Дженнифер Доусон - Победитель получает все

Не поэтому ли она действовала вопреки самой себе? У нее больше не было сил притворяться, что она не влюблена. С шестилетнего возраста она мечтала об одном – о политической карьере. Но сейчас, после всего того, что случилось, она никак не могла заставить себя взяться за ум, политика вдруг ей наскучила и опостылела. Понять причину столь внезапного охлаждения Сесили не могла.

Она знала одно: сколько бы она ни пыталась усесться за компьютер, внутри нее тут же начинало что-то зудеть и свербеть, не позволяя ей спокойно оставаться на месте.

Прикрыв ладонью глаза от солнца, Сесили закинула вверх голову, рассматривая ветви, свисавшие над водой. Внезапно внутри нее вспыхнуло острое непреодолимое желание, и как ей показалось, вполне уместное и своевременное. Ей захотелось нырнуть в воду с высоты, как в детстве.

Нет, не просто захотелось. Она чувствовала, что ей обязательно надо прыгнуть.

Больше ни о чем не думая, Сесили скинула сандалии, сняла шорты и майку. Затаив дыхание, подошла к стволу, положила руку на грубую кору, внимательно осмотрела ствол и ветви: прошло столько лет, а как будто ничего не изменилось. Ее пальцы, руки и ноги ничего не забыли, знакомый путь наверх был открыт, он казался легким и доступным. Жесткая кора царапала ее нежную кожу, но эти грубые прикосновения тоже были родными и знакомыми, и от нахлынувших воспоминаний у нее перехватило дыхание, сердце сжалось, а потом забилось быстро и взволнованно. Она была у себя дома – странно, оказывается, у нее был свой дом, о котором она просто забыла.

Сесили полезла наверх.

Карабкаться было так же легко и просто, как ездить на велосипеде. Она ползла по стволу, хватаясь руками за ветки и переставляя ноги с одной ветви на другую, пока не добралась до старого, толстого сука, нависавшего над рекой. Вот и то место на суку, с которого они обычно ныряли в воду. Сесили опустила глаза, внизу текла река, изломы водной поверхности сверкали в солнечных лучах желто-голубым светом, как драгоценные камни.

Сейчас было чуть выше, чем раньше. И страшнее. Понимая, как рискованно прыгать в воду, не убедившись, что это безопасно, Сесили замялась.

Но потом решительно тряхнула головой. Будь, что будет, но она непременно прыгнет.

Прыжок казался чем-то очень важным, но почему он был столь важным для нее, она не знала.

Сердце от страха перед неизвестностью подпрыгнуло и гулко застучало в ушах. Зажмурившись, она прыгнула.

Вода была страшно холодной, вынырнув, Сесили закричала от холода. Ее била дрожь, кожа покрылась мурашками.

– Какого черта тебя понесло туда? – зычный голос Шейна перекрыл ее жалобные крики.

Сложив руки перед собой, он стоял на берегу. Сесили растерялась, она совсем не рассчитывала увидеть его здесь, да еще в такую минуту.

Нащупав ногами дно, она встала.

– Я прыгнула, – сказала она ни к селу ни к городу, хотя это было и так очевидно.

– Разве я об этом тебя спросил? – Он указал на дерево. – Разве ты не знаешь, насколько это опасно? Ты легко могла сломать себе шею.

– Но ведь не сломала, – возразила она, дрожа от холода. – В детстве я прыгала отсюда бесчисленное количество раз.

– Это было двадцать лет тому назад. – Шейн явно рассердился. – Давай вылезай быстрее из воды, ты уже вся посинела от холода.

– Не смей указывать, что мне делать. – Сесили тоже разозлилась, но в отличие от его, ее голос звучал ровно и спокойно, выдержка не изменила ей. – Уйди.

– Не уйду.

Они стояли – он на берегу, она по пояс в воде – и смотрели друг на друга, долго смотрели, пока у нее от ледяной воды не начали стучать зубы.

Наконец Шейн запустил руку в волосы и уже другим, не сердитым, а мягким голосом спросил:

– Может, расскажешь мне правду о твоей помолвке?

Закусив губу, Сесили отвернулась:

– Нет, не расскажу.

– Ответ неправильный.

Усмехнувшись, она искоса посмотрела на него, забыв о том, как ей холодно.

Шейн покачал головой:

– Ответ влюбленной женщины звучит иначе.

Возражать было нечего, только теперь она поняла, каким предательски красноречивым был ее ответ.

– Конечно, большинство влюбленных женщин не спят с другими мужчинами на следующий же день после помолвки.

– Я с тобой не спал. – Его слова прозвучали фальшиво. Формально он был прав, но лишь формально.

Шейн смотрел на Сесили испытующе, явно желая вызвать ее на откровенность.

Чуткая Сесили поняла, что ждут от нее эти выразительные зеленые глаза, ей захотелось обо всем ему рассказать. Честно и откровенно. Но в тот же миг она испугалась. Сказать правду означало дать ему понять, насколько он и его чувства важны для нее.

– И ты, и я – мы оба прекрасно знаем, если бы они пришли на пять минут позже, ты была бы моей.

Несмотря на холодную воду, ее бросило в жар.

– Хватит болтать. Давай вылезай, пока совсем не замерзла.

– Я не одета.

Смехотворное возражение.

– Брось, я видел, как ты раздевалась. А то, что сейчас не видно под тем, что есть на тебе, я гладил и ласкал, разве не так?

– Ты невыносим. – Она подплыла к берегу и ухватилась за его протянутую теплую руку. Он помог ей выбраться на берег.

– Значит, ты подглядывал, как я раздеваюсь. Почему ты не окликнул меня и не предупредил?

Сесили так долго пробыла в воде, что у нее зуб на зуб не попадал от холода.

Шейн еще раз охватил ее всю жадным взглядом, а потом, спохватившись, быстро стащил с себя майку и надел на нее.

– Не ожидал, что ты прыгнешь.

– Ну что ж, ты ошибся.

Мягкая, из чистого хлопка майка, еще хранившая тепло его тела, нежно скользнула по ее коже, ласково охватив ее со всех сторон. От нее шел восхитительный одуряющий запах, пахло мылом, сексом и чем-то мужественным, надежным, добрым. Мурашки пробежали у Сесили по спине, но уже не от холода, а от совсем другого, очень приятного и расслабляющего ощущения.

– Как это ни странно, но я всегда делаю что-то не то или не так, если только это касается тебя.

Он обеими руками обнял ее за плечи и начал энергично их растирать. В его действиях, весьма полезных и разумных, казалось, не содержалось даже намека на сексуальность.

Никакой эротичности. Одна лишь забота о ее здоровье.

Однако Сесили всем своим существом воспринимала его движения исключительно как сексуальные, от возбуждения у нее перехватило дыхание.

Видимо, он тоже заметил ее волнение, энергичность растираний ослабла, замедлилась, приобретая сексуальный подтекст.

– Ты выглядишь очаровательно в моей майке.

Сесили растерялась и подняла на него смущенные, но радостные глаза.

– Может, ты мне все-таки скажешь, что происходит на самом деле?

В его словах было столько тепла и нежности, что сердце Сесили дрогнуло. Еще бы чуть-чуть и она обо всем ему бы рассказала, но сдержав свой порыв, лишь горько призналась:

– Ты не можешь мне помочь, Шейн.

По его лицу она поняла: ее ответ опять был неправильным.

Зеленые глаза Шейна вспыхнули, зажглись фосфоресцирующим светом, в них горел вызов, боевой дух.

– Ну, это мы еще посмотрим!

Как Сесили ни не хотелось обедать вместе со всеми, но удобного предлога, чтобы увильнуть, она не придумала. Кроме того, ей претила мысль, что Шейн может подумать, что она его боится.

Он был мужчиной и только.

Мужчиной, который сумел смутить ее, который заставил ее спросить себя: «Кто же ты, Сесили Райли, чего ты хочешь?»

Сесили взглянула на себя в зеркало. Она надела джинсы, чтобы не очень выделяться на общем фоне. Ее белый топ с вырезом в виде буквы «V» выглядел незамысловато и непритязательно. Прическа «конский хвост» и легкий, незаметный макияж довершали ее скромный образ.

Тем не менее ее облик ей почему-то не нравился. Что-то было не так, но что?

Она причесалась по-другому, изменила макияж, оделась еще тщательнее – опять не то. Чем больше она старалась, тем больше, как ей казалось, утрачивала тот налет отчужденности, который помогал ей легко и непринужденно дистанцироваться от всех несколько дней тому назад.

Сесили разгладила складочку на животе – съеденные за последние дни кексы и прочие виды выпечки сказались на ее фигуре. Она пополнела. Так называемые эксперты и диетологи сказали бы, что сладкое портит ее фигуру, но заставить ее в это поверить, как раньше, они не смогли бы. Вид у Сесили был свежий, бодрый, и он ей нравился, одним словом, такой она давно себя не видела.

К сожалению, изменения в ее облике теперь мешали ей выступать в привычной для нее роли Снежной Королевы.

Сесили тяжело вздохнула. Надо было поторапливаться, если она еще немного провозится возле зеркала, то неприлично опоздает к обеду, что поставит и ее, и остальных в неловкое положение.

Она положила щетку для волос на столик, провела по губам светло-розовой гигиенической помадой и направилась вниз.

Она все равно опоздала.

Когда она вошла, все, кто сидел за столом, в том числе и Шейн, как по команде повернули головы в ее сторону.

Их взгляды встретились.

Она замерла – кроме них двоих, как ей показалось, в целом мире больше никого не было. Но это ощущение длилось лишь один миг.

Его глаза светились необычайно мягким светом. Сделав усилие, он потушил в них свет и уставился в свою тарелку.

Сесили поздоровалась со всеми, как обычно, с привычным для нее достоинством и грациозно опустилась на стул. Во всех ее движениях сквозила грация – она много лет занималась балетом.

Первой, кто с ней заговорила, была Мадди. Широко улыбнувшись, она сказала:

– Грейси говорит, ты настоящий подарок для нее.

– Я с огромным удовольствием помогала ей, – честно призналась Сесили, вспомнив чудесную, лимонного цвета кухню Грейси, где она смогла отвлечься от работы, от многочисленных голосовых и текстовых сообщений, которыми донимали ее даже здесь, на отдыхе.

– Грейси рассказала, как быстро ты научилась печь сдобные кексы. Она говорит, что у тебя это ловко получается.

Сесили тихо рассмеялась:

– Грейси добра и внимательна ко мне. А доброта, как говорят, творит чудеса, и я тут не исключение. Сегодня мы вместе с ней даже пекли печенье с шоколадной крошкой.

– В детстве вы с ней были друзьями не разлей вода, – весьма своевременно вставил Митч.

Сидевший рядом с ней Джеймс подал ей блюдо, на котором горой возвышались гамбургеры. Сперва от их вида Сесили пришла в ужас, но потом утешила себя мыслью о том, что сейчас у нее короткий отпуск, и небольшие поблажки вполне позволительны.

– Между нами как будто опять возродилась былая дружба, – согласилась Сесили.

– А теперь позволь мне в свою очередь принести тебе мои поздравления, – сказал Митч таким тоном, словно обращался к посторонней женщине на остановке общественного транспорта.

Вид у Шейна стал мрачным и недовольным, а лицо Шарлотты исказилось – казалось, еще немного и она разрыдается.

Сесили небрежно передернула плечами: говорить сейчас о ее надвигающейся свадьбе совершенно не хотелось, ей это было совсем неинтересно.

Митч посмотрел на нее как-то по-особенному, с любопытством и как бы изучающее, Сесили стало неловко и даже тревожно на душе от столь пронизывающего взгляда. Но тут же рассмеявшись про себя, она прогнала свои опасения прочь.

– Ты выглядишь намного лучше, чем в первый день после твоего приезда, – заметил Митч.

Все, кто сидел за столом, тут же уставились на нее.

Но Сесили, как ни в чем не бывало, развернула салфетку и, положив ее на колени, непринужденно обронила:

– До приезда сюда я не высыпалась.

– Ты так много работала? – Митч никак не унимался.

– Не слишком. – Она насторожилась, ей показалось, что брат пытается что-то нащупать.

– Давно ты разговаривала с нашим отцом?

Вопросам Митча казалось не будет конца.

– Митч, – воскликнула Шарлотта, сжимая руки в кулаки, – прекрати!

– Что тут такого? – выражение лица Митча стало твердым и холодным. – Неужели мне нельзя задать несколько вопросов?

Все сидящие за столом ощутили неловкость. Сесили закусила губу. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Шейна, ей захотелось взглянуть на него, и она не стала противиться своему желанию.

Шейн смотрел на нее упорным, изучающим взглядом, словно пытаясь понять что-то крайне важное для себя. Она встретила его взгляд уверенно и спокойно, не смущаясь и не опуская глаз.

– По правде говоря, давно.

– Что ж так? – Митч изобразил удивление.

Переведя взгляд с Шейна на брата, Сесили равнодушно и даже небрежно, копируя и слегка пародируя манеру брата, ответила:

– Просто я игнорирую его звонки. Вот так.

Челюсть у Митча отвисла от удивления, но затем он весело рассмеялся:

– Ах вот как! В таком случае добро пожаловать в наш клуб.

Что-то тяжелое, давящее, как груда камней, вдруг отвалилось от сердца, скатилось прочь, и ей стало легко-легко. Она подняла стакан вверх: