

– Пошли, Мадди, пока он не передумал и не оставил меня здесь до конца рабочего дня.

Мадди живо вскочила со стула, и через несколько секунд они с Пенелопой, весело щебеча о чем-то своем, вышли из офиса. Наконец Шейн остался один. Выключив телефон, он задумчиво поглаживал виски руками, пытаясь собраться с мыслями. Он думал о Сесили и о звонке Грейси.

Итак, почему Сесили плакала? Почему была заключена столь странная и непонятная помолвка?

Он тщетно ломал голову над этими вопросами. Ангелом она не была, недостатков у нее хватало, но на игру с ним, на обман, разумеется, она была не способна. Конечно, в моральном отношении она не была чистоплотной, но о своем имидже заботилась и ни за что не стала бы подвергать его опасности из-за пустой прихоти.

Более того, ничего в ней не говорило о том, что она увлечена своим избранником. Она ни разу не возражала, когда он целовал ее. А ведь женщина, которая недавно обручилась, должна была оказать хоть какое-то сопротивление, разве не так? Как он ни пытался убедить себя, что она ловко водит его за нос, после того, что было между ними, он не верил, что Сесили равнодушна к нему.

В противном случае ситуация была бы по меньшей мере нелепой и лишенной всякого смысла.

Его взгляд упал на монитор компьютера. Слово «Интернет» зазвучало в его ушах, как песня сирен, против которой невозможно было устоять. Кликнув пару раз мышкой, он менее чем через полминуты увидел на экране статью: «Сенатор Натаниэл и миссис Шарлотта Райли объявляют о помолвке их дочери…»

Шейн мельком просмотрел статью, ничего особенного в ней не было. Обычная реклама, почти ничего не говорящая. Он внимательно рассмотрел фото, на котором были запечатлены Сесили и Майлз Флетчер. Стандартный постановочный снимок, жених и невеста смотрят перед собой в пустое пространство. Блестящая, богатая пара, и никакого ощущения теплых чувств.

Запечатленная на фото женщина была совсем не похожа на ту страстную Сесили, которую он держал в своих объятиях. Была красота, но не было заметно никаких чувств, никакой радости. Плоско, пресно, статично. Она намеренно держала скрещенные руки перед собой, на левом безымянном пальце сверкал бриллиант не меньше двух карат.

Куда же подевалось ее обручальное кольцо? Какая женщина снимет кольцо сразу после помолвки? Неслыханное дело, особенно, если учитывать величину бриллианта – он размером с хороший булыжник.

Шейн не мог себе представить, чтобы Мадди сняла свое обручальное кольцо. Его можно было снять лишь с мертвой Мадди, с ее окоченевшего пальца.

Так почему Сесили не носила кольцо? Почему не говорила всем, кто попадался на ее пути, что помолвлена? Наверное, Сэм все-таки прав. Какая девушка будет вести себя таким образом?

И… хочет ли он выяснить, в чем тут дело?


Сесили шла в сторону фермы, измученная, обессиленная, собираясь прилечь там после бессонной ночи. Но передумав в последний момент, свернула на тропинку, идущую через двор к реке.

Она не искала Шейна. Хотя его искать было незачем. Дерево, как стояло на своем месте, так там и осталось. Высокая толстая ива. Тропинка вывела ее к реке, на берегу которой она провела в детстве столько времени. Она не знала, какая сила привела ее сюда, на старое, знакомое место, но теперь это не имело никакого значения. Ажурная крона величественного дуба закрывала солнце, Сесили вошла в его тень. Здесь сильно и резко пахло травой, тиной, дубовой корой и молодой свежей листвой. Все было как раньше, как в далеком незабываемом детстве.

Слезы навернулись на ее глаза, когда впереди блеснула неширокая полоска реки. Стоял уже полдень, и гладь реки переливалась под горячими лучами солнца точно так же, как тогда.

Летом они с Митчем, торопливо проглотив завтрак, бежали на встречу с Грейси и Сэмом. Они расстилали покрывало, ставили на него магнитофон, большой кувшин с лимонадом, кидали модные и музыкальные журналы, рассчитанные на подростков – их приносила Грейси с целью познакомить Сесили с последними веяниями в области моды и музыки.

А потом наступало долгое беззаботное время ничегонеделания: они купались в реке, слушали кассеты Грейси, на которых были вперемешку записаны популярные песни от «Эйс-оф-Бейс» до «Солт-энд-Пэпа».

Тогда она была простой обычной девчонкой.

Чем дольше Сесили стояла на берегу, тем сильнее ощущала давно забытую связь с той девочкой. Она все сильнее скучала по этой девочке. И все больше ей хотелось стать ей.