Шейн не выдержал. Схватив ее за руку, он положил конец ее бесцельному блужданию.

– Чего ты боишься?

Ее взор затуманился. Она потупилась.

– Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел.

Это прозвучало честно и искренне, что было совсем не похоже на женщину, которую привык видеть Шейн. Сесили выглядела такой беззащитной, что у него защемило сердце. Под маской бездушного политика, ставящего во главу угла одну лишь карьеру, скрывалась ранимая и слабая женщина. Сесили Райли нуждалась в утешении и поддержке.

Он погладил ее по руке:

– Не переживай ты так. Выброси насовсем эту чушь из головы.

Сесили помолчала.

– Ты не знаешь всего.

– Нет, знаю. – Он привлек ее к себе. – Сядь и успокойся.

Со скромным и вместе с тем кокетливым видом она примостилась возле него.

– Ладно, выкладывай все до конца. – Он говорил нарочито ровно, чтобы она успокоилась.

– После того скандала со стажеркой я вдруг поняла одну простую вещь, на которую раньше не обращала внимания: все, что я делала, шло на пользу отцу, только ему одному, мне же ничего не доставалось. Моя работа, карьера, вся моя жизнь вертелись вокруг него одного. Каждый раз, когда ему удавалось избежать ответственности за свою очередную ошибку, он вел себя все заносчивее и небрежнее. Это не доведет до добра, когда-нибудь он окончательно провалится и пойдет ко дну. А вместе с ним и я. Я совсем упустила из виду одну вещь…

– Какую?

– Что я ничто.

Шейн чуть не задохнулся от удивления.

– Не ожидал услышать от тебя столь убийственный отзыв, тем более что он совсем к тебе не подходит.

Опустив голову, Сесили уставилась в пол. Она явно колебалась, но наконец решилась.

– Об этом никто не знает. Ты первый, кому я рассказываю об этом.

– Эй, – ласково подбодрил он и, приподняв ее лицо за подбородок, заглянул ей в глаза. – Ты можешь смело мне довериться.

Тем не менее, Сесили никак не могла собраться с духом.

– Надеюсь, что так.

– Все именно так, как я сказал. Можешь мне верить.

Она отвернулась, затем, встав, отошла в сторону. Чутко уловив ее настроение, Шейн понял: ей нужна иллюзия уединенности для того, чтобы высказать то, что лежит у нее на сердце.

– После того скандала я навела справки, кое-кого порасспросила в Вашингтоне. – Она запнулась. – Я искала себе другое место… на всякий случай.

Шейн сжал губы, чтобы не улыбнуться:

– Понятно.

– Да, я искала себе работу. Для подстраховки, чтобы быть уверенной на будущее. Так вот, с кем я ни говорила, все считали меня сенаторской дочкой, его прислужницей, не способной ни на какое ответственное дело. Оказывается, отец намеренно держал меня в тени, чтобы никто не знал о том, как много я делаю для него.

Выражение ее лица стало жестким, высокомерным, она гордо подняла голову.

– Ты, наверное, слышал, как отцу удалось выскочить – почти без ущерба для своей репутации – из этого грязного дела с шантажом?

– Да, слышал. Всем это показалось каким-то чудом.

Сесили ткнула себя пальцем в грудь.

– Вот кто это сделал. Я это придумала и организовала. Но это еще далеко не все. Ты бы несказанно удивился, если бы я рассказала тебе о том, какую работу мне приходилось выполнять. На какие только хитрости я не пускалась! Не всякий сумел бы справиться.

Кампания в СМИ, оправдывавшая сенатора, была проведена безукоризненно. Все, что можно было обратить к его выгоде, было пущено в ход. Не прошло и месяца, как почти все простили сенатора. Слишком много было других сенсаций, о которых круглосуточно вещали в новостях на всех каналах.

Это был впечатляющий успех, хотя Шейн никак не мог взять в толк, каким образом такого рода работа могла помочь Сесили победить на выборах.

Она глубоко и печально вздохнула:

– Вернувшись к себе домой, я провела все выходные в четырех стенах, думая только об одном. Правда была слишком горькой, оказалось, что в этом мире без отца я – ничто, пустое место.

– Сесили, – Шейн говорил резко и быстро, он был в корне не согласен с ней, – я хочу процитировать тебя. Это чушь.

Она дернулась головой назад так сильно, как будто он наотмашь ударил ее по лицу.

– Нет, нет. Лучше честно признаться самой себе, что это правда. Вместе с тем я поняла, что глупо жить только ради отца. И это осознание подхлестнуло мое желание участвовать в выборах. Теперь я буду работать на себя. Кроме того, это ведь моя давняя мечта. Нельзя упускать такой шанс, мне нельзя проиграть. Я даже не хочу думать об этом.

Ее поза, сверкающие синие глаза, поднятый вверх подбородок – все красноречиво говорило о ее решимости. Разубеждать ее сейчас было бы крайне опрометчиво и даже бессмысленно. Шейн со вздохом промолвил:

– И тогда на сцене появился Майлз Флетчер, я угадал?

Сесили кивнула:

– Только не думай обо мне так плохо, пожалуйста.

Он не собирался так легко отступать. Простить и согласиться с ней? Нет, ни за что!

– Лучше расскажи мне, как ты себе все это представляешь. И мы вместе подумаем над тем, нельзя ли как-нибудь это поправить. Проще говоря – найти другой способ.

Ее глаза радостно загорелись, но тут же потухли.

– Другого способа нет. Конечно, брак не гарантирует мне победу, зато в несколько раз увеличивает мои шансы. Если я не выйду за него замуж, то мне не избежать поражения.

– Как знать. – Шейн пытался мягко убедить ее в том, что она поступает слишком опрометчиво, но он сам не мог понять, как она смогла додуматься до такой ерунды. – Сесили, на дворе не восемнадцатый век. Посмотри, сколько геев и в сенате и в палате.

– А ты откуда это знаешь? – возразила она. – Может быть, они вовсе и не геи.

Хотя Шейну об этом было многое известно, он не стал спорить, а лишь покачал головой.

– Зато они все женаты, – вздохнула она.

Шейн лишь развел руками:

– Но почему твоя предвыборная кампания так завязана на семейном положении? Это даже смешно.

– Вовсе нет. Конечно, здесь важны и другие факторы, но я не знаю, как их использовать. Я молодая женщина, поэтому пришлось как следует постараться, чтобы получить поддержку среди членов моей партии. Поверь, это было нелегко.

– Почему?

Сесили пожала плечами и принялась рассматривать ногти на правой руке:

– Ты не один, есть и другие, кто считает меня Снежной Королевой.

Шейну стало неловко. Но разве он злоупотреблял этой шуткой? Конечно, нет: так, бросал мимоходом, от случая к случаю. За прошедшие девять месяцев сколько раз он виделся с ней? Очень редко, раза два-три или чуть больше.

– Но я думаю, – голос Сесили звучал трогательно, почти умоляюще, – мне удастся изменить их мнение в лучшую сторону. Я постараюсь. Просто я всегда держалась в тени, а, как известно, обстоятельства накладывают отпечаток. Но со временем, обладая другими возможностями, я сумею предстать в более привлекательном свете.

Что за путаница в ее голове! Шейн давно не слышал такой бредятины, на его взгляд, совершенно бессмысленной. Хотя одно было ему совершенно ясно: Сесили верила, что ее брак с Майлзом Флетчером крайне необходим, потому что, по ее твердому убеждению, только таким путем она могла воплотить свою самую заветную мечту в жизнь.

С точки зрения Шейна, это была полная чушь, тем не менее у него хватило ума сообразить, что сейчас не время уговаривать ее отказаться от этой глупой затеи.

– Интересно, как и в чем Майлз поможет тебе? Он же круглый болван!

Сесили опять вскочила, он ее не удерживал, и принялась бегать взад-вперед.

Откинув волосы назад, она решительно проговорила:

– Он уважаемый член нашей партии, – она снова откинула прядь волос назад, – кроме того, у него есть и деньги, и связи.

Шейн прищурился:

– А у него что за интерес?

Сесили остановилась как вкопанная:

– Прости, что ты сказал?

– Ты говорила, что между вами нет физической близости, так? Но тогда зачем ему нужен этот брак?

– Ты к чему клонишь? – Сесили нахмурилась.

Шейн подался корпусом вперед, упираясь локтями в колени и положив подбородок на ладони.

Что-то здесь было нечисто, но зная прямолинейный характер Сесили, он понимал, что она ничего не утаивает от него. Но тогда все выглядело более чем странно.

– Неужели тебе ничего не известно о его намерениях?

Она закусила губу:

– Я не спрашивала его.

Шейну стало смешно. Удивленно приподняв брови, он заметил:

– Постой, давай кое-что выясним. Это даже интересно. Ты собрала на меня, постороннего человека, целое досье, в котором содержится куча всевозможных фактов и сведений из моей жизни, и в то же время ты не удосужилась задать столь важный вопрос своему избраннику, причем, заметь, нелюбимому и нелюбящему.

Сесили сразу изменилась, вид у нее стал отчужденный, настороженный, холодный. Хотя она была одета по-домашнему свободно и небрежно, казалось, что теперь на ней строгий деловой наряд. Ее голос зазвучал не менее сухо и строго:

– Ну и что?! Это не важно. Меня это не волнует.

– Да? А почему?

– Я как-то об этом не подумала. – Она вскинула обе руки вверх и упала в кресло, стоявшее чуть наискосок от Шейна. – Тогда меня мучила, не давала покоя, изводила одна мысль: все, во что я так верила, было ложью. Меня никто не любит, даже отец. Я ему просто безразлична. Шейн, я не знала, что мне делать. Отец не имел ничего против моего замужества, так как Майлз, бесспорно, наш союзник. Я была пешкой в руках отца.

Обиженная, уязвленная до глубины души, она искала у него сочувствия, но Шейн не удержался, он не мог не задать очевидный вопрос:

– Так почему же ты играешь по его правилам?

В ее унылом взгляде чувствовалась подавленная растерянность, но голос прозвучал сдержанно и сухо:

– Каким бы плохим ни был мой отец, это не означает, что он не прав. Я намерена доказать, что я что-то значу, я не отступлю, и не проси меня об этом.

Глава 16

Притворившись бодрой и веселой, Сесили вошла на кухню, где уже сидели Мадди, две ее подружки и Шарлотта.

– Всем доброе утро.

Четыре головы одновременно повернулись в ее сторону. Софи улыбнулась.

– Доброе, доброе, как самочувствие?

– Отлично. – Сесили с нарочито радостным лицом откинула прядь волос со лба.

– Повезло тебе, – отозвалась Софи. – Голова не трещит?

Сесили зарделась, щеки так запылали, как будто температура у нее подскочила на несколько градусов.

Пенелопа похлопала Софи по руке – мол, хватит.

– Уф! – выдохнула с облегчением Мадди, дружелюбно переглядываясь с Сесили.

Шарлотта пристально оглядела дочь, отпила глоток чая из бабушкиной чашки с розочками и золотым ободком и только потом бестактно спросила:

– Что произошло вчера?

– Ничего, – встрепенулась Сесили, – ровным счетом ничего. А что у нас сегодня в программе? Я готова помочь, чем могу.

Мадди подровняла стопку бумаг возле себя, затем заглянула в свой блокнот:

– Давай поглядим.

Пенелопа со вздохом взяла чашку кофе:

– Увы, мне надо идти готовиться к совещанию по конференц-связи.

– А в чем дело? – Лицо у Мадди сразу вытянулось.

– Так, кое-какие проблемы. Контракт с городом в подвешенном состоянии. Мне очень досадно, но городские власти нельзя заставлять ждать, для них даже свадьба не повод для опоздания.

По-видимому, речь шла о той самой крупной сделке, о которой упоминал Шейн. Сесили сделала мысленную пометку: поговорить о ней с Шейном поподробнее. Она была знакома кое с кем из власть имущих, в том числе даже с мэром. Хотя это было совсем не ее дело, но как знать, а вдруг она чем-нибудь, да поможет.

– Да-а, – протянула со вздохом Мадди, – и это называется отпуском.

Пенелопа похлопала ее по плечу:

– Я люблю тебя как сестру, но твое вечное нытье и просьбы, твой бесконечный список дел тоже мало смахивают на отдых.

Мадди надула губки:

– Ну да. Сознаюсь, я веду себя ужасно, ведь так?

Софи засмеялась звонко и заразительно:

– Ужасно – еще мягко сказано! Я часто вспоминаю, как устраивали свадьбы в прошлом. Все предсвадебные заботы сводились к одному: достать предмет, чье название состоит из шести букв, в количестве двух штук.

– Да, да, ты права, – согласилась Мадди, в волнении размахивая руками. – Просто я ужасно нервничаю. Мне так хочется, чтобы моя свадьба прошла идеально.

– Так все и будет, – поспешила успокоить ее Шарлотта, ее тревога за Мадди была такой неподдельной, что Сесили ощутила, как что-то больно укололо ее в сердце.

Ей стало обидно, что во время их последнего разговора в материнском голосе она не заметила ни тени подобной теплоты, участия и тревоги, а ведь она была ее дочерью. Для того чтобы скрыть волнение, Сесили поспешно взяла салфетку, делая вид, что вытирает воображаемое пятно на столе.

Пенелопа, скосив глаза, взглянула на часы.