— Вы не сможете так легко избавиться от меня. — Он с улыбкой взял ее за руку, и они пошли в приемную.

Риган почувствовала присутствие Тревиса еще до того, как увидела его. Он стоял в дверях, заслоняя свет своим могучим телом. Когда глаза их встретились, Риган окаменела.

Они стояли не шелохнувшись и просто смотрели друг на друга. Эмоции пронизывали ее одна за другой, в голове шумело. Прошло всего несколько минут, но они показались ей часами. Она повернулась и бросилась в контору, шурша юбками.

Фаррел не совсем понял, что произошло между Риган и незнакомцем, но начал догадываться. Ему не понравилось, как она повела себя. Не теряя времени, он догнал Риган.

— Риган, любовь моя, — произнес Фаррел, положив руки ей на плечи. Она дрожала так, что ноги едва держали ее.

Риган вряд ли понимала, что он рядом. Она только слышала, как колотится ее сердце. Неторопливые тяжелые шаги уверенно направлялись к конторе. Чувствуя, как кровь отлила от головы и рук, она с трепетом вцепилась в край стола и оперлась на руку Фаррела.

Дверь в контору распахнулась, с бешеной силой стукнувшись о стену.

— Почему ты оставила меня? — громким шепотом спросил Тревис, пристально глядя ей в глаза.

Он подошел к Риган, но она не могла вымолвить ни слова, а только потерянно смотрела на него.

— Я задал тебя вопрос, — продолжал Тревис.

Фаррелл встал между ними:

— Послушайте-ка, я вас не знаю, но вы не имеете права что-либо требовать от Риган.

Не успел он договорить, как Тревис медленно взял своего изящного собеседника за плечи и отшвырнул в дальний угол комнаты.

Риган вряд ли заметила это — она видела только то, что Тревис направляется к ней.

Подойдя вплотную, он нежно коснулся пальцами ее висков, и колени Риган подогнулись. Он не дал ей упасть, а подхватил на руки и зарылся лицом в шею. В полной тишине он понес ее к двери, повернул направо и направился в ее апартаменты в конце зала. За два дня разговоров с человеком, которого нанял Фаррел, Тревис выяснил расположение всех комнат в гостинице «Серебряный дельфин».

От обилия впечатлений она не могла думать даже о том, что делает и на что себя обрекает. Она знала только, что Тревис обнимает ее, и больше самой жизни желала принадлежать ему.

Нежно, как будто она могла переломиться, Тревис опустил ее на кровать и сел рядом, лаская ее лицо, поглаживая щеки и виски.

— Я почти забыл, до чего ты красива, — прошептал он. — Ты такая нежная и прекрасная.

Она стала гладить его руки, с блаженством ощущая его силу, его близость! Она задрожала, когда желание охватило ее, пульсируя в жаркой крови.

— Тревис! — только и прошептала она, и губы их слились.

В отчаянии, бешено, бурно, они обнялись. В их объятьях не было ласки, а только яростная страсть, которую хотелось удовлетворить. Они срывали друг с друга одежду, по комнате летели пуговицы, рвались кружева и изящные чулки. Обнявшись, — так гремит гром вслед за вспышкой яркой молнии, — они царапали друг друга, льнули друг к другу, теснее, все глубже и глубже увлекая друг друга, пытаясь удовлетворить могучее и не подверженное разуму желание обладать друг другом.

Бешено, в ослепляющей вспышке, они слились, когда спазмы раздирали их тела. Потом, тяжело дыша, они долго лежали обнявшись, пока тела их не ослабели и они вновь не вернулись к реальности, пожирая друг друга глазами.

Очарование нарушила Риган, засмеявшись, потому что у Тревиса грудь и одна рука были голые, а на другой остался рукав рубашки.

Догадавшись, над чем она смеется, Тревис радостно улыбнулся.

— Не осмеивай, и тебя не осмеют. — Он многозначительно показал на обрывки ее одежды.

Одна нижняя юбка Риган была задрана выше талии, а вторая, разодранная, лежала под ними. Наполовину оторванный корсет был зажат у нес под мышкой, отброшенное на несколько метров платье повисло на раме картины, зацепившись пуговицей. Приподнявшись на локтях, Риган посмотрела на свои ноги и увидела, что один чулок с красивой кружевной подвязкой был цел, а второй, весь рваный, висел на кончиках пальцев.

На теле Тревиса остался только один оторванный рукав рубашки и сапоги.

Она бросила взгляд на лежавшего рядом с ней Тревиса, глаза которого сияли, рассмеялась, обняла и прижала к себе. Они принялись со смехом кататься по кровати, и Тревис ловко сорвал с ее тела остатки одежды. По-прежнему сжимая ее в объятиях, он сбросил сапоги, и когда один из них упал поблизости и разбил фарфоровую игрушку, они снова расхохотались.

Ощущая на своих плечах и руках острые дразнящие укусы, Риган перестала смеяться и опять обрела серьезность, отдаваясь его любви. Первый приступ страсти прошел. Они, наконец, смогли ласкать тело друг друга, заново открывая его для себя. Губы Тревиса опять скользнули вниз, и она закрыла глаза, отдаваясь на волю собственных чувств. Проведя ладонью по руке Тревиса, она сжала ее, поднесла к своим губам и стала с восторгом покусывать кончики его пальцев. Риган провела ими по своим зубам, нежно прикусывая их мягкие подушечки, провела языком по фалангам, понимая, что это рука мужчины — в шрамах, сильная, мозолистая, широкая, и все же нежная и чувствительная. Она с силой укусила его ладонь, как бы желая проглотить Тревиса.

Он отдернул руку и погладил ее ноги, массируя, и целуя их, пока Риган не забила ногами, сгорая от нетерпения и желания. Когда он приподнялся, она с силой опустила его голову на кровать, впилась в него губами и стала жадно целовать.

Тревис тихо засмеялся и прижал Риган к себе. Они лежали на боку лицом друг к другу. Он заставил ее обхватить свое тело ногами и застонал, войдя в нее. Сжимая Риган в объятиях, лаская ее, он старался оттянуть ее взрыв на минуты, дни, недели, годы, на целый век, а Риган, откинув голову, изнемогала от бушевавшей в ней страсти. Она не ощущала себя и не сознавала, где находится.

Когда она почувствовала, что вот-вот сойдет с ума, он внезапно перевернул ее на спину и, резко войдя в нее, стал продвигаться в нее резкими и мощными толчками, пока их тела не обрели долгожданное освобождение. Измученные, покрытые испариной и удовлетворенные, они молча заснули, обнимая друг друга.

Первой проснулась Риган и с удивлением увидела в окно, как садится солнце. Потянувшись, она отодвинулась в сторону, посмотрела на Тревиса, распростертого поперек кровати, и спросила себя, обладала ли она хоть раз способностью рассуждать здраво, когда рядом находился Тревис. Впервые за много лет она совершенно забыла о своих обязанностях перед дочерью, подругой и их совместным делом. Осторожно, чтобы не разбудить его, Риган встала с кровати и оделась, собрав остатки разодранной одежды с постели и пола. Выходя из комнаты, она поцеловала волосы Тревиса и прикрыла нижнюю часть его тела легким одеялом.

Риган бесшумно выскользнула из спальни и направилась в кухню. Бренди, должно быть, недоумевает, что же с ней случилось.


Тревис медленно приходил в себя. Ему казалось, что впервые за несколько лет он хорошо выспался. Улыбаясь, он повернул голову, чтобы посмотреть на жену, но вместо Риган наткнулся на пару серьезных карих глаз, внимательно смотревших на него.

— Здравствуй, — тихо сказал Тревис девочке.

— Как тебя зовут?

— Дженнифер Стэнфорд. А кто ты? Еще не услышав ответ, Тревис понял, кто эта девочка. Она чем-то напоминала его младшего брата, а рисунком бровей походила на свою мать.

— Твою мать зовут Риган? Девочка с серьезным видом кивнула. Сев на кровати, Тревис прикрыл одеялом нижнюю часть тела и серьезно посмотрел на малышку.

— А что бы ты сказала, окажись я твоим отцом? Дженнифер пальцем водила по покрывалу.

— Мне бы это понравилось. Ты — мой отец?

— Пожалуй, можно наверняка сказать, что да.

— Ты будешь жить у нас?

— Я думал, что вы будете жить у меня. Сядь рядом со мной, и я расскажу тебе, где живу. В прошлом году я купил четырех пони, которые по размеру как раз подошли бы моей дочери.

— И ты бы разрешил мне кататься на пони?

— Он был бы твоим. На нем можно кататься и вообще делать с ним все, что захочешь.

Поколебавшись секунду, Дженнифер забралась на кровать, села рядом с отцом, сначала подальше от него, но когда Тревис принялся рассказывать, она постепенно перебралась ему на колени. Вот так Риган и застала их — обнявшимися и в восторге друг от друга. Они являли собой очаровательную картину.

Увидев мать, Дженнифер радостно запрыгала на кровати.

— Это мой папа, мы будем жить у него; у него есть для меня пони, поросята и цыплята, а еще оранжерея и пруд для купания, и мы сможем ловить рыбу и заниматься разными вещами!

Бросив на Тревиса быстрый взгляд, Риган протянула руку дочери.

— Бренди приготовила для тебя на кухне ужин.

— А папа пойдет со мной?

— Нам нужно поговорить, — сурово ответила Риган. — Позже он придет к тебе, если ты съешь то, что Бренди тебе приготовила.

— Съем, — пообещала Дженнифер и, выбегая из комнаты, помахала отцу рукой.

— Какая она красивая, — сказал Тревис. — Я бесконечно горд…

Он замолчал, когда Риган сердито посмотрела на него.

— Что я сказал не так?

— Что ты сказал не так? — передразнила она, пытаясь сдержаться. — Как ты посмел сказать моей дочери, что мы будем жить у тебя!

— Раз я нашел тебя, конечно, ты вернешься. Просто мне на это потребовалось время.

— А тебе не приходило в голову, что я всегда знала, где ты? — свирепо ответила она. — Стоило мне захотеть, и я в любой момент могла бы вернуться к тебе и к твоей омерзительной плантации.

— Риган, — тихо заговорил Тревис. — Не понимаю, почему ты меня бросила, но поверь: ты с моей дочерью возвращаешься домой вместе со мной.

— Потому я и уехала, — ответила она. — Как только мы встретились, ты говорил мне, что и как делать. Я хотела остаться в Англии, но ты желал, чтобы я уехала в Америку — и я приехала в Америку. Ты устроил свадебную церемонию, даже не спросив, хочу ли я выйти за тебя замуж.

А вспомни свою плантацию! У меня в подчинении были люди, которые всячески оспаривали мою власть. А ты все это время где-то ловил лошадей со своей любимой Марго.

При последних словах Тревис улыбнулся.

— Так, значит, ты меня оставила из-за ревности?

Риган в отчаянии вскинула руки:

— Неужели ты не слышал, что я сказала? Не хочу, чтобы ты распоряжался моей жизнью или жизнью Дженнифер. Я не хочу, чтобы, когда она вырастет, ей указывали, как и что делать. Мне хочется, чтобы она научилась решать все самостоятельно.

— А разве я когда-либо мешал тебе принимать решения? Я отдал тебе в распоряжение половину плантации и ни разу не мешал тебе в делах.

— Но я не знала, как ими заниматься! Неужели ты не понимаешь? Мне было так страшно: в незнакомой стране чужие люди постоянно говорили мне, что я ничего не знаю. Мне было страшно!

В глазах Тревиса засверкали огоньки.

— Как я слышал, ты хорошо поставила дело. Ты же здесь не боишься американцев; так чего ты боялась у меня дома? Согласен, те, кто работают на меня — довольно строгие судьи, но коль скоро у тебя здесь все получилось, почему ты не могла так же организовать все там?

— Не знаю, — честно ответила она. — Здесь мне предстояло либо заниматься делом, либо голодать. В твоем доме я могла оставаться в комнате и никуда не выходить.

— Что ты почти все время и делала, если память мне не изменяет.

Она сердито взглянула на него, не зная, понимал ли Тревис, чем она занималась целыми днями. Знал ли он, какой страх одолевал ее все эти месяцы?

— Ты начала с пустого места, — продолжал он, — а теперь купила и построила целый город. Мое же хозяйство вести легче. Сейчас я приехал на фургоне. Мы можем уложить вещи Дженнифер, твою одежду, и завтра же уехать. А еще лучше, если уедем прямо сейчас. Дома осталась твоя одежда, а дочери я куплю все новое.

— Хватит! — закричала она. — Сейчас же замолчи! Ты слышишь? Больше ты не будешь распоряжаться моей жизнью. Я хочу оставаться самостоятельной. Мне больше по душе, когда я сама решаю за себя, чем когда за меня принимаешь решения ты, дядя, или даже Фаррел.

Он вскинул голову:

— Кто это — Фаррел?

На лице ее отразилось омерзение, и она ответила:

— Тот, кого утром ты так беспощадно швырнул в угол комнаты.

— А что у вас общего? — спросил он, вперив в Риган свой ястребиный взор.

— Я встречалась с Фаррелом в Англии. Мы с ним были обручены, а сейчас он приехал в Америку, чтобы найти меня.

Тревис долго хранил молчание.

— Ты рассказывала мне, что когда-то была влюблена. Это в него, в Фаррела?

Она удивилась тому, как хорошо он это запомнил.

— Видимо, да. Я была одинока, а он какое-то время был ко мне внимателен, и мне показалось, что я в него влюблена. Но это было так давно, к тому же тогда я была совсем другой.

— А как ты сейчас к нему относишься?

Она заходила по комнате.