Он нежно обхватил ее пальцами за шею:

– Я знаю, кто ты на самом деле.

Он не блефовал. Но только вместе с ним Сесили хотелось быть именно той, какой ей втайне всегда хотелось быть, он вызволил из ее глубин настоящую Сесили – страстную, пылкую и любящую секс в развращенном виде.

Сжимая внутренние мышцы, она по мере сил помогала ему, и вскоре они оба уже стонали от сладострастия.

– Еще разок, – прошептал он, медленно входя в нее, и она, уловив подсказку, сделала столь же плавное движение ему навстречу. Это было синхронное движение, полное взаимной гармонии и сладкой муки.

Каждый раз, когда они сливались, двигаясь в замедленном темпе, Шейн становился частью ее, Сесили.

Наслаждение уже достигло той точки, в которой исчезали все мысли, оставалось только сладострастное ожидание чего-то большего, надвигающегося, что должно было поглотить их обоих.

– Шейн! – взмолилась Сесили, ее возбуждение нарастало, но не хватало завершающего слияния, в котором они оба должны были раствориться, став одним целым.

– Не спеши, – низким, хрипящим голосом произнес он, снова входя в нее.

– О-о, – стонала от наслаждение Сесили незнакомым, чужим голосом, нисколько не похожим на ее обычный. Приподняв глаза, она взглянула на свое отражение и опешила. На нее из зеркала смотрела разгоряченная, вспотевшая, с оскаленными зубами и сияющими глазами незнакомая женщина.

Заметив, какими глазами она смотрит на себя в зеркало, Шейн прохрипел:

– Узнаешь себя? Или нет?

Сесили всмотрелась внимательнее: взмокшие, взлохмаченные волосы, пунцовые щеки, опухшие порочные губы. Вожделение проступало в каждой черте ее лица. Не веря собственным глазам, она зажмурилась, замотала головой, потом опять открыла глаза. На нее по-прежнему смотрела из зеркала другая, незнакомая ей женщина.

Она не узнавала себя.

Между тем Шейн не терял понапрасну время, его сильные, ласковые руки гладили ее грудь, живот.

Дрожь понемногу начинала сотрясать ее тело. Он прижался своей грудью к ее спине и опять прошептал ей на ухо:

– Ты моя. Ты уже готова.

– Да, да, – глухим голосом зашептала она. – Я твоя. Твоя, Шейн. Возьми меня.

– Хорошо.

Сила, напор и ритм его движений тут же увеличились. Он мощно вдавливал плоть внутрь нее, с каждым разом все сильнее и сильнее.

Сесили закричала от нестерпимого желания, автоматически двигая бедрами назад, навстречу каждому его движению. Ванная наполнилась сладострастными стонами, более того, казалось, сам воздух был густо пропитан сексом и похотью.

Больше, глубже, даже если она разломится на две половинки – ничего страшного: вот что ей было нужно.

Он опять вошел в нее.

Но ей хотелось еще более тесного слияния.

Еще теснее.

Еще плотнее.

Оргазм подхватил ее, наступила кульминация. Сесили, переполняемая наслаждением, закричала так громко, что Шейну пришлось зажать ей рот ладонью. Однако сладострастные стоны по-прежнему вырывались из ее груди.

Шейн прижался к ее плечу и шее лицом, учащая и усиливая ритм своих движений. От его утробного рычания внутри Сесили вздымались и вскипали волны чего-то прежде никогда не испытанного, невыразимо чудесного. Его тоже охватил оргазм, и они оба слились в едином чувственном порыве.

Однако Шейн то ли из-за мужской гордости, то ли из желания доставить Сесили как можно больше удовольствия, продолжал двигаться до тех пор, пока они оба не размякли и полностью не потерялись в своем слиянии. Сесили взглянула на свое отражение, и в зеркале увидела смотрящие на нее глаза Шейна. Сама не зная почему, она покраснела.

Секс обнажал как тело, так и душу. Восприятие становилось острым, как у человека, с которого содрали кожу, кровоточащая плоть которого обладала болезненной, очень острой чувствительностью.

Шейн положил горячую тяжелую ладонь на спину Сесили:

– Все будет хорошо, поверь мне.

У нее остро и сладко сжалось сердце. Она была влюблена в него. Безнадежно. Навсегда.

Сесили вдруг испугалась.

Он повернул ее лицом к себе и нежно обнял.

Она уткнулась в его грудь. Ощущение безопасности охватило ее. На душе у нее было тихо, светло и покойно.

Сесили не представляла свою жизнь без него.

Шейн погладил ее по голове:

– Не волнуйся, все будет хорошо. Обещаю тебе.

У Сесили не было никаких сомнений, раз он обещал, значит, так и будет. В ее глазах он был всесилен.

– Мне и так хорошо, – тихо прошептала она.

– Я не отпущу тебя, слышишь? Я никогда не соглашусь на это.

Как было приятно и радостно слушать его признания.

– Хорошо.

– Мы обязательно что-нибудь придумаем. – Он поцеловал ее.

– Конечно, – кивнула она.

Как все просто и вместе с тем… очень сложно.

Шейн ласково провел пальцами по ее щеке:

– Я дам тебе все, что ты только захочешь, хорошо? И если тебе надо пройти в конгресс, – он пожал плечами и весело улыбнулся, – даже как стороннику не той партии, мы решим и эту проблему.

Она чуть было не призналась, что больше не хочет участвовать в выборах, но как только она подняла на него глаза, то по его лицу сразу поняла: все то, о чем недавно говорила Мадди, – чистая правда.

Ради нее Шейн Донован был готов на все, даже свернуть горы, если только это будет в его силах. Цена вопроса не имела значения. Ради нее он сделает все возможное и даже невозможное.

Впервые она вдруг ощутила подле себя крепкое и надежное плечо человека, на которого она всегда могла опереться. Он о ней думал, волновался, заботился. Это походило на молчаливую клятву, просто время было не самое подходящее, чтобы произнести ее вслух.

Сесили нежно погладила его по лицу:

– А кто позаботится о тебе, Шейн?

Он удивленно заморгал, очевидно, не уловив смысла ее вопроса:

– Мне не очень понятно, что ты имеешь в виду.

– Ты волнуешься и заботишься обо всех, но есть ли кто-нибудь, кто позаботится о тебе самом?

Он открыл было рот, но ту же захлопнул его и нахмурился.

Прежде чем он успел собраться с мыслями, чтобы ответить, Сесили встала на цыпочки и, нежно поцеловав его, твердо пообещала:

– Я буду этим человеком.

Глава 22

На следующее утро Сесили едва не танцевала от радости; предаваясь мечтаниям о Шейне, она натирала ноги лосьоном с лавандой.

Прошедшая ночь стала для нее лучшей ночью всей ее жизни. Они занимались любовью, причем Шейн был несказанно чуток, внимателен, нежен. Продолжительные обворожительные поцелуи. Чудесные ласки, разговоры – отрывистые, на уровне полушепота – об их дальнейшей жизни; ей было совершенно ясно: она держит в руках его сердце, а он безраздельно царствует в ее сердце.

Запищал телефон, но Сесили даже ухом не повела. Она прекрасно знала, кто мог ей звонить, и ничего хорошего эти звонки ей не сулили, поэтому она не хотела брать трубку и портить себе настроение.

Разумеется, она не могла их игнорировать все время, она непременно ответит на них, и первым делом решительно объявит, что не намерена выходить замуж за Майлза.

Что касается ее планов на будущее, то ей пришлась по душе идея начать свое собственное дело. Дело, за которое она будет сама отвечать и которое даст средства к существованию. Она даже уже успела кое-что проверить, нашла нужные ей сведения в своем ноутбуке и сделал кое-какие подсчеты. Составила список людей, с которыми неплохо было бы переговорить.

Сесили выдавила немного лосьона и начала задумчиво наносить его на кожу. Безусловно, надо было как следует продумать все детали. Однако сейчас она была слишком возбуждена, переполнявшая ее радость мешала сосредоточиться на ее плане.

Телефон зазвонил опять. Она не реагировала.

Телефон снова запищал.

Потом опять.

Сесили нахмурилась. Ну что ж, видимо, действительно пора. Взяв мобильник в руки, она увидела пятнадцать пропущенных звонков и пять текстовых сообщений от отца. Ей стало любопытно: отец терпеть не мог набирать текстовые сообщения, а тут сразу целых пять.

Она открыла почтовую программу.

«Нам нужно переговорить».

«Сесили, срочно надо поговорить».

Два следующих сообщения по смыслу и содержанию мало чем отличались от двух предыдущих. Зато последнее, пятое… У Сесили поползли мурашки по спине и что-то оборвалось внутри, когда она прочитала его.

«Нам надо поговорить о Шейне Доноване и твоем будущем».

Сердце Сесили взволнованно забилось, перед глазами поплыли розово-фиолетовые круги, она глубоко вдохнула, а затем выдохнула, чтобы немного успокоиться. Ну что ж, момент истины наступил несколько раньше, чем она рассчитывала. Надо будет сообщить отцу, что она разрывает мнимую помолвку.

Она нажала на клавишу быстрого набора номера отца. Прозвучал всего один гудок, и Натаниэл Райли взял трубку.

– Наконец-то ты соблаговолила ответить. Очень приятно. – Он говорил сухим, жестким тоном, прежде приводившим ее в трепет. Но, как говорится, нашла коса на камень.

Теперь с ним разговаривала другая Сесили, на которую больше не действовали подобные штучки. Она изменилась, как изменилось ее отношение ко многому, что раньше представлялось важным и незыблемым, и прежде всего к отцу.

– Отец, что тебе надо?

– Мне надо, – саркастично отозвался Натаниэл Райли, – чтобы ты через пять часов была в Чикаго. У нас серьезные неприятности. Я вчера прилетел сюда, мы с Майлзом ждем тебя. Ты совершаешь глупость за глупостью, пока не поздно, надо срочно все исправлять.

Прежний страх, смешанный с почтением, зашевелился в ее душе. Раньше она смертельно боялась отцовского неодобрения, многолетняя привычка послушно повиноваться его воле не могла исчезнуть за одну минуту, но то, что пора избавляться от нее, для Сесили было очевидно – ради нее и Шейна, ради их будущего.

– Отец, я не вижу смысла продолжать нашу игру. Конечно, нам надо поговорить. Но сразу хочу тебя предупредить, я не могу выйти за Майлза. Я не буду его женой.

– Учитывая твое безрассудное поведение на благотворительном вечере, я предвидел такой ход с твоей стороны. Вот поэтому я предлагаю тебе сперва прочитать мое последнее письмо, а потом поговорим. Итак, я жду.

От страха и тяжелого предчувствия у Сесили похолодело внутри, сердце словно сжали клещами. Она открыла окно с почтой, нашла последнее сообщение от отца.

Тема: «Мы готовы опубликовать эту статью в пять часов сегодня днем».

Она открыла присланный ей PDF-файл и принялась быстро читать. От того, что там было написано, у Сесили перехватило дыхание, холодные мурашки побежали по спине, а потом ее бросило в озноб. В статье выдвигалась гипотеза и приводились якобы факты, утверждавшие о наличии у Шейна Донована «смазочных фондов» для подмазки влиятельных лиц с целью получения выгодных контрактов от города.

Голос Сесили задрожал, когда она поднесла трубку к уху и тихо промолвила:

– Но ведь это все неправда.

– Неправда или правда, – оборвал ее Натаниэл Райли, – какая разница. Так получилось, что я немного знаком с новым главой отдела городского планирования и строительства. Он явно не в восторге от Донована, более того, новый глава копает под Донована, ему нужен лишь повод, чтобы отказать тому в заключении контракта.

У Сесили кошки заскребли на сердце, неприятный горький комок подкатил к горлу и застрял там; она знала, какие у Шейна серьезные неприятности из-за разногласий с главой городского строительства:

– Это что – шантаж?

В трубке повисла напряженная, многозначительная тишина.

– Давай лучше назовем это мотивацией.

– Для чего ты это делаешь? Разве тебя волнует то, что я собираюсь выставить свою кандидатуру на выборах в конгресс?

Отец-сенатор расхохотался, и Сесили сразу возненавидела его:

– Неужели ты действительно думаешь, что все это затеяно ради тебя?

Слезы выступили на ее глазах, она без сил опустилась на кровать. Все ее хорошее настроение моментально исчезло, пропало, словно мираж в пустыне. Как же она заблуждалась! Конечно, отцу не было и нет никакого дела до нее.

– Но ведь я твоя дочь. Неужели тебе это безразлично?

– Я делаю это ради тебя, ради твоего же собственного блага. И какова твоя благодарность? Ты собираешься погубить все свое будущее из-за интрижки с каким-то рабочим-строителем?

Сесили не стала спорить насчет полной неуместности подобного сравнения, Шейн даже рядом не стоял с рабочим-строителем.

– Да-а, а почему бы и нет?

– Ты способна на большее. Итак, я жду тебя через пять часов.

Больше всего на свете Сесили хотелось послать отца с его угрозами куда подальше, но, к сожалению, этого никак нельзя было делать. Из-за Шейна, чтобы не навредить ему.

Первым ее порывом было броситься к нему и обо всем рассказать, но тут же она одумалась. Нет, он никогда ни о чем не узнает. Теперь Сесили хорошо понимала, на что готов Шейн ради тех, кого любит, чем он мог пожертвовать ради их счастья. Эта забота, скорее даже любовь, читалась в его глазах, чувствовалась в его ласках, в каждом движении, которое он дарил ей последней ночью.