В комнате было темно, ночь была безмолвна, и Бриттани слышала лишь звук дыхания Торна.

— Ты должен снять рубашку, — сказала она ему. — Так массаж будет более эффективным.

Кровать прогнулась, когда он сел и выполнил ее просьбу. Когда он снова лег, она опустилась рядом с ним на колени, пальцами разминая напряженные мышцы спины и плеч.

— Ах, как чудесно. Где ты этому научилась?

— В гареме была одна китаянка, и она обучила меня этому древнему искусству.

— Гм, один из твоих многочисленных талантов. У каждого мужчины должна быть жена, которая обучалась в гареме.

— Тебе надо думать о чем-нибудь приятном, — велела она ему.

Торн очень устал, но умелые прикосновения Бриттани оказались такими легкими и успокаивающими, что напряжение постепенно оставило его тело.

— У тебя волшебные руки, — сказал он, еще глубже утопая в мягкой перине и позволяя спокойствию и безмятежности овладеть его душой.

— О чем ты все время думаешь?

— Об одной черноволосой чаровнице, которая однажды ночью танцевала для меня. Она мучила меня, а потом отдалась.

Бриттани резко вздохнула, стараясь сосредоточиться на том, что делает, но начинала слишком явственно ощущать мускулистое тело.

— Уверена, ты был потрясен до глубины души, когда обнаружил, что я не турчанка, да?

Он перевернулся на спину, взял ее руку и поднес к своим губам.

— Откуда я мог знать, что под маской той чаровницы скрывается златоволосый ангел? — Он тянул ее на себя до тех пор, пока она не легла ему на грудь. — Я хочу тебя, — прошептал он, скользя губами по щеке. — Все эти дни я ни о чем не мог помышлять, кроме тебя. Меня терзала мысль, что ты моя жена, а я не могу до тебя дотронуться.

— Я тоже думала о тебе, — призналась она, и трепет восторга побежал по жилам.

Он отстранился.

— В моей судьбе есть обстоятельства, которые необходимо прояснить, Бриттани. И я не могу строить нашу совместную жизнь, пока они не будут улажены.

— Я не понимаю. Он тяжело выдохнул.

— Однажды я расскажу тебе все. Но сейчас, — он погладил ладонью ее шею и отодвинул в сторону рубашку, обведя вначале одну увенчанную розовым соском грудь, затем другую, — сейчас я хочу погрузиться в тебя и забыть, что существует другой мир за пределами этой комнаты.

Уже первые отблески рассвета окрасили комнату золотистым светом. Бриттани заглянула в глаза, которые были как голубое пламя.

— Я отдам все на свете, лишь бы помочь тебе забыть о своей печали. — Она взяла его руку и положила себе на грудь. — Клянусь!

Он понял: она важна для него как воздух, которым он дышит. Ему нужна ее доброта, чтобы выжить в мире, полном лжи и обмана.

Ловким и быстрым движением он стащил с нее ночную рубашку, быстро избавился от своих бриджей. Потом притянул ее к себе, чтобы каждый мягкий изгиб слился с его сильным, мускулистым телом.

Теперь уже комната была пронизана бледным сиянием, которое падало на тело Бриттани и делало ее кожу золотистой.

— Моя золотая чаровница, — пробормотал он, легонько покусывая ее шею. — Я ждал тебя всю жизнь.

Бриттани почувствовала, как слезы обожгли глаза от этих слов. Она не была уверена, что Торн до конца сознавал, что говорит. Его ладонь скользнула по ее бедрам, и он крепко прижал ее к себе.

Она томилась по его ласкам, и он, должно быть, прочел желание в ее глазах, потому что уложил ее на спину и вошел в нее. Тело его дрожало от эмоций, и она почувствовала, как тянущая боль в ней успокаивается от ощущения его проникновения.

Руки Торна обняли ее за спину, и он привлек ее еще ближе. Он двигался в ней вначале медленно, потом, когда обоих подхватил вихрь раскаленной страсти, его движения стали более глубокими и проникающими.

Его голос был напряженным от страсти:

— Сладкая, сладкая Бриттани, твое тело создано для того, чтобы доставлять радость мужчине. Чтобы доставлять радость мне, — поправился он.

Она чувствовала пылающую жажду, нарастающую внутри ее. Он заставлял ее содрогаться от желания, и Бриттани пребывала в мире, где произнесенное шепотом повеление вызывало у нее немедленный отклик.

В раскаленном слиянии тел она выгнула спину, когда он достиг самых глубин ее существа. Голова лихорадочно заметалась, с губ сорвался стон.

— Торн! — выкрикнула она. — О Торн!

Он баюкал ее в своих объятиях, пока тело не перестало дрожать.

— Я знаю, — прошептал он, нежно целуя ее веки, — знаю, что ты чувствуешь, сладкая Бриттани.

Она, казалось, парила над его скользящими движениями. Потом вцепилась ему в плечи, откинула голову назад, пока он уносил ее все дальше и выше, воспламеняя ее чувства, требуя от нее больше и одновременно давая больше.

Ее швыряло как корабль, потерявший управление, и только Торн вел ее к безопасности порта, как вел «Победоносец». Она ощущала каждое его прикосновение, каждое движение. Слышала его неровное дыхание, а ее имя снова и снова срывалось с его губ.

И когда он довел ее до высшей точки блаженства, она едва не потеряла сознание.

Потом он расслабился и лег на бок рядом, прижимая ее к себе.

— Ты прекрасна, маленькая танцовщица, — сказал он ей.

Она удовлетворенно закрыла глаза и слушала ровное биение его сердца.

— Я рада, что доставила тебе удовольствие.

Он улыбнулся и приподнял ее голову за подбородок, чтобы заглянуть в прекрасные зеленые глаза.

— Хочу сказать, что я твой раб.

Теперь в глазах ее заплясали веселые искорки.

— Мне нравится иметь тебя в своей власти, но сомневаюсь, что какая-то женщина может надолго завладеть тобой.

Он поцеловал ее в губы и сел.

— Увы, я не могу остаться, чтобы проверить эту теорию, — с сожалением сказал он. — К несчастью, мне надо ехать, и чем скорее, тем лучше.

Ей не удалось скрыть своего разочарования.

− Уже?

— Боюсь, что да.

Она встала и надела ночную рубашку.

— Распоряжусь чтобы тебе приготовили ванну. — Она подошла к сонетке и резко подергала.

Он подошел к ней, обвил руками за талию.

— Давненько уже никто не заботился обо мне. Но я могу к этому привыкнуть.

Она откинула голову, и волосы ее заструились, как мерцающее золото.

— Я же говорила тебе, что меня учили доставлять удовольствие мужчине.

Он прижался щекой к ее щеке.

— Тебя учили доставлять удовольствие мне, — поправил он.

— Да, дорогой. — Она обвила его руками и прильнула к нему. Как же ей не хочется, чтобы он уезжал! — Я буду ждать тебя.

Глаза его были серьезными, когда он посмотрел на нее.

— Мне теперь есть куда и к кому возвращаться, Бриттани.

Послышался стук в дверь, и Бриттани впустила Ливию.

— Приготовь ванну для капитана Стоддарда, — велела она с властностью человека, привыкшего отдавать приказы, но улыбка смягчила ее слова. — Проследи, чтоб вода была достаточно горячей и чтоб ее было много.

Когда Ливия ушла, Бриттани повернулась к Торну и обнаружила, что он смотрит на нее со странным выражением лица.

— Я сделала что-то не так? — спросила она.

— Нет, напротив. Я размышлял, понравится ли тебе быть хозяйкой Стоддард-Хилла. Ты — радость моего сердца, — сказал он, снова обнимая жену и жалея, что приходится ее покидать. Взгляд его упал на смятую постель, и мысль вновь заняться с ней любовью показалась ему крайне соблазнительной.

Решение, однако, принимать не пришлось, потому что вошла Ливия в сопровождении трех мальчиков, которые несли большую лохань для купания и ведра с горячей водой. Торн и глазом не успел моргнуть, как уже сидел в ванне, а Бриттани складывала его одежду в саквояж.

Торн намыливал грудь и наблюдал за Бриттани. Она, казалось, точно знала, что ему понадобится.

— Иди сюда, — сказал он, поманив ее пальцем. — Хочу посмотреть, как ты умеешь тереть спинку.

Она послушно подошла к нему. Но когда протянула руку за мылом, он неожиданно потянул ее, и она упала к нему в ванну. Торн покатился со смеху, глядя, как она отплевывается и стирает мыло с глаз.

— Ну вот, теперь я вся мокрая, — проворчала она, пытаясь вылезти.

Он пальцем подцепил подол мокрой рубашки и потянул вверх.

— Точно, поэтому мы просто снимем это. — Он бросил рубашку на пол и потянул жену на себя. — Так ведь лучше?

Она не смогла ему ответить, потому что ладони его стали гладить бедра, а рот завладел ее ртом. Тело ее сделалось мягким и податливым под его ласками. Приподняв бедра Бриттани, он опустил ее на себя и скользнул внутрь.

И застонал от наслаждения, когда она села, принимая его глубже в себя.

— Ты доставляешь мне такое удовольствие, маленькая чаровница… — Дыхание его вырвалось коротким всхлипом. − Мне нравится, что ты рядом. Никогда не думал, что скажу это какой-нибудь женщине. Что бы я без тебя делал?

Глаза его затуманились желанием, когда она продемонстрировала, чему ее учили женщины в гареме. Ладони заскользили по его намыленному телу, а губы раскрылись под его губами.

— О да, тебя хорошо подготовили к замужеству, — выдохнул он. — Боюсь, как бы ты не украла мое сердце.

Бриттани ехала через луг к конюшням. Ветер трепал ей волосы, а солнце согревало лицо. Впервые за долгое время девушка чувствовала себя легко — она хорошая наездница и обожает верховую езду.

Она томилась от безделья, имея в своем распоряжении так много свободного времени, и приятно было вырваться из дома, где сам воздух, которым она дышит, такой угнетающий.

Бриттани каждый день ждала каких-нибудь вестей от матери и от Кэппи, зная, что он продолжает поиски Ахмеда. Она уже начинала впадать в отчаяние и сомневаться, что ее дорогой друг когда-нибудь найдется. Еще она ждала весточки от своего мужа — но от него не было ни слова.

Бриттани спешилась, и мальчик-конюх увел ее коня. Нерешительным шагом она направилась к дому, страшась встречи с мачехой Торна. К счастью, большую часть времени ей удавалось избегать ее, потому что Вильгельмина спала допоздна и ела, как правило, у себя в комнате.

Бриттани уже поднималась по лестнице, когда голос Вильгельмины остановил ее.

— Вы не зайдете ко мне в комнату? Мне надо с вами поговорить.

С большой неохотой Бриттани спустилась вниз. Она ни на йоту не доверяла этой женщине и не желала общаться с ней.

— У меня всего минутка, — сообщила она, стаскивая перчатки и сжимая их в руке.

Вильгельмина обошла вокруг Бриттани, разглядывая ее красную амазонку.

— Платье хорошо сшито, но несколько устарело. Где вы откопали такое творение?

Бриттани присела на край дивана.

— Торн сказал Мэтти, что, возможно, я смогу найти нужную одежду в сундуках его матери на чердаке. Это ее платье и перчатки. — Она приподняла подол, чтобы продемонстрировать сапоги до колен. — Ну, разве не удивительно, что мы с мамой Торна, похоже, одного размера?

Вильгельмина ощетинилась, в глазах вспыхнула злость.

— Я тут гадала, как вы проводите свои дни. Я вас совсем не вижу.

— Езжу верхом и гуляю у реки. У меня нет какого-то определенного распорядка.

— Слуги сказали мне, что у вас странная привычка каждый день мыться. Это правда?

— Что же тут удивительного? Там, откуда я, все к этому приучены.

Вильгельмина покачала головой.

— Излишне говорить, что ваши родственники, должно быть, не доживают до преклонных лет. Слишком частое купание вредно для здоровья. — Ее улыбка была жестокой. — Будьте осторожны, не то чем-нибудь заболеете.

Бриттани чувствовала себя не в своей тарелке под пристальным взглядом Вильгельмины.

— Надеюсь, этого не случится. Если вам больше нечего мне сказаться пойду к себе, — проговорила Бриттани, поднимаясь.

— Задержитесь еще ненадолго. Я хотела бы задать вам несколько вопросов. — Вильгельмина сделала попытку улыбнуться. — Я так мало знаю о вас, а вы, в конце концов, жена моего пасынка.

Бриттани снова села, хотя ей не терпелось уйти.

— Что бы вы хотели услышать?

— Насколько я понимаю, вы родились в Турции.

— Да, это так.

— Но ваш отец был американцем. Полагаю, он из известного семейства Синклер в Филадельфии.

— Совершенно верно, — подтвердила ее слова Бриттани. — Вы хорошо информированы. Не представляю, откуда вы так много знаете обо мне.

Выражение лица Вильгельмины сделалось жестким.

— У меня есть свои источники. Полагаю, вы знаете, что мы с Торном… — Она пожала плечами. — Уверена, вам не интересно, какие чувства мы с ним питаем друг к другу. — Она села рядом с Бриттани. — Я слышала, вы потеряли раба и очень хотели бы вернуть его.